Заказывал тут сайт https://Wodolei.ru
Нравились девушки, разгуливающие по улицам в огромных очках от солнца и вышитых расклешенных джинсах. Ресницы они красили блестящей красной тушью, которую покупали в магазинах Омотесандо. Мне нравилось, что все здесь были немного странными. Торчащий гвоздь необходимо забить. Именно такими я представляла когда-то японцев. Одна нация, одна философия. Забавно, как все порой оказывается не таким, каким ты это себе представляла.
Я преобразила комнату — все вычистила, убрала с перегородок пыльную рисовую бумагу. Купила новые татами, вымыла каждый дюйм пространства. Вместо висящей лампочки установила скрытое освещение. Смешала краски и написала на шелке картину. Повесила ее в углу комнаты. На картине изобразила себя и Джейсона. Он сидел в саду рядом с каменным фонарем, курил сигарету и смотрел на кого-то из рамы. Вероятно, этот «кто-то» танцевал на солнце. Я стояла позади него, смотрела вверх, на кроны деревьев. Себя я написала очень высокой, улыбающейся, в волосах солнечные блики. На мне черное атласное платье, одно колено чуть согнуто и выставлено вперед.
Купила набор швейных принадлежностей и много фунтов серебряных и золотых бус. В одну из суббот повязала на голову шарф, надела китайские рабочие штаны из черного хлопка и, стоя, несколько часов на поврежденном шелке вышивала над темными зданиями Токио яркие созвездия. Когда закончила, порванные места были восстановлены, шелк аккуратно лежал на стенах, сверкая золотыми и серебряными реками. Эффект был завораживающим — казалось, я живу внутри готовой взорваться звезды.
Забавно, что я была счастлива, несмотря на то, какой оборот приобрели мои отношения с Ши Чонгмингом. Что-то сдвинулось, словно фанатическое стремление, которое пригнало меня в Токио, выскочив из меня, заразило его.
В понедельник, после вечеринки у Фуйюки, попыталась вызвать Строберри на разговор. Уселась перед ней и сказала: «На вечеринке я ела мясо. Вкус показался мне странным». Когда она мне не ответила, я наклонилась к ней и тихо сказала: «И тогда я вспомнила — вы говорили, чтобы я там ничего не ела».
Она внимательно на меня посмотрела. Мне показалось, что она собирается что-то сказать, но вместо этого она вскочила и кивнула на собственное отражение в зеркальном окне. «Посмотри, — сказала она, словно я ей ничего не говорила. — Посмотри. Это платье из фильма „Автобусная остановка“». На ней было тускло-зеленое платье, с черной сеткой и меховым воротником. Она носила его расстегнутым, демонстрируя пышную грудь, над которой потрудились пластические хирурги. Она оправила платье на бедрах. «Ну, и как это платье на фигуре Строберри? Лучше, чем на Мэрилин?»
— Я сказала вам, что съела что-то плохое.
Она повернулась ко мне, неуверенно из-за выпитого шампанского. Лицо ее было серьезным. Я заметила, как ходят у нее под кожей желваки. Она положила руки на стол и наклонилась, так что лицо ее стало вровень с моим.
— Ты должна забыть об этом, — прошептала она. — Японская мафия очень сложная. Ты не сможешь в ней разобраться.
— У пищи был незнакомый вкус. И не я одна это заметила. Господин Баи. Он тоже подумал, что она была странной.
— Господин Баи? — Он презрительно щелкнула языком. — Ты слушаешь господина Баи? Господин Баи — ручной пес Фуйюки. Ходит в ошейнике. Он был знаменитый певец, а сейчас уже не знаменитый. Все хорошо, пока… — Она сделала предупреждающий жест. — Пока он не сделает ошибку! — Она взялась рукой за горло. — Если делаешь ошибку, не важно, кто ты. Поняла?
Я очень медленно произнесла:
— Почему вы сказали, чтобы я ничего не ела?
— Это все слухи. Сплетни.
Она схватила бутылку шампанского, наполнила бокал и осушила его в один присест, указала пустым бокалом на меня.
— Грей-сан, никогда не повторяй то, что я тебе сказала. Поняла?
Она потрясла бокалом, и я увидела, что она настроена очень серьезно.
— Ты хочешь счастливой жизни и работы в высококлассном клубе? Где некоторые любят погорячее?
— Что это значит?
