Билл Дэвид станет насмехаться. Да к тому же мне кажется, что нельзя терять ни минуты.
– Тогда буди его. Если нужно, высади дверь.
Я вернулся к парадной двери, но взламывать мне ее не пришлось. Она не была заперта. Легонько толкнув ее, я вошел внутрь дома. Я очутился в глубине галереи без крыши – что-то вроде внутреннего дворика, – откуда шли две полукруглые лестницы. Я стал подниматься по правой, ведшей к коридору, в который выходили две двери из матового стекла. Я открыл правую дверь, но она не вела в стеклянный салон, где я увидел Кендалла. Я очутился в просторном центральном холле, в котором было полдюжины дверей. Это был самый несуразный дом из всех, которые мне доводилось видеть. Таков был современный стиль. Мэй была права: мне больше нравился мой домик демобилизованного солдата. В таком огромном бараке невозможно было отыскать ванную комнату без карты и компаса.
– Мистер Кендалл! – позвал я. – Это я, Чартерс!
Ответа не последовало. Я толкнул одну дверь, но и она не вела в салон. Мне приходилось слышать о комнате, в которую я попал. О ней мне рассказал как-то вечером у Келли знакомый электрик, который ее оборудовал.
Вся мебель состояла из стоявшего посреди комнаты огромного дивана-кровати. Три стены из четырех, а также пол и потолок представляли собой огромные зеркала. В какую бы сторону я ни взглянул, я видел себя в дюжине экземпляров. Целый полк. Вид из постели должен был быть захватывающим. Электрик, который мне о ней рассказал, называл эту комнату «лабораторией мистера Кендалла». Четвертая стена была сплошь увешана фотографиями обнаженных женщин. Но это не были художественные снимки. Эти снимки были явно сделаны тогда, когда женщины были пьяны. Кендалл повесил их фотографии на стену, словно охотничьи трофеи.
Я узнал некоторых из этих женщин. Две из них были замужем и принадлежали к высшему свету Сан Сити. Была там и фотография Лу, сведенное от желания лицо, выгнувшееся тело.
– А я-то поверил, что он тебе отвратителен, что вчера вечером ты послала его ко всем чертям, – сказал я фотоснимку.
Итак, с появлением этого нового звена цепочки мне было еще нужнее увидеть Кендалла. Я совершенно не мог продолжать верить в случайность нашей вчерашней встречи с Лу в «Плантации». У случая длинная рука, но не настолько же. Лу заплатили за то, чтобы она со мной переспала. Я хотел знать, зачем и кому это было нужно.
Я пересек зеркальную комнату, толкнул дверь, которая выходила в ванную комнату, прошел через ванную и очутился, наконец, в салоне. Он был огромен: приблизительно десять на пять метров. Через стеклянную стену виднелась луна, сиявшая над бухтой. Вдали мерцали огоньки Сан Сити.
Помещение было, на мой вкус, слабо меблировано. Впрочем, меблировка соответствовала архитектуре дома: она была ультрамодной и явно неудобной, кроме разве красного кресла, которое занимал Кендалл. Тот, впрочем, сменил положение. Теперь он сидел лицом к стеклянной стене. Я все также видел его макушку над спинкой кресла. Ни руки, ни бутылки виски уже не было видно.
– Эй, Кендалл, – крикнул я ему.
Он не шевельнулся. Я подошел к нему и шлепнул его по голове, чтобы разбудить. Шлепнул, правда, чуть сильнее, чем было нужно. Его голова мотнулась вперед, увлекая все тело, которое при падении развернулось. Он упал на спину, и тогда я увидел его лицо. Лицо, изборожденное глубокими морщинами с оскалом дохлой рыбы.
Когда я был маленьким, я раз забежал на кухню, чтобы отщипнуть кусок курицы, которая осталась с ужина. Я в спешке сунул руку в тарелку с гнилым липким мясом, которое мой отец оставил на приманку для ловли крабов. Тогда, помню, у меня было такое же чувство: меня чуть было не вырвало. Бутылка виски, ударившись о стеклянную стену, разбилась об пол. Звук разбитого стекла дошел до меня словно через ватные тампоны метровой толщины.
У меня потемнело в глазах. Стало трудно дышать. Воротник сдавил горло. Рука непроизвольно потянулась, чтобы ослабить галстук, но я обнаружил, что воротник был уже расстегнут.
Это было невозможно. Всего полчаса назад я говорил с ним по телефону. Что он тут делал, мертвый? Ибо он был мертв. Человек, которого я сбросил с кресла, был не Кендалл. Это был Тони Мантин.
Борта его белого шелкового костюма были залиты кровью. Он лежал на спине и его лицо было так же лишено всякого выражения, как тогда, когда он мне сказал: «Ты мне нравишься, Чартерс».
Я отступил на шаг.
– Кендалл! – заорал я. – Мистер Кендалл!
