"О вон девчонка с которой мне надо связаться, инте-
ресно ходит ли она с кем-нибудь из этих парней" - темно, вы б ее едва
разглядели на тусклой улице - ее ноги в сандалетах-шлепанцах такого сек-
суально привлекательного величия что я захотел поцеловать ее, их - хоть
и без малейшего понятия о чем бы то ни было.
Подземные теплой ночью тусовались у Маски, Жюльен на крыле, Росс Вал-
ленстайн стоя, Роджер Белуа великий тенор-саксофонист бопа, Уолт Фитц-
патрик который был сыном знаменитого режиссера и вырос в Голливуде в ат-
мосфере вечеринок у Греты Гарбо под утро и Чаплина пьяным вваливающегося
в двери, несколько других девчонок, Гарриет бывшая жена Росса Валленс-
тайна этакая блондинка с мягкими невыразительными чертами одетая в прос-
тое ситцевое платьишко почти что кухонный халатик домохозяйки но живот
наполняет мягкая сладость когда смотришь на нее - поскольку следует сде-
лать еще одно признание, а до скончания веков мне предстоит еще и не од-
но - я грубо по-мужски сексуален и ничего не могу с собой поделать и об-
ладаю распутными и так далее наклонностями да и почти все мои читатели
мужского пола без сомнения таковы - признание за признанием. Я канук (1)
, я не мог говорить по-английски лет до 5 или 6, в 16 я разговаривал с
акцентом запинаясь и в школе был здоровенным заморышем хоть позднее и
участвовал в универовском баскетболе и если б не он никто бы и не заме-
тил что я могу справиться с окружающим миром (недосамоуверенность) и ме-
ня бы точно запихали в шизарню за то или иное отклонение...
Но теперь позвольте мне сказать сама Марду (трудно сделать настоящее
признание и показать что произошло когда ты такой эгоманьяк что можешь
единственно лишь пускаться в огромные абзацы с незначительными подроб-
ностями про самого себя и со значительными душевными подробностями про
других что сидят вокруг и ждут) - в любом случае, значит, там был еще
Фриц Николас титулованный вожак подземных, которому я сказал (встретив-
шись с ним в канун Нового Года в шикарной квартирке на Ноб-Хилле сидючи
по-турецки как пейотовый индеец на толстом ковре и чокнутая девчонка ти-
па Айседоры Дункан с длинными голубыми волосами у него на плече курила
коноплю и говорила о Паунде и пейоте) (тощий тоже Иисусообразный со
взглядом фавна и молодой и серьезный и как отец для всей компании, так
скажем, вдруг его можно было увидеть в Черной Маске он сидел откинув го-
лову тонкие черные глаза наблюдали за всеми как бы во внезапном медлен-
ном изумлении и "Вот они мы малютки и что теперь мои дорогие", но был он
еще и первосортным торчком, он хотел оттяга в любой форме в любое время
и очень интенсивно) я ему сказал: "Ты знаешь эту девчонку, темненькую?"
- "Марду?" - "Ее так зовут? С кем она ходит?" - "Как раз сейчас ни с кем
в особенности, это в свое время была кровосмесительная компания," очень
странную вещь он мне там сказал, пока мы шли к его старому битому Шеви
36 года без заднего сиденья припаркованному через дорогу от бара с целью
насшибать немного чаю чтобы компания вся собралась вместе, как я и ска-
зал Ларри: "Чувак, давай достанем чаю" - "А на фиг тебе все эти люди?" -
"Я хочу врубиться в них как в группу," произнеся это, к тому же, перед
Николасом чтобы тот быть может оценил мою способность прочувствовать бу-
дучи в компании посторонним и все же непременно, и т. д., восприняв их
ценность - факты, факты, милая философия давно уж покинула меня и соки
прочих лет истекли - кровосмесительные - была еще одна окончательно ве-
ликая фигура в той компании которая однако этим летом была не здесь а в
Париже, Джек Стин, очень интересный паренек Лесли-Ховардовского склада
ходивший (как Марду мне потом изобразила) как венский философ размахивая
мягкими руками слегка боковыми потоками и длинными медленными текучими
шагами, останавливаясь на углу в надменной мягкой позе - он тоже имел
отношение к Марду как я узнал потом самым диковинным образом - но теперь
моей крошкой информации касательно этой девушки с которой я СТРЕМИЛСЯ
связаться как будто и так не было печали или прочие застарелые романчики
не преподали мне этого урока боли, продолжаю просить его, просить жиз-
ни...
