— Названный так в честь реки забвения в греческой мифологии, — продолжал между тем Гай. — Один прыжок — и забываешь обо всех условностях, запретах и обязательствах, налагаемых правилами хорошего тона. На самом деле вы стоите на доске, откуда и производится сей прыжок.
Джек взглянул вниз, где сорняки, переплетаясь, пробивались сквозь трещины в каменных плитах. Наконец он понял.
— Это плавательный бассейн!
— «Был» — вот ключевое слово. Не думаю, что им кто-то пользовался с начала пятидесятых. Фрея наверняка рассказала вам колоритную историю родового замка Аннабел?
Джек нахмурился:
— Фрея мне ничего не рассказывает.
— Мне знакомо это чувство. — Гай глубокомысленно вздохнул. — Ничего. Я вас просвещу на обратном пути. — Он остановился и сказал вежливо: — Если у вас нет иных планов.
Джек вдруг увидел себя со стороны: этот растрепанный вид, один черт знает где…
— Да нет, я только…
— Вот и славно.
Гай бодро зашагал по извилистой тропинке, которая вывела их в лес. Джек еле поспевал за ним, вполуха слушая историю о семье Эшли, которая владела этим домом несколько веков. Джек опасался, как бы его опять, словно барана на заклание, не привели в дом, где он лицом к лицу столкнется с Фреей, — тогда открытой конфронтации не избежать. Но постепенно рассказ завладел его вниманием.
Случилось так, что в двадцатых годах двадцатого века дом перешел по наследству к некоему Фредерику Эшли — «убежденному холостяку», увлекавшемуся молодыми мужчинами, которых толпами привозил в дом и устраивал настоящие оргии.
— Это он и построил бассейн, — сказал Гай, — очевидно, для того, чтобы молодые люди разоблачались. Местные жители клянутся, что граммофонная музыка и выстрелы пробками от шампанского были слышны на другой стороне эстуария.
Особо близким другом Фредерика был юноша лет на двадцать его моложе по прозвищу Банни — «один из эксцентричных парней, которым нравится рисовать голубок, расписывая их всеми цветами радуги, и поить собственную лошадь чаем в гостиной». Гай говорил таким тоном, что можно было подумать, будто в каждой английской семье есть такая «черная овца» или белая ворона. «Двое друзей» полгода проводили в Корнуолле, а полгода — в Лондоне. Несмотря на показательные ссоры и полное отсутствие верности со стороны Банни, они были крепкой парой, и Фредерик, не имея наследников, завещал дом Банни. «Прекрати, Бедивер!» Джек поморщился, глядя на собаку, с наслаждением катающуюся в липкой каше. Бедивер виновато подполз к ним поближе. Джека чуть не вывернуло от вони. Гай между тем продолжил:
— Банни после смерти Фредерика уехал в Лондон, где, говорят, очень дурно вел себя в Сохо, а дом обветшал без присмотра. Пришел и его час — захлебнулся блевотиной в пабе и даже завещания не оставил. После многомесячных судебных изысканий выяснилось, что его ближайшей родственницей из ныне здравствующих является Аннабел.
— Понятно. — Джек клевал носом. Больше всего ему хотелось лечь. Ему было в высшей степени наплевать на семью Эшли, но из вежливости он сказал: — Итак, Аннабел не имеет к Эшли никакого отношения?
— Абсолютно. Она дочь армейского капитана из Суффолка, а я — сын викария из Беркшира. Ни в ней, ни во мне нет ни капли голубой крови. Мы познакомились вскоре после того, как она унаследовала дом. Муж ее умер, на руках осталась дочь, а денег почти не было. Она пыталась продать дом, но покупателя не нашлось. Так что в конце концов мы решили выпутываться вместе.
Они вышли к невысокой изгороди. За ней располагалась лужайка. Гай не слишком уверенно полез на забор. Джек, несколько встревожившись, подошел и встал рядом, боясь, как бы тот не упал. Но для своего возраста Гай был достаточно бодр и в неплохой физической форме. Чего стоила его способность подниматься в гору и одновременно оживленно разговаривать, не сбивая дыхания! Джек, обливаясь потом, ковылял следом, заинтересованно мыча в паузах между объяснениями Гая о том, какие усилия предпринимались для поддержания недвижимости в мало-мальски приличном состоянии. Заслуга в этом принадлежала Аннабел, как сказал Гай, поскольку сам он по работе часто отлучался в Лондон и за границу. Это она добивалась субсидий, контактировала с местными ремесленниками и прочими умельцами, узнала все о цементном растворе и различных видах кровли, занималась изысканиями в области истории садового дизайна, возделывала и возрождала сад, чтобы его можно было показывать за деньги. Они завели магазин, где продавали растения, и кафе, которое приносило небольшой доход. Сдавали поля под кемпинги, крылья замка — буддистам и творческим личностям, часовню — под проведение свадеб, пристройки — для вечеринок.
— Итак, мы продаем себя оптом и в розницу и тем в основном и живем. Как женщины древнейшей профессии. А что делать, приходится. Дом все еще далек от идеального состояния, как, я полагаю, вы успели заметить.