Мне казалось, что я вопил в морге. Ответом мне было только слабое эхо. Я хотел закурить сигарету, но руки мои настолько сильно дрожали, что я зажег ее посредине, бросил, достал новую. Вот тогда я и заметил пистолет. С того места, где я стоял, он был похож на «Кольт» 38-го калибра, собранного на раме 45-го калибра. Рукоятка его была инкрустирована пожелтевшей слоновой костью. Ствол был посеребрен. Я поднял его, потом положил на прежнее место. Сделал это быстро, так как ствол был горячим. И понял, что погорячился, что мог сильно погореть. Теперь в это дело вмешается полиция, а я сделал огромную оплошность.
«Кто этот тип?» – спросит меня Билл Дэвид.
«Он мне назвался Мантином», – отвечу ему я.
«Почему вы поссорились?» – спросит Дэвид.
«Мы не ссорились».
«Не вы ли его случаем убили?»
«Нет».
«А кто же его убил?»
«Не знаю».
"И у вас нет ни малейшей идеи на этот счет?
«Нет».
«Когда вы вошли в комнату, он был уже мертв?»
«Да».
«Тогда как могли, – спросит меня лейтенант Дэвид, – отпечатки ваших пальцев очутиться на пистолете?»
И мне останется лишь ответить:
«Я его поднял машинально».
Как и Пел Мантиновер...
Глава 8
Я стоял как пригвожденный, сосал сигарету и глядел на Мантина. Беннер сказал, что этот человек негодяй. Первое лицо в банде, контролировавшей игорные дома трех штатов. Дело тянуло на несколько миллионов долларов. Он был наемным убийцей. В некотором роде Мантин был для Кайфера тем же, чем я был для Кендалла. Разве только что Кайфер не говорил ему: «Принесите-ка мне сандвич с ветчиной» или «Пойдите скажите Пел Мантиновер, что кассационная жалоба отклонена». Кайфер говорил: «Вправь-ка мозги этому типу». «Пристрели этого засранца». «Заткни глотку этому придурку». И Мантин выполнял приказ.
Однако, мне не была безразлична его смерть. Он не был животным, отнюдь нет. Чем дольше я на него смотрел, тем больше находил под маской усталости сходство с Пел Мантиновер. Это был, наверное, ее старший брат. Я готов был поклясться, что он был по натуре хорошим парнем, что измениться его заставили обстоятельства. У него были какие-то привязанности, и доказательством этого могли служить те десять тысяч долларов, которые он мне дал, чтобы спасти Пел Мантиновер. У меня было странное ощущение, что я его подставил. Мантин хорошо ко мне относился, и теперь он был мертв.
Было нетрудно представить, что здесь произошло. После нашего разговора по телефону у Мантина сложилось ложное впечатление, что я поговорил с Кендаллом и тот посоветовал мне вернуть деньги и договориться с ребятами из Сан Сити. Тогда он прямиком направился к Кендаллу. Они поругались. И Кендалл, у которого на совести было то, что он позволил вынести смертный приговор Пел, убил Мантина.
Я вернулся в зеркальную комнату и почувствовал себя еще сквернее, чем при первом ее посещении. Теперь все это увидит полиция. Полиция и журналисты, которые своего не упустят. Материалы по этому делу будут напечатаны на первых страницах газет, и куча замужних «респектабельных» женщин, о которых не будет напечатано, будут трястись от страха в течение нескольких недель.
Не задумываясь о том, что я делал, я сорвал со стены фотографию Лу, порвал ее на мелкие клочки и бросил в унитаз. Лу не заслужила чести находиться в подобной кампании. Она, как и Мантин, в основе своей была неплохой.
Я пересек комнату в сопровождении моих многочисленных двойников. Дюжина рук помогала мне открыть дверь, выходившую в коридор. Я позвал: «Мистер Кендалл!» Даже эхо не захотело мне ответить.
Могло случиться, что события здесь разворачивались и по-другому. Возможно было, что Мантин убил Кендалла и сам скончался в красном кресле от полученной раны. Могло быть, что я звал мертвого!
Пройдя коридор, я осмотрел остальные комнаты. Во всех был идеальный порядок, но Кендалла в них не было. Я поднял штору и посмотрел на улицу. Мэй все так же стояла около машины, положив руку на дверцу.
– Мэй, – позвал я ее.
Она подняла лицо, показавшееся мне при лунном свете очень бледным.
– Ну, слава богу! – сказала она. – Я так боялась... Что ты там так долго делал, Джим?
– Кендалла я не нашел, – ответил я. – Но в салоне Мантин. Он мертв.
– Мертв? – пролепетала Мэй. – Мертв?!
– Убит выстрелом в грудь.
– А кто его убил?
– Не знаю. Думаю, что Кендалл, ведь дом принадлежит ему.
– Быстрее спускайся, – сказала Мэй. – Умоляю тебя. Уезжаем.
Я покачал головой:
– Невозможно. Я должен вызвать полицию.
– Почему?
– Я не думал наткнуться на труп. Я повсюду наоставлял отпечатки пальцев. На кнопках звонков, на двери, на перилах лестницы, на всех дверных ручках в доме и даже на пистолете. Если я сейчас уйду, Кендалл сможет повесить на меня дело Мантина. Он достаточно подл для того, чтобы это сделать.
– Я сейчас поднимусь, – крикнула Мэй.