— Я имею в виду твой рот. Держи его на замке. О'кей?
Все это означало, конечно, что, когда на следующий день Ши Чонгминг необычайно рано позвонил, мне нечего было ему сказать. Он плохо это воспринял: «Я нахожу ваше поведение в высшей степени странным, да, чрезвычайно странным. Я полагал, что вы „отчаянно“ хотите увидеть мой фильм».
— Так и есть.
— Тогда объясните мне, старику, плохо понимающему молодежь, сделайте такую милость, объясните это неожиданное нежелание говорить.
— Вовсе нет. Я просто не знаю, что вы хотите от меня услышать. Я ничего не придумываю. У меня просто нет для вас новостей.
— Да. — Его голос дрожал от гнева. — Как я и предполагал. Вы передумали. Я не прав?
— Да, вы…
— Ваши отговорки я не принимаю. Вы меня обнадежили…
Я чувствовала, он сдерживается, чтобы не закричать:
— А теперь такое равнодушие! Я делаю вывод, что вы отказываетесь в этом участвовать.
— Я не говорила, что…
— По сути, сказали. — Он кашлянул и произвел странный звук, словно бы дышал через ноздри мелкими отрывистыми вдохами. — Да, да, я доверяю своей интуиции. И потому говорю: до свидания.
И он положил трубку.
Я сидела в холодной гостиной, смотрела на мертвую трубку в своей руке, лицо пылало. Нет, подумала я. Нет, Ши Чонгминг, вы ошибаетесь. Я представила тень медсестры, карабкающуюся по стене коридора, вспомнила, как стояла в ванной комнате, а сердце готово было выпрыгнуть из груди, вспомнила и фотографию, запечатлевшую жертву преступления. Я положила пальцы на закрытые глаза, слегка их прижала. Я сделала так много, ушла так далеко, и я не передумала, просто картина стала расплывчатой, словно я видела что-то знакомое в запотевшее окно. Опустила руки и посмотрела на дверь, на длинный коридор. Несколько лучей солнца освещали пыльный пол. Джейсон спал в моей комнате. Мы были вместе до пяти часов утра, пили пиво, которое он купил в автомате на улице. Со мной происходило что-то странное, то, чего я не предвидела. Что, если для успокоения души существует несколько способов?
35
В конце концов не имело значения, что сказал Ши Чонгминг, потому что Фуйюки не появлялся в клубе несколько дней, а затем и недель. Неожиданно для себя я обнаружила, что не вздрагиваю каждый раз при звяканье пришедшего лифта. Что-то от меня уходило, и долгое время я не делала ничего, лишь апатично наблюдала, курила и пожимала плечами. Я думала о Джейсоне, о мускулах на его руках — они слегка подрагивали, когда он удерживал надо мной свое тело.
Я не могла сосредоточиться на работе в клубе. Довольно часто слышала свое имя и, выйдя из транса, обнаруживала, что клиент смотрит на меня с недоумением, а мама Строберри хмурит брови. Оказывается, разговор проходил мимо меня: в это время я думала о Джейсоне. Иногда он смотрел, как я работаю. Когда встречалась с ним взглядом, он проводил по зубам языком. Его забавляло, что при этом на моих руках выступали пупырышки. Двойняшки, приложив палец к губам, напоминали мне о хранившихся у него страшных фотографиях, шепотом говорили о видео, в которых был запечатлен процесс вскрытия. «Женщина, разрезанная пополам электричкой — представляешь?!» Но я не обращала на них внимания. Ночью просыпалась и слышала, как Джейсон дышит рядом со мной, смотрела, как он потирает во сне лицо, бормочет что-то… Сердце сладко сжималось. Мысль о том, что я влюблена, вгоняла меня в панику и дрожь. Неужели это возможно? Неужели такие люди, как я, могут любить? Иногда проводила целые часы без сна, нервничала, делала глубокие вдохи, чтобы успокоиться.
Пока все шло по-прежнему, и я думала, что никогда не покажу ему шрамы. Находила для этого оправдания. Теперь у меня в шкафу висело десять ночных рубашек, и я носила их постоянно. Спала в позе зародыша — складывалась пополам, прикрыв живот. Я не знала, с чего начать. Правильно ли будет сказать: «Джейсон, некоторые люди много лет назад думали, что я сумасшедшая. Я совершила ошибку…» Что если он ужаснется? Он говорил, что этого не произойдет, но как объяснить, что понимание или даже иллюзия понимания вызовет у меня самое восхитительное чувство, почти такое же прекрасное, как уверенность в том, что я не выдумала книгу в оранжевой обложке. Но если все окажется не так, это будет сродни умиранию, падению в темную пропасть.