Из бара выплескивались интересные люди, ночь производила на меня ве-
ликое впечатление, какой-то темный Марлон Брандо с прической как у Тру-
мэна Капоте с прекрасной худющей мальчонкой или девчонкой в мальчишечьих
брючках со звездами у нее в глазах и бедрами казавшимися такими мягкими
что когда она засовывала руки в карманы я видел разницу - и темные тон-
кие ножки в брючинах ниспадали к маленьким ступням, и что за лицо, и с
ними парень с другой красивой куколкой, парня зовут Роб и он что-то вро-
де израильского солдата-искателя приключений с британским выговором ко-
торого наверняка можно было бы найти в каком-нибудь баре на Ривьере в 5
утра пьющим что ни попадя в алфавитном порядке с кодлой забавных чокну-
тых друзей из международной тусовки в загуле - Ларри О'Хара познакомил
меня с Роджером Белуа (я не верил что этот молодой человек с заурядной
физиономией стоявший передо мною был тем самым великом поэтом которому я
поклонялся в юности, в своей юности, в моей юности, то есть в 1948-м, я
продолжаю повторять моя юность) - "Это Роджер Белуа? - Я Беннетт Фитц-
патрик" - (отец Уолта) отчего на лице Роджера Белуа возникла улыбка -
Адам Мурэд к этому времени вынырнувший из ночи тоже стоял там и ночь го-
това была раскрыться...
И вот значит мы все действительно поехали к Ларри и Жюльен сидел на
полу перед развернутой газетой в которой был чай (низкокачественный
лос-анжелесский но сойдет) и сворачивал, или "скручивал" как Джек Стин,
отсутствующий, сказал мне на предыдущий Новый Год а то был мой первый
контакт с подземными, он тогда спросил не свернуть ли мне косячок а я
ответил в натуре очень холодно "К чему? Я сам себе сворачиваю" и тотчас
же туча набежала на его чувствительное личико, и т. д., и он меня возне-
навидел - и поэтому ломил меня всю ночь когда только мог - теперь же
Жюльен был на полу, по-турецки, и сам скручивал для всей компании и все
бубнили свои разговоры которые я разумеется повторять не стану, ну разве
что типа вот такого: "Я смотрю на эту книгу Перспье - кто такой Перспье,
его уже замесили?" и прочий треп, или же, слушая как Стэн Кентон говорит
о музыке завтрашнего дня и мы слышим как вступает новой молодой тенор,
Риччи Комучча, Роджер Белуа говорит, раздвигая выразительные тонкие ли-
ловые губы: "И это - музыка завтрашнего дня?" а Ларри О'Хара рассказыва-
ет свои лежалые анекдоты из обычного репертуара. В Шеви'36 по пути Жюль-
ен, сидя рядом со мною на полу, протянул руку и сказал: "Меня зовут
Жюльен Александер, во мне кое-что есть, я покорил Египет," а потом Марду
протянула руку Адаму Мурэду и представилась, сказав: "Марду Фокс," но и
не подумала проделать так со мной чему уже следовало насторожить меня
первым предчувствием того что грядет, поэтому мне пришлось самому протя-
нуть ей руку и сказать: "Лео Перспье меня зовут" и пожать - ах, всегда
ведь тянет к тем кто на самом деле тебя не хочет - на самом деле она хо-
тела Адама Мурэда, ее только что холодно и подземно отверг Жюльен - ее
интересовали худые аскетичные странные интеллектуалы Сан-Франциско и
Беркли а вовсе не здоровущие бичи-параноики пароходов и железных дорог и
романов и всей этой ненавистности которая во мне мне самому столь оче-
видна и другим поэтому тоже - хотя и поскольку на десять лет моложе меня
не видя ни единого из моих достоинств которые все равно давно уже как
утоплены годами наркоты и желания смерти, сдаться, бросить все и забыть
все, умереть в темной звезде - это я протянул руку, не она - ах время.
Но пожирая глазами ее маленькие чары у меня была на переднем плане
одна только мысль что я должен погрузить все свое одинокое существо
("Большой печальный одинокий человек," вот что она мне сказала как-то
вечером уже потом, вдруг увидев меня в кресле) в теплую ванну и в спасе-
ние ее бедер - близости юных любовников в постели, высокие, лицом к лицу
глаза в глаза грудь к груди обнаженные, орган к органу, колено к дрожа-
щему колену покрытому гусиной кожицей, обмениваясь экзистенциальным и
любовные акты чтобы постараться и чтобы получилось - "получается" это ее
особое словечко, я вижу чуть выпирающие зубки под красными губами когда
видно что "получается" - ключ к боли - она сидела в углу, у окна, она
была "отделена" или "отстраненна" или "готова оторваться от этой компа-
нии" по своим собственным причинам. - В угол я и пошел, склонив голову
вовсе не к ней а к стене и попробовал молчаливую коммуникацию, затем ти-
хие слова (как пристало вечеринке) и слова принятые на Норт-Биче: "Что
ты читаешь?" и впервые она открыла рот и заговорила со мною сообщая пол-
ную мысль и сердце мое не совсем оборвалось но удивилось стоило мне ус-
лышать смешные культурные интонации отчасти Пляжа (2) , отчасти образца
И. Маньина, отчасти Беркли, отчасти негритянского высшего класса, нечто,
смесь langue и такого стиля говорить и употреблять слова какого я никог-
да раньше не слышал если не считать определенных редких девчонок конечно
же белых и такую странную что даже Адам сразу заметил и заметил мне в ту
