https://wodolei.ru/brands/Sunerzha/bogema/
Судя по всему, меня направляют на путь левой руки, что только подтверждает мои догадки. Продолжай, расскажи мне все, что видишь, я ничего не боюсь.— Прекрасно. — Мама Сутра подумала, а вдруг он один из тех немногих, кто в конце концов попадёт в поле внимания Светящихся. — Превратить смерть в слугу — хорошая тактика. Твой путь — действительно левой руки. Ты причинишь колоссальные страдания — и в первую очередь самому себе. Однако пройдёт совсем немного времени — и ты перестанешь обращать внимание даже на те ужасы, которые будешь навлекать на головы других. Люди посчитают тебя материалистом, поклоняющимся только деньгам. Что ты больше всего ненавидишь? — неожиданно спросила она.— Сентиментальщину и ложь. Всю христианскую ложь воскресных школ, всю демократическую ложь газет, всю социалистическую ложь так называемых интеллектуалов, которой заливают нас сегодня. Всю эту поганую, подлую, трусливую, лицемерную ложь, которую люди придумывают, чтобы скрыть от себя тот факт, что все мы до сих пор хищники, охотящиеся в джунглях.— Ты поклонник Ницше?— Он был безумцем. Скажем так: его, как и де Сада, я презираю меньше, чем многих других интеллектуалов.— Ясно. Итак, мы знаем, что Башня — это то, что ты разрушишь. Иными словами, это все то в Америке, что имеет привкус демократии, или христианства, или социализма. Весь фасад гуманизма со времён Конституции до наших дней. Ты извергнешь из себя огонь и сожжёшь все это своей львиной энергией. Ты навяжешь обществу своё представление об Америке, заставишь людей бояться джунглей и Смерти, которая их там подстерегает. Благодаря сухому закону преступность и рынок все больше сближаются; ты завершишь их сближение браком. И все это только ради того, чтобы превратить смерть из хозяина в слугу. Деньги и власть играют тут второстепенную роль.НЕТ — потому что даже если ты считаешь будто победил даже если тебе кажется что ты нашёл способ примирения по-прежнему идёт война Нет ты просто морочишь себе голову Пусть даже я люблю Саймона и все это голливудское дерьмо нельзя действительно все понять за одну неделю как бы все хорошо ни было с виду даже если я люблю Саймона война продолжается пока мы ходим в разных отдельных кожах Белый Мужчина Чёрный Мужчина Бронзовый Мужчина Белая Женщина Чёрная Женщина Бронзовая Женщина даже если Хагбард утверждает что обошёл все это на своей подводной лодке то это только потому что они под водой и вдали от мира А там в миру негодяи пользуются боевыми патронами как говорится в старом анекдоте Возможно это единственная правда в мире Ни Библия, ни поэзия ни философия а лишь старые анекдоты Особенно глупые и плоские анекдоты Нет они пользуются боевыми патронами В смысле вот черт они никогда не видели во мне Белого Мужчину Чёрного Мужчину Бронзового Мужчину Белую Женщину Чёрную Женщину Бронзовую Женщину они смотрят на меня и я участвую в их игре исполняю роль я Чёрная Женщина никогда не бываю просто собой и все это продолжается дальше и дальше каждый шаг вверх это шаг ко все большему лицемерию пока игра не закончится Никто не знает как её остановить Нет чем больше Саймон говорит что понимает меня тем больше он себе лжёт Нет он никогда не сделает это с Белой Женщиной потому что она слишком похожа на его мать или же есть какая-то чёртова фрейдистская причина Нет я не могу продолжать участвовать в их игре Я буду кричать от ярости я стану кричать как орёл я буду кричать в уши всего мира пока кто-то не поймёт что я не Чёрная Женщина и не Чёрная и не Женщина и ничто Нет ничто это как раз я Нет они скажут что я отказалась от любви и святости Ну и пусть всех их к черту все к черту Нет я не вернусь кислота все изменила Нет в конце когда я реально стану мной может быть тогда я найду настоящую любовь и подлинную святость Нет но вначале я должна найти себя — Продолжай. — Дрейк уже не улыбался, однако по-прежнему оставался совершенно спокойным.