Я начала думать о своей коже. Во сне она отделялась от моего тела и, словно привидение, поднималась в воздух, готовая улететь. Но каждый раз возникало препятствие. Что-то вздрагивало, я смотрела вниз и видела, что прекрасный блестящий парашют окровавлен и привязан крест-накрест к моему животу. Тогда я начинала кричать и тереть кожу, чтобы освободить ее. Я терла и скребла себя, заливаясь кровью, тряслась и…
— Грей?
Я вздрогнула и проснулась, пот струился ручьями. Ночные видения уплывали, как тени. В комнате было темно, лишь сверкал за окном неоновый Микки Рурк. Я лежала на боку, прильнув к Джейсону. Мои ноги крепко обхватили его бедра. Он смотрел на меня с удивлением.
— Что? — спросила я. — Что случилось?
— Ты об меня трешься.
Я сунула руки под одеяло. Рубашка смялась и промокла от пота. Я натянула ее на бедра и закрыла лицо руками, стараясь привести в норму дыхание.
— Эй. — Он отвел прядь волос, прилипшую к моему лбу. — Ну-ну. Не волнуйся.
Он взял меня под мышки и ласково притянул к себе. Поцеловал, погладил по голове, по лицу. Постепенно мое сердце стало биться спокойно.
— Ну что, все в порядке? — прошептал он, касаясь губами моего уха.
Я кивнула, прижала к глазам кулаки. Было темно и холодно. Мне казалось, что я плыву. Джейсон снова меня поцеловал.
— Послушай, чудачка, — сказал он тихо, положив ладонь мне на шею. — У меня идея.
— Идея?
— Хорошая идея. Я знаю, что тебе нужно. Тебе понравится.
— И что это такое?
Он осторожно взял меня за левое плечо и слегка подтолкнул — я откатилась, оказавшись к нему спиной. Я чувствовала на шее его дыхание.
— Послушай, — шепнул он, — хочешь, чтобы я сделал тебя счастливой?
— Да.
— Хорошо. Теперь сосредоточься.
Я лежала, глядя на полоску света, пробивавшуюся из-под двери, на волоски и клубки пыли, собравшиеся на циновках, и слушала Джейсона.
— Слушай внимательно.
Я почувствовала, что он приподнялся, обхватил меня руками, прижался губами к шее.
— Вот как обстоит дело. Много лет назад, задолго до того как приехать сюда, я трахал девушку в Южной Америке. Она была немного сумасшедшей. Я не помню, как ее звали, но помню позу, которая ей нравилась.
Он просунул руку между моими бедрами, развел их, осторожно приподнял мое левое колено и пригнул его к груди. Я почувствовала, как колено уперлось в сосок. В этот момент он в меня вошел.
— Ей очень нравилось, когда я укладывал ее вот так, — прошептал он мне в шею, — так, как делаю сейчас. И когда поднимал ей колено, тогда в нее и входил.
Я резко вдохнула и почувствовала шеей, как губы Джейсона раздвинулись в улыбке.
— Вот видишь? Понимаешь, почему ей это так нравилось?
Зима пробиралась во все щели. Деревья оголились, редкий листок цеплялся за ветку. В общественных местах была высажена декоративная капуста рождественской красно-зеленой окраски. Отопление в доме не работало, а Джейсон был слишком занят мной, чтобы его наладить. Вентиляционные шахты в комнатах трещали и завывали, гоняли пыль.
Я не знала, нормально ли то, что все бывшие девушки Джейсона, фигурально выражаясь, лежали с нами в одной постели. Мне это не нравилось, но я ни за что не хотела об этом сказать. «Послушай, — шептал он в темноте, — послушай, я собираюсь сказать тебе что-то, что тебе наверняка понравится. Давным-давно я трахал одну голландскую девушку. Ее имя я позабыл, зато помню то, что ей по-настоящему нравилось…» Он крутил мои ноги, и наши тела совершали интимный танец. Ему нравилось то, что я всегда была готова к совокуплению. «Ты такая грязная, — сказал он мне однажды с искренним восхищением. — Ты самая грязная женщина, которую я когда-либо знал».