ночь - но определенно манера говорить нового боп-поколения, когда гово-
ришь о себе не говоришь "I", а говоришь "ahy" или "Oy" и растянуто так,
типа как в старину бывало "женственная" такая манера произношения поэто-
му когда слышишь ее у мужчин звучит сначала противно а когда слышишь у
женщин это очаровательно но слишком уж странно, и звук который я уже оп-
ределенно и озадаченно услышал в голосах новых певцов бопа вроде Джерри
Уинтерса особенно с оркестром Кентона на пластинке Да Папочка Да и может
быть у Джери Сазерна тоже - но сердце мое оборвалось поскольку Пляж
всегда ненавидел меня, отторгал меня, недооценивал меня, срал на меня, с
самого начала в 1943 году и дальше - ибо глядите, идя вниз по улице я
какой-то громила а потом когда они узнают что я вовсе не громила а ка-
кой-то сумасшедший святой им это не нравится и более того они боятся что
я вдруг все равно превращусь в громилу и вломлю им и что-нибудь сокрушу
а я все равно почти что проделывал это а в отрочестве и подавно делал,
как однажды я ошивался по Норт-Бичу со стэнфордской баскетбольной коман-
дой, в особенности с Редом Келли чья жена (по праву?) умерла в Ред-
вуд-Сити в 1946-м, а за нами вся команда с боков братья Гаретта, он пих-
нул скрипача педика в парадное а я впихнул другого, он своего замочил, я
на своего вызверился, мне было 18, я был совсем щегол свеженький как
маргаритка к тому же - теперь, видя это прошлое в оскале и в зверстве и
в ужасе и в биенье моей лобной гордости они не хотели иметь со мной ни-
чего общего, и я поэтому конечно тоже знал что Марду испытывает настоя-
щее подлинное недоверие и нелюбовь ко мне пока я сидел там "пытаясь (не
чтоб получилось ВООБЩЕ) а получить е°" - нехипово, нагло, улыбаясь,
фальшиво истерично "принужденно" давя улыбу они это называют - я горячий
- они прохладные - на мне к тому же была весьма ядовитая совсем неподо-
бающая у них на Пляже рубашка, купленная на Бродвее в Нью-Йорке когда я
думал что буду рассекать
вниз по трапу в Кобе, дурацкая гавайская распашонка от Кросби с ри-
сунками, которую по-мужски и тщеславно после первоначальных честных уни-
жений моего обычного я (в самом деле) выкурив пару косячков я чувствовал
себя принужденным расстегнуть на лишнюю пуговицу и тем показать свою за-
горелую, волосатую грудь - что должно быть было ей отвратительно - в лю-
бом случае она и глазом не повела, и говорила мало и тихо - и была сос-
редоточена на Жюльене который сидел на корточках спиною к ней - а она
слушала и мурлыкала смеясь в общем разговоре - в основном разговором
заправляли О'Хара и громогласный Белуа и тот интеллигентный авантюрист
Роб а я, слишком молчаливый, слушавший, врубавшийся, но в чайном тщесла-
вии то и дело вставлявший "совершенные" (как я думал) реплики которые
были "слишком уж совершенны" но для Адама Мурэда знавшего меня все время
ясное свидетельство моего почтения и слушания и уважения фактически ко
всей компании, а для них этот новый тип вставлявший свои реплики только
чтобы показать собственную хиповость - все ужасно, и неискупимо. - Хотя
в самом начале, перед затяжками, которые передавались по кругу по-ин-
дейски, у меня было определенное ощущение того что я могу сблизиться с
Марду вовлечься и сделать ее в эту же самую первую ночь, то есть сняться
с нею одной хотя бы только на кофе но с затяжками заставившими меня мо-
литься истово и в серьезнейшей потаенности дабы вернулось мое дозатяжеч-
ное "здравомыслие" я стал крайне несамоуверенным, начал слишком лебе-
зить, положительно уверенный что не нравлюсь ей, ненавидя себя за это -
вспоминая теперь первую ночь когда я встретил свою любовь Ники Питерс в
1948-м на хате у Адама Мурэда в (тогда еще) Филлморе, я стоял незаинте-
ресованный и пил пиво в кухне как всегда (а дома яростно работая над
громаднейшим романом, безумный, ненормальный, уверенный, молодой, та-
лантливый как никогда больше) когда она показала на профиль моей тени на
бледно-зеленой стене и сказала: "Как прекрасен твой профиль," что приве-
ло меня в такое замешательство и (как и чай) придало несамоуверенности,
внимания, я стал пытаться "начать ее сделать", действовать таким образом
который по ее почти гипнотическому внушению привел теперь к первым пред-
варительным изысканиям типа гордость против гордости и красоты или бито-
вость или чувствительность против глупой невротической нервозности фал-
лического типа, постоянно осознающего собственный фаллос, свою башню, а
женщин колодцами - собака-то вот где зарыта, но человек слетел с резьбы,
неуспокоенный, да и теперь уже не 1948 а 1953 с четкими отстраненными
поколениями а я на пять лет старше, или моложе, и надо чтобы получилось
(или же получать женщин) в новом стиле и избавиться от нервозности - в
любом случае я бросил сознательно пытаться сделать Марду и угомонился
решив всю ночь врубаться в замечательную новую озадачивающую компанию
подземных которых Адам открыл и дал им имя на Пляже.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4