— Оба, Король Мечей и Рыцарь Жезлов, весьма активны. Ты можешь достичь всего, не причиняя никому вреда: стань художником и продемонстрируй своё видение джунглей. Не обязательно создавать их буквально и навязывать своим собратьям, людям.— Хватит проповедовать. Просто читай карты. В них ты разбираешься лучше меня, но я тоже кое-что понимаю и вижу, что такой альтернативы у меня нет. Другой Жезл и другой Меч перевёрнуты. Я не почувствую удовлетворения, сделав это символически. Я должен повлиять на всех, а не на то меньшинство, которое читает книги или ходит на концерты. Расскажи мне то, о чем я не знаю. Почему прямая от Дурака к Башне дополнена перевёрнутыми Влюблёнными! Я знаю, что никого не способен любить, и не верю, что кто-нибудь другой на это способен. Все остальное — сантименты и лицемерие. Люди используют друг друга в качестве механизмов для мастурбации и жилеток для плача, называя это любовью. Но ведь есть и более глубокое значение такого расклада. Что это?— Начнём сверху: перевёрнутая Смерть. Ты отрицаешь Смерть, поэтому Дурак не пройдёт через возрождение и не ступит на путь правой руки, когда перейдёт через Бездну. Итак, левосторонний путь, разрушение Башни. У этой кармической цепи есть лишь один конец, сын мой. Влюблённые символизируют Смерть, так же как Смерть символизирует Жизнь. Ты отрицаешь естественную смерть, и потому отвергаешь нормальную жизнь. Твой путь — это неестественная жизнь, ведущая к противоестественной смерти. Ты умрёшь как человек, прежде чем умрёт твоё тело. Огонь по-прежнему останется разрушительным для тебя, даже если ты направишь его наружу и используешь весь мир в качестве сцены для своего личного Gotterdammerung Сумерки богов (нем.); то же, что Рагнарёк в скандинавской мифологии.
. Все равно ты останешься первой и главной жертвой самого себя.— У тебя есть дар, — холодно заметил Дрейк, — но по своей сути ты такая же мошенница, как и все в вашем бизнесе. Твоя главная жертва, мадам, — ты сама. Ты тешишь себя той же ложью, которую так часто говоришь другим. Это профессиональное заболевание мистиков. Правда же заключается в том, что нет никакой разницы, уничтожу я только себя, или всю планету, или же развернусь и постараюсь найти способ выйти на правосторонний путь в каком-нибудь невыносимо тоскливом монастыре. В любом случае Вселенная будет бессмысленно вращаться, ни на что не обращая внимания, ни о чем не заботясь и даже ничего не зная. Нет никакого Дедушки в облаках, который когда-нибудь всех рассудит. Там только самолёты, с каждым годом все лучше умеющие метать бомбы. За такие слова генерала Митчелла отдали под трибунал, но это правда. В следующий раз они действительно, черт побери, разбомбят гражданское население. Но и об этом тоже Вселенная не узнает и не станет тревожиться. Не рассказывай мне, что мой полет из Смерти приведёт обратно к Смерти; я не ребёнок и знаю — все пути в конце концов приводят обратно к Смерти. Остаётся лишь один вопрос: боишься ли ты её всю свою жизнь или же смело плюёшь ей в глаза?— Можно превозмочь и малодушный страх, и бунтарскую ненависть. Можно увидеть, что Смерть — лишь один из элементов Вели— кого Колёса и, подобно всем остальным элементам, она необходима для целого. Тогда ты сможешь её принять.— Сейчас ты посоветуешь мне её полюбить.— И это тоже.