— Послушай, — сказала я однажды ночью. — Это важно. Ты все время рассказываешь мне о своих женщинах. И я знаю, что это правда, потому что каждая женщина, которую ты встречаешь, хочет это с тобою делать.
Он лежал между моих ног, положив голову мне на бедро.
— Знаю.
— Мама Строберри. И все другие девушки из клуба.
— Да.
— Медсестра Фуйюки. Она тоже хочет.
— Да? Она и в самом деле «она»? Я все время сомневаюсь.
Он рассеянно воткнул ногти мне в ногу. Я заметила, что он сделал это слишком сильно.
— Хотелось бы выяснить. Интересно, как она выглядит раздетая. Да, очень хочется посмотреть на нее голую и…
— Джейсон.
Он повернул голову:
— Мммм?
Я приподнялась на локтях и посмотрела на него.
— Почему ты со мной спишь?
— Что?
— Почему ты спишь со мной? Ведь, кроме меня, есть много других девушек.
Он вроде бы хотел ответить, но сделал паузу, и я почувствовала, что его мышцы напряглись. Затем он сел и взялся за подол моей рубашки.
— Сними ее.
— Нет. Нет, не сейчас, я…
— О господи.
Джейсон отодвинулся, встал с постели.
— Это… — Он поднял с пола джинсы, достал из кармана сигарету и зажег ее.
— Послушай, — сказал он, сделав большую затяжку, и повернулся ко мне. — Послушай. — Он покачал головой и выпустил дым. — Не слишком ли длинная у нас получилась история?
Я приоткрыла рот.
— Длинная история?
— Да, длинная, черт бы ее подрал, история. — Он вздохнул. — Я долго терпел, но ты… Сколько это может продолжаться? Уже не смешно.
Меня охватило странное чувство, ужасное чувство, словно я кручусь в вакууме. Все выглядело по-другому. За его спиной, на стене, медленно сдвинулись галактики, завращались на небе Токио, словно сотканные из света ожерелья. Лицо Джейсона было темным и призрачным.
— Но я… — Я прижала пальцы к горлу, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я хотела тебе показать, действительно хотела. Просто…
Я встала с постели, пошарила в ящике в поисках сигарет, все там перевернула, в конце концов нашла пачку и дрожащими руками вытянула сигарету. Прикурила и встала лицом к стене. Я делала короткие, лихорадочные затяжки, из глаз лились слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Я преобразила комнату — все вычистила, убрала с перегородок пыльную рисовую бумагу. Купила новые татами, вымыла каждый дюйм пространства. Вместо висящей лампочки установила скрытое освещение. Смешала краски и написала на шелке картину. Повесила ее в углу комнаты. На картине изобразила себя и Джейсона. Он сидел в саду рядом с каменным фонарем, курил сигарету и смотрел на кого-то из рамы. Вероятно, этот «кто-то» танцевал на солнце. Я стояла позади него, смотрела вверх, на кроны деревьев. Себя я написала очень высокой, улыбающейся, в волосах солнечные блики. На мне черное атласное платье, одно колено чуть согнуто и выставлено вперед.
Купила набор швейных принадлежностей и много фунтов серебряных и золотых бус. В одну из суббот повязала на голову шарф, надела китайские рабочие штаны из черного хлопка и, стоя, несколько часов на поврежденном шелке вышивала над темными зданиями Токио яркие созвездия. Когда закончила, порванные места были восстановлены, шелк аккуратно лежал на стенах, сверкая золотыми и серебряными реками. Эффект был завораживающим — казалось, я живу внутри готовой взорваться звезды.
Забавно, что я была счастлива, несмотря на то, какой оборот приобрели мои отношения с Ши Чонгмингом. Что-то сдвинулось, словно фанатическое стремление, которое пригнало меня в Токио, выскочив из меня, заразило его.
В понедельник, после вечеринки у Фуйюки, попыталась вызвать Строберри на разговор. Уселась перед ней и сказала: «На вечеринке я ела мясо. Вкус показался мне странным». Когда она мне не ответила, я наклонилась к ней и тихо сказала: «И тогда я вспомнила — вы говорили, чтобы я там ничего не ела».