— Нет, нет. Он очень… — Джек сник, глядя, как брови Гая скептически изогнулись. Это выражение было слишком хорошо ему знакомо. Джек глуповато улыбнулся. — Он восхитительный, — решительно закончил он. Ему нравился этот мужчина.
Наконец они дошли до вершины холма и остановились, чтобы перевести дух. На все стороны открывался величественный вид. Позади, за деревьями, сверкающей полосой проглядывало море. За долиной, среди лужаек, мирно покоился дом. Прямо под ними, укрытая зеленью, за опрятной железной оградой виднелась маленькая часовня. Джек видел снующие туда и обратно фигурки. В часовню тащили цветы и картонные коробки. Он вспомнил про свадьбу и обернулся к морю, чтобы вдохнуть его освежающее дыхание.
— Да… — задумчиво протянул Гай, — дом должен нас пережить. Ума не приложу, что с ним будет делать Тэш.
Упоминание имени невесты заставило Джека насторожиться. Он задавался вопросом, что скрывается за, казалось бы, непоследовательными переходами от одного к другому. У Джека давно возникло чувство, что его тянут за веревочку.
— Итак, все это перейдет Тэш, а не Фрее, — медленно проговорил он.
— Да, и тут возникает проблема.
Джек ковырял траву носком ботинка. Какая еще проблеме? Гай считает его, Джека, охотником за приданым и хочет предупредить, что охотиться не на что? Джек разозлился. В нем заговорила гордость отпрыска Мэдисонов. Как может Мэдисон присвоить чьи-то деньги?! Или Гай думает, что Фрея завидует Тэш? Джек почувствовал раздражение. Гай должен был бы лучше знать свою дочь.
— Не думаю, что Фрея заинтересована в этом доме, — прохладно заметил Джек.
— Господи! И я так не думаю! Но мне не нравится, что она чувствует себя изгоем. На самом деле это Фрея держится от нас особняком. — Гай вздохнул. — Не знаю, заметили вы или нет, но Фрея — довольно независимая личность. — Джека передернуло. Да, уж он-то это заметил. — Она не желает, чтобы ей помогали. Не взяла у нас денег, когда уезжала в Нью-Йорк. Все сделала, как хотела. Она стала очень жесткой. Словно боится потерять то, чего достигла в жизни.
— М-м-м… Да. — Джек чувствовал себя крайне неловко. Он выдавал себя за другого и не заслуживал, чтобы Гай с ним откровенничал.
— К сожалению, то, что мы считаем своим, уходит от нас помимо нашей воли. Для девочки ужасно потерять мать. Это потеря невосполнимая… — Гай приминал землю палкой. — Кажется, она так и не простила мне моей женитьбы. Видимо, не понимает, что Аннабел не заменила мне ее, а Фрея не могла бы заменить Аннабел. — Гай поднял глаза на Джека. — Возможно, именно поэтому она так и не устроила до сих пор свою жизнь.
Джек избегал смотреть Гаю в глаза. Он не желал больше играть в эту игру.
— Думаю, она еще не нашла своего мужчину, — сказал он, беззаботно пожав плечами.
— Очень возможно. Чтобы сделать Фрею счастливой, надо обладать особыми качествами. Мы будем спускаться?
Джек побрел следом, чувствуя полный разлад в душе. Какое ему дело до Фреи? Она сама не захотела вверить себя его заботам. Они на самом деле не были парой, так не все ли равно, есть у него, Джека, эти качества или нет. Он старался не думать о том, что злоупотребил гостеприимством этого человека. Не надо было поддаваться на уговоры Фреи и ехать сюда.
— Я очень рад, что Фрея взяла вас с собой, — с дружелюбной улыбкой сказал Гай, обернувшись. — Нам не часто приходится видеть ее друзей-мужчин. Ей нравится жить своим мирком. И вы, конечно же, это знаете, раз вместе живете.
Что? Джек вскинул голову, споткнулся о кочку и чуть было не упал.
— Она мне рассказывала об этом утром.
Утром?
— Сказала, что ей с вами никогда не бывает скучно. Должен сказать, впечатляющее признание.
— Но…
— Не беспокойтесь. Не мне об этом судить. Я просто рад, что есть кому о ней позаботиться.
— Да… — Джек представил себе ее лицо, когда орал на нее прошлой ночью.
— …Кто может предостеречь ее от опрометчивых поступков.
— Верно… — Как, например, ходить на свидание с профессором Франкенштейном и молокососом Бреттом. Как проигрывать сотни долларов в покер и укорачивать Майклу штаны.
— Она напоминает мне кошку, которая забралась на верхушку дерева и не может слезть, а меня нет рядом, чтобы помочь.
Лицо Гая выражало неизбывную грусть и нежность. Джек был тронут. Чтобы отвлечься, он показал на маленький огороженный дворик у часовни и спросил:
— Что это?
— Пойдемте, увидите.