— Ага, и тогда я познаю величие и грандиозность Всеобщей Картины. Видя, как под Шато-Тьери люди обделываются, созерцая собственные вываливающиеся кишки, и слыша, как они истошно кричат, разевая то, что больше нельзя назвать ртами, я должен был понять, что это и есть проявление величайшей, невыразимой и святой гармонии, которую словами не выразить и умом не понять. Конечно. О, я обязательно это пойму, если выведу из строя половину своего мозга и, занявшись самогипнозом, внушу себе, что получившаяся в результате картина мира намного глубже, шире и намного реальнее, чем то, что представляется моему незамутнённому сознанию. Пойди в палату к инвалидам с четырьмя ампутированными конечностями и расскажи это им, а не мне. Ты говоришь о Смерти как о персонифицированном существе. Прекрасно: тогда я должен относиться к ней как к любому другому существу, которое встанет на моем пути. Любовь — это миф, изобретённый поэтами и прочими людишками, которые не в состоянии принять реальный мир и расползаются по углам, сочиняя фантазии себе в утешение. Дело в том, что при встрече с другим существом либо оно уступает тебе дорогу, либо ты уступаешь дорогу ему. Либо оно доминирует, а ты подчиняешься, либо наоборот. Отведи меня в любой бостонский клуб, и я скажу тебе, у кого там больше всего миллионов, просто понаблюдав, кто и как к кому относится. Отведи меня в любой бар на рабочей окраине, и я скажу тебе, кто из тамошних завсегдатаев лучше всех может дать в морду — для этого мне достаточно увидеть, к кому из присутствующих остальные относятся с наибольшим почтением. Отведи меня в любой дом, и через мгновение я тебе скажу, кто доминирует в семье: муж или жена. Любовь? Равенство? Примирение? Согласие? Все это отговорки неудачников, убеждающих себя, что они сами выбрали условия жизни, а не были загнаны в них силой. Найди послушную жену, которая по-настоящему любит своего мужа. Максимум через три дня она окажется в моей постели. Почему? Потому что я столь чертовски привлекателен? Черта с два! Просто я понимаю мужчин и женщин. Я дам ей понять — конечно, не говоря об этом вслух и не шокируя её, — что, изменив, она нанесёт оскорбление своему мужу, неважно, узнает он об этом или нет. Покажи мне самого подобострастного цветного официанта в самом лучшем ресторане города и подсчитай, сколько раз в день он зайдёт на кухню, чтобы сплюнуть в свой платок. Тебе скажут, что у него «хроническая болезнь лёгких». Нет, его болезнь называется хроническая ярость, хотя ему давно растолковали и про христианство, и про смирение. Мать и дитя? Бесконечная борьба за власть. Послушай, как плач младенца превращается в крик, если мать не бежит на его зов в ту же секунду. Разве ты слышишь в этом крике страх? Это ярость — безумная ярость. Что касается самих матерей, готов биться об заклад — девяносто процентов из них ложатся на кушетку психоаналитика лишь потому, что не могут признаться себе, как часто они хотят задушить своё орущее в колыбели чудовище. Любовь к родине? Патриотизм? Ложь — все дело в страхе перед полицией и тюрьмой. Любовь к искусству? Очередная ложь — все дело в страхе перед голой правдой без прикрас и масок. Любовь к истине как таковой? Самая большая ложь из всех, порождаемая страхом перед неизвестностью. Люди становятся мудрыми? Это значит, что они подчиняются превосходящей их силе и называют свою трусость зрелостью. Все по-прежнему сводится к одному-единственному вопросу — стоишь ли ты на коленях перед алтарём или же наблюдаешь с алтаря, как на коленях перед тобой ползают другие!— Колесо Таро — это колесо Дхармы, — тихо сказала Мама Сутра, когда Дрейк закончил свой монолог. — А также колесо Галактики, которое тебе кажется слепым механизмом. Оно катится, как ты говоришь, независимо от того, что мы думаем или делаем. Я же принимаю Смерть как часть Колёса, и принимаю твоё неприятие как ещё одну его часть. Я не в состоянии контролировать ни то, ни другое. Могу лишь повторить моё предостережение: отрицая Смерть, ты обрекаешь себя на то, что в конце концов встретишься с ней в самой отвратительной её форме. Это не ложь, так действительно устроено Колесо.