Она внимательно на меня посмотрела. Мне показалось, что она собирается что-то сказать, но вместо этого она вскочила и кивнула на собственное отражение в зеркальном окне. «Посмотри, — сказала она, словно я ей ничего не говорила. — Посмотри. Это платье из фильма „Автобусная остановка“». На ней было тускло-зеленое платье, с черной сеткой и меховым воротником. Она носила его расстегнутым, демонстрируя пышную грудь, над которой потрудились пластические хирурги. Она оправила платье на бедрах. «Ну, и как это платье на фигуре Строберри? Лучше, чем на Мэрилин?»
— Я сказала вам, что съела что-то плохое.
Она повернулась ко мне, неуверенно из-за выпитого шампанского. Лицо ее было серьезным. Я заметила, как ходят у нее под кожей желваки. Она положила руки на стол и наклонилась, так что лицо ее стало вровень с моим.
— Ты должна забыть об этом, — прошептала она. — Японская мафия очень сложная. Ты не сможешь в ней разобраться.
— У пищи был незнакомый вкус. И не я одна это заметила. Господин Баи. Он тоже подумал, что она была странной.
— Господин Баи? — Он презрительно щелкнула языком. — Ты слушаешь господина Баи? Господин Баи — ручной пес Фуйюки. Ходит в ошейнике. Он был знаменитый певец, а сейчас уже не знаменитый. Все хорошо, пока… — Она сделала предупреждающий жест. — Пока он не сделает ошибку! — Она взялась рукой за горло. — Если делаешь ошибку, не важно, кто ты. Поняла?
Я очень медленно произнесла:
— Почему вы сказали, чтобы я ничего не ела?
— Это все слухи. Сплетни.
Она схватила бутылку шампанского, наполнила бокал и осушила его в один присест, указала пустым бокалом на меня.
— Грей-сан, никогда не повторяй то, что я тебе сказала. Поняла?
Она потрясла бокалом, и я увидела, что она настроена очень серьезно.
— Ты хочешь счастливой жизни и работы в высококлассном клубе? Где некоторые любят погорячее?
— Что это значит?
— Я имею в виду твой рот. Держи его на замке. О'кей?
Все это означало, конечно, что, когда на следующий день Ши Чонгминг необычайно рано позвонил, мне нечего было ему сказать. Он плохо это воспринял: «Я нахожу ваше поведение в высшей степени странным, да, чрезвычайно странным. Я полагал, что вы „отчаянно“ хотите увидеть мой фильм».
— Так и есть.
— Тогда объясните мне, старику, плохо понимающему молодежь, сделайте такую милость, объясните это неожиданное нежелание говорить.
— Вовсе нет. Я просто не знаю, что вы хотите от меня услышать. Я ничего не придумываю. У меня просто нет для вас новостей.
— Да. — Его голос дрожал от гнева. — Как я и предполагал. Вы передумали. Я не прав?
— Да, вы…
— Ваши отговорки я не принимаю. Вы меня обнадежили…
Я чувствовала, он сдерживается, чтобы не закричать:
— А теперь такое равнодушие! Я делаю вывод, что вы отказываетесь в этом участвовать.
— Я не говорила, что…
— По сути, сказали. — Он кашлянул и произвел странный звук, словно бы дышал через ноздри мелкими отрывистыми вдохами. — Да, да, я доверяю своей интуиции. И потому говорю: до свидания.
И он положил трубку.
Я сидела в холодной гостиной, смотрела на мертвую трубку в своей руке, лицо пылало. Нет, подумала я. Нет, Ши Чонгминг, вы ошибаетесь. Я представила тень медсестры, карабкающуюся по стене коридора, вспомнила, как стояла в ванной комнате, а сердце готово было выпрыгнуть из груди, вспомнила и фотографию, запечатлевшую жертву преступления. Я положила пальцы на закрытые глаза, слегка их прижала. Я сделала так много, ушла так далеко, и я не передумала, просто картина стала расплывчатой, словно я видела что-то знакомое в запотевшее окно. Опустила руки и посмотрела на дверь, на длинный коридор. Несколько лучей солнца освещали пыльный пол. Джейсон спал в моей комнате. Мы были вместе до пяти часов утра, пили пиво, которое он купил в автомате на улице. Со мной происходило что-то странное, то, чего я не предвидела. Что, если для успокоения души существует несколько способов?