Они прошли через ржавую калитку и оказались на поросшей дикой травой и сорняками площадке с могильными плитами. Одни были нормальных размеров, другие — совсем маленькие и стояли торчком.
— Это дети? — Джек был поражен. Трудно представить, что в этих краях так велика детская смертность.
— Это домашние питомцы. Питомцы и слуги — именно в таком порядке.
У Джека голова пошла кругом. Он разобрал полустертые буквы. «Ксено, черепаха». «Эхо, попугай». «Мэйбл Кратуэлл, 1820-1910, няня семейства Эшли. От нас, семьи, — благодарная память за девяносто лет преданного служения». «Гарольд, кот». «Суитин, дворецкий». Целая когорта собачьих могил с именами: Артур, Джиневра, Гавейн, Ланселот, Моргана, Кей, Мерлин, Галахад — антология сказаний о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.
— Я думаю, мы продолжим традицию семейства Эшли и начнем с этого парня. — Гай махнул палкой в сторону Бедивера, который тут же подлетел бодрым галопом и задрал ногу над беднягой «сэром» Кеем.
Джек присел на один из камней. Внезапно голова стала на удивление легкой. И что-то странное случилось с его рукой. Он почувствовал болезненный укол, когда раздвигал руками растения у одной из могил. Теперь он с тревогой заметил, что кожа его покрывается красными пупырышками. Он надеялся, что это растение не было английской версией отравленного плюща.
— Не беспокойтесь. Это всего лишь жгучая крапива. — Гай показал на густо-зеленые заросли неподалеку. — Весь фокус в том, что их нельзя легко коснуться. Если вы сожмете листья вот так… — Гай для наглядности сорвал пучок, — не будет больно. Это как с некоторыми женщинами. — Он усмехнулся.
— Спасибо, — сухо поблагодарил Джек, потирая руку. Он представил себе Фрею на свадьбе в гордом одиночестве. Подбородок в небо, глаза настороже. Чуть что… О Фрея… Она так упряма, так недоверчива. Как могла она подумать, что он притворялся прошлой ночью!
— Мне пора, — сказал Гай. — Аннабел будет нервничать. Такая у мужчины участь — до последнего момента стоять в стороне, а потом успокоить даму своим появлением. Согласны?
Джек молчал. Он сидел верхом на «няне Кратуэлл», глядя, как разворачивается вдали машина. Сегодня будет много машин. Забросят сюда народ, и обратно. Доехать до вокзала не составит труда.
— Ну, увидимся в доме. Пошли, Бедивер. Кстати… — Гай наклонил ветку ежевики. — Мне не хотелось бы показаться навязчивым, но я знаю средство от похмельного синдрома.
Глава 29
Часовня постепенно заполнялась. Натужное сопение органа сопровождалось всевозможными шумами, издаваемыми гостями: шелест нарядов, хлопанье сиденьями, кудахтанье двоюродных тетушек, украшенных брошами величиной со значок шерифа, утробный смешок дядюшек, упакованных в застегнутые на все пуговицы жилеты, оставшиеся с тех времен, когда их обладатели были стройными и гибкими юношами; щебетание юных дам с чрезвычайно пышными прическами в облегающих платьях и накинутых на плечи кашмирских шалях, лопотание малолетних детей, временами переходящее в мощный крик — для разогрева голосовых связок.
Джемми стоял у дверей, одетый в полосатые брюки и черный фрак, и раздавал распечатки с текстами псалмов. У алтаря его преподобие Туэйкер, румяный гном, утонувший в своей сутане, никак не мог успокоиться, проверяя, все ли на месте, и периодически улыбался своей пастве близорукой улыбкой. Роланд и Спондж восседали рядышком на деревянных стульях, позаимствованных у учащихся воскресной школы, напряженно наблюдая за действиями преподобного, словно тот раскладывал орудия пыток. Спондж периодически нырял в жилетный карман, дабы убедиться, что обручальное кольцо все еще там.
Фрея посмотрела на часы — три минуты до начала. В глубине души она не верила, что Джек так ее подставит, но случилось самое худшее. И вот она сидит одна в первом ряду в преддверии события, которого со страхом ждала несколько месяцев. Справа сидит Аннабел — видение в персиковых шелках, слева от Фреи — пустующее деревянное сиденье, обозначающее ее статус одинокой женщины и отделяющее от родственников родного отца Тэш, которых она не знала. Отца в капелле не было, он общался с невестой. Если не считать семьи Вики и нескольких старых друзей отца, знакомых тут у Фреи не было. Спиной она чувствовала на себе любопытные взгляды. Кто эта женщина в несуразной шляпе? Это сводная сестра невесты. Одна-одинешенька, бедняжка.
Фрея раздула ноздри и смотрела прямо перед собой, словно мученица, взирающая на костер, на который ей вскоре суждено взойти. Окружающая обстановка действовала на нее угнетающе: запах отсыревшей штукатурки и плесени, холод, исходивший от каменного пола, аляповатые гладиолусы на алтаре, безвкусный узор из ягнят, крестов и солнечных лучей, вышитых вручную добрыми прихожанками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49