Дрейк допил кофе и странно улыбнулся.— Знаешь, — сказал он, — в моем презрении ко лжи есть элемент той самой сентиментальности и глупого идеализма, которые я же и отрицаю. Наверное, я стану более успешным, если больше никогда не буду говорить столь откровенно. Не исключено, что, когда ты услышишь обо мне в следующий раз, я прославлюсь как филантроп и благодетель человечества. — Дрейк задумчиво раскурил сигару. — И это будет правдой даже в том случае, если твой мистицизм Таро все-таки верен. Если Смерть так же, как и все остальное, необходима Колесу, значит, я ему тоже необходим. Ведь Колесо, возможно, лопнет, если мой мятежный дух не будет уравновешивать твой дух, принимающий все на свете. Подумай об этом.— Тут ты прав. Вот почему я тебя предостерегаю, но не сужу.— Значит, я, как говорил Гёте, «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»?— Постарайся помнить об этом, когда в самом конце на тебя опустится Тёмная Ночь Самаэля.— Очередное лицемерие, — заметил Дрейк, возвращаясь к прежнему циничному тону. — Я стремлюсь к злу и достигну зла. Колесо со всей его гармонией, равновесием и всеисцеляющими парадоксами — просто очередной миф слабых и проигравших. Один сильный человек способен остановить это Колесо и разломать его на куски, если, конечно, осмелится рискнуть.— Может быть. Даже мы, изучающие Колесо, не знаем всех его секретов. Некоторые считают, что индивидуальный дух, который в ходе истории постоянно возрождается, потому что так предопределено, в конце концов восторжествует. Возможно, сейчас последнее столетие земных смертных и уже в следующем столетии наступит эра космического бессмертия. Никто из нас не может предсказать, что произойдёт, когда Колесо остановится. Возможно, будет «хорошо», или «плохо», или даже, говоря словами твоего любимого философа, мы окажемся по ту сторону добра и зла. И это другая причина, по которой я тебя не сужу.— Слушай, — неожиданно эмоционально сказал Дрейк, — ведь мы оба лжём. Дело не в философии и не в космосе. Просто я не могу спать по ночам, и ни одно из испробованных мной традиционных «средств» мне не помогало, пока я не начал помогать себе сам, систематически восставая против всего, что казалось мне сильнее меня.— Я знаю. Я только не знала, что причиной была бессонница. Причиной могли быть ночные кошмары, или приступы головокружения, или импотенция. Нельзя исключать, что сцены, которые ты видел под Шато-Тьери, продолжают жить в твоей памяти, заставляя тебя пробуждаться от сомнамбулического сна, в который погружены все остальные лунатики на улицах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
. Все равно ты останешься первой и главной жертвой самого себя.— У тебя есть дар, — холодно заметил Дрейк, — но по своей сути ты такая же мошенница, как и все в вашем бизнесе. Твоя главная жертва, мадам, — ты сама. Ты тешишь себя той же ложью, которую так часто говоришь другим. Это профессиональное заболевание мистиков. Правда же заключается в том, что нет никакой разницы, уничтожу я только себя, или всю планету, или же развернусь и постараюсь найти способ выйти на правосторонний путь в каком-нибудь невыносимо тоскливом монастыре. В любом случае Вселенная будет бессмысленно вращаться, ни на что не обращая внимания, ни о чем не заботясь и даже ничего не зная. Нет никакого Дедушки в облаках, который когда-нибудь всех рассудит. Там только самолёты, с каждым годом все лучше умеющие метать бомбы. За такие слова генерала Митчелла отдали под трибунал, но это правда. В следующий раз они действительно, черт побери, разбомбят гражданское население. Но и об этом тоже Вселенная не узнает и не станет тревожиться. Не рассказывай мне, что мой полет из Смерти приведёт обратно к Смерти; я не ребёнок и знаю — все пути в конце концов приводят обратно к Смерти. Остаётся лишь один вопрос: боишься ли ты её всю свою жизнь или же смело плюёшь ей в глаза?