35
В конце концов не имело значения, что сказал Ши Чонгминг, потому что Фуйюки не появлялся в клубе несколько дней, а затем и недель. Неожиданно для себя я обнаружила, что не вздрагиваю каждый раз при звяканье пришедшего лифта. Что-то от меня уходило, и долгое время я не делала ничего, лишь апатично наблюдала, курила и пожимала плечами. Я думала о Джейсоне, о мускулах на его руках — они слегка подрагивали, когда он удерживал надо мной свое тело.
Я не могла сосредоточиться на работе в клубе. Довольно часто слышала свое имя и, выйдя из транса, обнаруживала, что клиент смотрит на меня с недоумением, а мама Строберри хмурит брови. Оказывается, разговор проходил мимо меня: в это время я думала о Джейсоне. Иногда он смотрел, как я работаю. Когда встречалась с ним взглядом, он проводил по зубам языком. Его забавляло, что при этом на моих руках выступали пупырышки. Двойняшки, приложив палец к губам, напоминали мне о хранившихся у него страшных фотографиях, шепотом говорили о видео, в которых был запечатлен процесс вскрытия. «Женщина, разрезанная пополам электричкой — представляешь?!» Но я не обращала на них внимания. Ночью просыпалась и слышала, как Джейсон дышит рядом со мной, смотрела, как он потирает во сне лицо, бормочет что-то… Сердце сладко сжималось. Мысль о том, что я влюблена, вгоняла меня в панику и дрожь. Неужели это возможно? Неужели такие люди, как я, могут любить? Иногда проводила целые часы без сна, нервничала, делала глубокие вдохи, чтобы успокоиться.
Пока все шло по-прежнему, и я думала, что никогда не покажу ему шрамы. Находила для этого оправдания. Теперь у меня в шкафу висело десять ночных рубашек, и я носила их постоянно. Спала в позе зародыша — складывалась пополам, прикрыв живот. Я не знала, с чего начать. Правильно ли будет сказать: «Джейсон, некоторые люди много лет назад думали, что я сумасшедшая. Я совершила ошибку…» Что если он ужаснется? Он говорил, что этого не произойдет, но как объяснить, что понимание или даже иллюзия понимания вызовет у меня самое восхитительное чувство, почти такое же прекрасное, как уверенность в том, что я не выдумала книгу в оранжевой обложке. Но если все окажется не так, это будет сродни умиранию, падению в темную пропасть.
Я начала думать о своей коже. Во сне она отделялась от моего тела и, словно привидение, поднималась в воздух, готовая улететь. Но каждый раз возникало препятствие. Что-то вздрагивало, я смотрела вниз и видела, что прекрасный блестящий парашют окровавлен и привязан крест-накрест к моему животу. Тогда я начинала кричать и тереть кожу, чтобы освободить ее. Я терла и скребла себя, заливаясь кровью, тряслась и…
— Грей?
Я вздрогнула и проснулась, пот струился ручьями. Ночные видения уплывали, как тени. В комнате было темно, лишь сверкал за окном неоновый Микки Рурк. Я лежала на боку, прильнув к Джейсону. Мои ноги крепко обхватили его бедра. Он смотрел на меня с удивлением.
— Что? — спросила я. — Что случилось?
— Ты об меня трешься.
Я сунула руки под одеяло. Рубашка смялась и промокла от пота. Я натянула ее на бедра и закрыла лицо руками, стараясь привести в норму дыхание.
— Эй. — Он отвел прядь волос, прилипшую к моему лбу. — Ну-ну. Не волнуйся.
Он взял меня под мышки и ласково притянул к себе. Поцеловал, погладил по голове, по лицу. Постепенно мое сердце стало биться спокойно.
— Ну что, все в порядке? — прошептал он, касаясь губами моего уха.
Я кивнула, прижала к глазам кулаки. Было темно и холодно. Мне казалось, что я плыву. Джейсон снова меня поцеловал.
— Послушай, чудачка, — сказал он тихо, положив ладонь мне на шею. — У меня идея.
— Идея?
— Хорошая идея. Я знаю, что тебе нужно. Тебе понравится.
— И что это такое?
Он осторожно взял меня за левое плечо и слегка подтолкнул — я откатилась, оказавшись к нему спиной. Я чувствовала на шее его дыхание.
— Послушай, — шепнул он, — хочешь, чтобы я сделал тебя счастливой?
— Да.
— Хорошо. Теперь сосредоточься.
Я лежала, глядя на полоску света, пробивавшуюся из-под двери, на волоски и клубки пыли, собравшиеся на циновках, и слушала Джейсона.