Она исчезла под навесом подъезда. Спускаясь для того, чтобы подойти к входной двери, я догадался, почему не нашел дверь в салон: она была сделана в виде вставленного в стену большого зеркала. Наверное, Кендалл обожал смотреться в зеркала. Конечно, он был красивым мужчиной, но все же...
Я открыл зеркальную дверь и прошел в салон. Мантин не сбежал. Я стал искать телефон и не мог его найти. Если в этом помещении и был телефонный аппарат, он должен был быть под что-нибудь замаскирован или закрыт каким-нибудь панно.
Я присел на корточки около трупа, глядя на пистолет. Очень глупо было с моей стороны его поднимать. Но если бы я его вытер, то уничтожил бы все отпечатки, а это не решало проблемы. В любом случае предстояло дать кучу объяснений.
Я долго сидел на корточках и смотрел через стеклянную стену на огни Сан Сити. Я жил в нижней части города. Еще вчера я как ни в чем не бывало отправился на работу. Было утро, похожее на тысячу других. А уже сегодня к вечеру вот что со мной стало. Внезапно я сообразил, что прошло уже много времени с того момента, как Мэй крикнула мне: «Я сейчас поднимусь».
Входная дверь была открыта, у Мэй было достаточно времени для того, чтобы подняться по лестнице. Я снова вышел в центральный коридор и открыл одну из дверей из матового стекла. Мэй на лестнице не было. Я крикнул:
– Мэй!
Ответа не последовало. Легкий озноб пощекотал мне затылок. Я спустился на три ступеньки и в этот момент один за другим стали гаснуть светильники. Как будто кто-то вывернул одну за одной все пробки. Я вытащил пистолет и остановился, прижавшись спиной к стене и всматриваясь во мрак. Внизу открылась дверь, но я ничего не мог поделать.
– Эй там, внизу, – сказал я. – Отвечайте или буду стрелять!
Тишина нарушалась только пением цикад. Прижавшись спиной к стене, я таращился в темноту, пытаясь хоть что-нибудь различить. Но тщетно. Позвать еще раз я не решался. Покрывшись крупными каплями пота, я расшнуровал ботинок. Потом, не спуская пальца с курка, бросил ботинок вниз и приготовился стрелять по вспышкам выстрелов. Ботинок мягко шлепнулся на плиточный пол, но никто на шум не стрелял.
Я подождал некоторое время, потом снял второй ботинок и начал спускаться по лестнице. Мне было страшно, но еще больше я боялся за Мэй. Я абсолютно ничего не видел. Задрав голову, я увидел звезды, но лестница спускалась в такую густую темноту, что ее можно было резать на куски. Ладонь была влажной от пота и я боялся, что пистолет выскользнет из руки. Сердце бешено колотилось. Дыхание было слишком бурным: его было слишком слышно. Я попробовал задержать дыхание, но мне этого не удалось сделать. Эти бесполезные попытки я стал предпринимать еще как только начал спускаться по лестнице. Человека, который мог меня подкарауливать внизу, не было. Он поднялся по левой лестнице и теперь спускался у меня за спиной. Я услышал его дыхание и повернулся, но было слишком поздно. От удара моя голова врезалась в стену. Я выронил пистолет, который перелетел через перила из кованого железа. Грохот выстрела сотряс лестничную клетку, и рукоятка пистолета нападавшего снова обрушилась на меня. На этот раз удар пришелся по лицу.
Я упал на колени и схватил его за ноги. Он ударил меня коленом в подбородок. Я полетел назад, пытаясь увлечь за собой и его. Он ухватился за перила. Мне удалось подняться на ноги и я начал исступленно колотить его.
– Кто ты? – задыхаясь спросил я. – Что ты сделал с Мэй?
Он снова принялся наносить мне удары рукояткой пистолета. Бил он хладнокровно, со знанием дела, вынуждая меня спускаться ступенька за ступенькой. Мне казалось, что в этом кошмаре я отбивался как сумасшедший. Я слышал только приглушенные звуки ударов, чередовавшиеся время от времени с ругательствами боли и с хриплым прерывистым дыханием. Мне отчаянно хотелось узнать кто был моим противником: Кендалл? Кто-то из людей Кэйда Кайфера? И что он сделал с Мэй?
– Скажи мне, подлец, кто ты? – задыхаясь спросил я. – Что ты сделал с Мэй?
Лучше мне было бы не сбивать себе дыхание. Во рту я ощущал вкус крови и чувствовал, что продержаться долго я не смогу. Я старался защитить голову. Тогда противник ударил меня коленом в живот. Я вскрикнул и попытался отступить. Но наткнулся спиной на стену, так как лестница уже кончилась. Нападавший на меня тип был еще на лестнице, то есть выше меня. Он перестал молотить меня рукояткой пистолета и стал наносить удары ногами. Я попробовал нырнуть в сторону, но ударился головой обо что-то твердое и рухнул от боли на пол. Я попытался спастись ползком, но на меня по-прежнему сыпался град ударов.
Интересно получалось: в книгах или в кинофильмах герой на моем месте должен был бы думать о высоких материях. Я должен был бы думать о Мэй и радоваться тому, что регулярно выплачивал взносы по страхованию жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18