— Можно превозмочь и малодушный страх, и бунтарскую ненависть. Можно увидеть, что Смерть — лишь один из элементов Вели— кого Колёса и, подобно всем остальным элементам, она необходима для целого. Тогда ты сможешь её принять.— Сейчас ты посоветуешь мне её полюбить.— И это тоже.— Ага, и тогда я познаю величие и грандиозность Всеобщей Картины. Видя, как под Шато-Тьери люди обделываются, созерцая собственные вываливающиеся кишки, и слыша, как они истошно кричат, разевая то, что больше нельзя назвать ртами, я должен был понять, что это и есть проявление величайшей, невыразимой и святой гармонии, которую словами не выразить и умом не понять. Конечно. О, я обязательно это пойму, если выведу из строя половину своего мозга и, занявшись самогипнозом, внушу себе, что получившаяся в результате картина мира намного глубже, шире и намного реальнее, чем то, что представляется моему незамутнённому сознанию. Пойди в палату к инвалидам с четырьмя ампутированными конечностями и расскажи это им, а не мне. Ты говоришь о Смерти как о персонифицированном существе. Прекрасно: тогда я должен относиться к ней как к любому другому существу, которое встанет на моем пути. Любовь — это миф, изобретённый поэтами и прочими людишками, которые не в состоянии принять реальный мир и расползаются по углам, сочиняя фантазии себе в утешение. Дело в том, что при встрече с другим существом либо оно уступает тебе дорогу, либо ты уступаешь дорогу ему. Либо оно доминирует, а ты подчиняешься, либо наоборот. Отведи меня в любой бостонский клуб, и я скажу тебе, у кого там больше всего миллионов, просто понаблюдав, кто и как к кому относится. Отведи меня в любой бар на рабочей окраине, и я скажу тебе, кто из тамошних завсегдатаев лучше всех может дать в морду — для этого мне достаточно увидеть, к кому из присутствующих остальные относятся с наибольшим почтением. Отведи меня в любой дом, и через мгновение я тебе скажу, кто доминирует в семье: муж или жена. Любовь? Равенство? Примирение? Согласие? Все это отговорки неудачников, убеждающих себя, что они сами выбрали условия жизни, а не были загнаны в них силой. Найди послушную жену, которая по-настоящему любит своего мужа. Максимум через три дня она окажется в моей постели. Почему? Потому что я столь чертовски привлекателен? Черта с два! Просто я понимаю мужчин и женщин. Я дам ей понять — конечно, не говоря об этом вслух и не шокируя её, — что, изменив, она нанесёт оскорбление своему мужу, неважно, узнает он об этом или нет. Покажи мне самого подобострастного цветного официанта в самом лучшем ресторане города и подсчитай, сколько раз в день он зайдёт на кухню, чтобы сплюнуть в свой платок. Тебе скажут, что у него «хроническая болезнь лёгких». Нет, его болезнь называется хроническая ярость, хотя ему давно растолковали и про христианство, и про смирение. Мать и дитя? Бесконечная борьба за власть. Послушай, как плач младенца превращается в крик, если мать не бежит на его зов в ту же секунду. Разве ты слышишь в этом крике страх? Это ярость — безумная ярость. Что касается самих матерей, готов биться об заклад — девяносто процентов из них ложатся на кушетку психоаналитика лишь потому, что не могут признаться себе, как часто они хотят задушить своё орущее в колыбели чудовище. Любовь к родине? Патриотизм? Ложь — все дело в страхе перед полицией и тюрьмой. Любовь к искусству? Очередная ложь — все дело в страхе перед голой правдой без прикрас и масок. Любовь к истине как таковой? Самая большая ложь из всех, порождаемая страхом перед неизвестностью. Люди становятся мудрыми? Это значит, что они подчиняются превосходящей их силе и называют свою трусость зрелостью. Все по-прежнему сводится к одному-единственному вопросу — стоишь ли ты на коленях перед алтарём или же наблюдаешь с алтаря, как на коленях перед тобой ползают другие!