— Слушай внимательно.
Я почувствовала, что он приподнялся, обхватил меня руками, прижался губами к шее.
— Вот как обстоит дело. Много лет назад, задолго до того как приехать сюда, я трахал девушку в Южной Америке. Она была немного сумасшедшей. Я не помню, как ее звали, но помню позу, которая ей нравилась.
Он просунул руку между моими бедрами, развел их, осторожно приподнял мое левое колено и пригнул его к груди. Я почувствовала, как колено уперлось в сосок. В этот момент он в меня вошел.
— Ей очень нравилось, когда я укладывал ее вот так, — прошептал он мне в шею, — так, как делаю сейчас. И когда поднимал ей колено, тогда в нее и входил.
Я резко вдохнула и почувствовала шеей, как губы Джейсона раздвинулись в улыбке.
— Вот видишь? Понимаешь, почему ей это так нравилось?
Зима пробиралась во все щели. Деревья оголились, редкий листок цеплялся за ветку. В общественных местах была высажена декоративная капуста рождественской красно-зеленой окраски. Отопление в доме не работало, а Джейсон был слишком занят мной, чтобы его наладить. Вентиляционные шахты в комнатах трещали и завывали, гоняли пыль.
Я не знала, нормально ли то, что все бывшие девушки Джейсона, фигурально выражаясь, лежали с нами в одной постели. Мне это не нравилось, но я ни за что не хотела об этом сказать. «Послушай, — шептал он в темноте, — послушай, я собираюсь сказать тебе что-то, что тебе наверняка понравится. Давным-давно я трахал одну голландскую девушку. Ее имя я позабыл, зато помню то, что ей по-настоящему нравилось…» Он крутил мои ноги, и наши тела совершали интимный танец. Ему нравилось то, что я всегда была готова к совокуплению. «Ты такая грязная, — сказал он мне однажды с искренним восхищением. — Ты самая грязная женщина, которую я когда-либо знал».
— Послушай, — сказала я однажды ночью. — Это важно. Ты все время рассказываешь мне о своих женщинах. И я знаю, что это правда, потому что каждая женщина, которую ты встречаешь, хочет это с тобою делать.
Он лежал между моих ног, положив голову мне на бедро.
— Знаю.
— Мама Строберри. И все другие девушки из клуба.
— Да.
— Медсестра Фуйюки. Она тоже хочет.
— Да? Она и в самом деле «она»? Я все время сомневаюсь.
Он рассеянно воткнул ногти мне в ногу. Я заметила, что он сделал это слишком сильно.
— Хотелось бы выяснить. Интересно, как она выглядит раздетая. Да, очень хочется посмотреть на нее голую и…
— Джейсон.
Он повернул голову:
— Мммм?
Я приподнялась на локтях и посмотрела на него.
— Почему ты со мной спишь?
— Что?
— Почему ты спишь со мной? Ведь, кроме меня, есть много других девушек.
Он вроде бы хотел ответить, но сделал паузу, и я почувствовала, что его мышцы напряглись. Затем он сел и взялся за подол моей рубашки.
— Сними ее.
— Нет. Нет, не сейчас, я…
— О господи.
Джейсон отодвинулся, встал с постели.
— Это… — Он поднял с пола джинсы, достал из кармана сигарету и зажег ее.
— Послушай, — сказал он, сделав большую затяжку, и повернулся ко мне. — Послушай. — Он покачал головой и выпустил дым. — Не слишком ли длинная у нас получилась история?
Я приоткрыла рот.
— Длинная история?
— Да, длинная, черт бы ее подрал, история. — Он вздохнул. — Я долго терпел, но ты… Сколько это может продолжаться? Уже не смешно.
Меня охватило странное чувство, ужасное чувство, словно я кручусь в вакууме. Все выглядело по-другому. За его спиной, на стене, медленно сдвинулись галактики, завращались на небе Токио, словно сотканные из света ожерелья. Лицо Джейсона было темным и призрачным.
— Но я… — Я прижала пальцы к горлу, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я хотела тебе показать, действительно хотела. Просто…
Я встала с постели, пошарила в ящике в поисках сигарет, все там перевернула, в конце концов нашла пачку и дрожащими руками вытянула сигарету. Прикурила и встала лицом к стене. Я делала короткие, лихорадочные затяжки, из глаз лились слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41