— Колесо Таро — это колесо Дхармы, — тихо сказала Мама Сутра, когда Дрейк закончил свой монолог. — А также колесо Галактики, которое тебе кажется слепым механизмом. Оно катится, как ты говоришь, независимо от того, что мы думаем или делаем. Я же принимаю Смерть как часть Колёса, и принимаю твоё неприятие как ещё одну его часть. Я не в состоянии контролировать ни то, ни другое. Могу лишь повторить моё предостережение: отрицая Смерть, ты обрекаешь себя на то, что в конце концов встретишься с ней в самой отвратительной её форме. Это не ложь, так действительно устроено Колесо.Дрейк допил кофе и странно улыбнулся.— Знаешь, — сказал он, — в моем презрении ко лжи есть элемент той самой сентиментальности и глупого идеализма, которые я же и отрицаю. Наверное, я стану более успешным, если больше никогда не буду говорить столь откровенно. Не исключено, что, когда ты услышишь обо мне в следующий раз, я прославлюсь как филантроп и благодетель человечества. — Дрейк задумчиво раскурил сигару. — И это будет правдой даже в том случае, если твой мистицизм Таро все-таки верен. Если Смерть так же, как и все остальное, необходима Колесу, значит, я ему тоже необходим. Ведь Колесо, возможно, лопнет, если мой мятежный дух не будет уравновешивать твой дух, принимающий все на свете. Подумай об этом.— Тут ты прав. Вот почему я тебя предостерегаю, но не сужу.— Значит, я, как говорил Гёте, «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»?— Постарайся помнить об этом, когда в самом конце на тебя опустится Тёмная Ночь Самаэля.— Очередное лицемерие, — заметил Дрейк, возвращаясь к прежнему циничному тону. — Я стремлюсь к злу и достигну зла. Колесо со всей его гармонией, равновесием и всеисцеляющими парадоксами — просто очередной миф слабых и проигравших. Один сильный человек способен остановить это Колесо и разломать его на куски, если, конечно, осмелится рискнуть.— Может быть. Даже мы, изучающие Колесо, не знаем всех его секретов. Некоторые считают, что индивидуальный дух, который в ходе истории постоянно возрождается, потому что так предопределено, в конце концов восторжествует. Возможно, сейчас последнее столетие земных смертных и уже в следующем столетии наступит эра космического бессмертия. Никто из нас не может предсказать, что произойдёт, когда Колесо остановится. Возможно, будет «хорошо», или «плохо», или даже, говоря словами твоего любимого философа, мы окажемся по ту сторону добра и зла. И это другая причина, по которой я тебя не сужу.— Слушай, — неожиданно эмоционально сказал Дрейк, — ведь мы оба лжём. Дело не в философии и не в космосе. Просто я не могу спать по ночам, и ни одно из испробованных мной традиционных «средств» мне не помогало, пока я не начал помогать себе сам, систематически восставая против всего, что казалось мне сильнее меня.— Я знаю. Я только не знала, что причиной была бессонница. Причиной могли быть ночные кошмары, или приступы головокружения, или импотенция. Нельзя исключать, что сцены, которые ты видел под Шато-Тьери, продолжают жить в твоей памяти, заставляя тебя пробуждаться от сомнамбулического сна, в который погружены все остальные лунатики на улицах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29