Ему же надо выпросить у Бога разрешение на то, чтобы остаться рядом с Анной.
Он впервые подумал о ней так вот, серьезно, как о своей суженой, и снова замедлил шаг, пораженный этим открытием.
— Что же получается, — прошептал он одними губами, — я ее… люблю?
Открытие показалось ему таким же огромным и значительным, как открытие Америки, если не больше…
Ему даже показалось, что первые лучи солнца, коснувшись высокого золотого купола, отразились на его лице теплым отсветом, и откуда-то донеслось тихое пение… А еще ему показалось, что там, высоко в небе, что-то сверкнуло. Он задрал голову, пытаясь рассмотреть эту странную сеть, — именно так ему в начале показалось, что там, в небе, золотая сеть…
А потом он понял, что это не так, скорее уж это похоже на веревочную лестницу, только вместо веревок — золотые нити…
Но видение исчезло так же внезапно, как появилось…
Поняв, что это был лишь оптический обман, Даниил почувствовал разочарование.
Но уже зазвонили колокола, и некогда было стоять, ожидая еще одной возможности увидеть чудо.
Он вошел внутрь, испытывая страх и какое-то стеснение. Почему-то на миг ему показалось, что он так глупо выглядит среди всех этих тетушек и странных мужчин… Но он тут же вспомнил про Анну. Ему даже показалось, что она стоит в дальнем углу возле иконы, на которой так похожая на нее женщина со слегка склоненной головой… Он так ясно увидел Анну, что сделал шаг в ее сторону, и ему показалось, что она обернулась и улыбается ему… Но, присмотревшись, он понял, что это совсем другая девушка. Просто очень похожая на Анну. Выражением лица…
Он нашел место, где будет происходить исповедь. Там уже стояли люди. Подойдя ближе, Даниил совсем успокоился — среди собравшихся было очень много молодых лиц.
А потом появился священник. Высокий, довольно молодой. Длинные волосы на затылке перехвачены резинкой. Если бы Даниил встретил его на улице, он принял бы его за хиппи… И — вот странно — он тут же почувствовал к священнику симпатию. Больше всего Даниилу понравились глаза — спокойные, очень добрые и немного насмешливые… Даниил еще немного подумал и прибавил слово — «ласково»… Именно ласково-насмешливые… И Даниил понял — он сможет все ему рассказать. Он, этот человек, его поймет. Постарается понять… И скорее всего, поможет ему найти свой путь к Богу…
И если он найдет этот путь, значит, он и к Анне дойдет. Сможет убедить ее в том, что они встретились не случайно…
Когда подошла его очередь, он поднял глаза и увидел, что этот священник, похоже, сильно устал. Ему стало неудобно — ведь он сейчас тоже обрушит на него кучу собственных проблем, но священник только улыбнулся и сказал:
— Ну? Все еще боишься?
— Нет, — ответил Даниил. — Просто…
— У Бога просто не бывает, — сказал он. — А бояться нечего… Если ты сделал полшага, надо решиться на весь шаг… Тебе же мешают.
И Даниил сделал шаг, удивляясь тому, что чем ближе он подходил к этому человеку, тем ему становилось легче. Неужели — и в самом деле — мешали!
* * *
Весь день Анна не могла избавиться от тоскливого предчувствия беды. Ее сердце отказывалось принимать ясность неба, и все время Анна ловила себя на том, что ей кажется, что вот-вот появится огромная туча и закроет все небо…
Несколько раз мимо пробежал озабоченный Олег — ей хотелось спросить у него, что общего он имеет с тем странным человеком, явно — из тех…
Анна невольно поморщилась. Она уже столько раз просила прощения у Бога за то, что никак не может полюбить этих людей… Как-то раз она даже нашла для самой себя оправдание — ведь это же не люди, бесы, но и тут вышла глупость… Нельзя ведь людей бесами называть. И то, что происходит с их душами, — страшно, как рак… Только рак разъедает тело, а у них — душу… Иногда она даже видела, как душа поедается тучей черных насекомых, и тогда ей на самом деле становилось их жаль. Ведь это только пока они не знают, как потом станет больно…
Но бывали моменты — как сейчас, например, — когда ей казалось, что они и не заметят. Вроде им душа и не нужна особенно…
«А я их жалеть должна, — пробормотала Анна. — Разве они других жалеют? Им ничего и не надо, кроме „хлеба и зрелищ“… Сплошная плоть. Бренная и вожделеющая… Ради этой своей плоти они способны уничтожить все вокруг… Как свиньи, право. Жрут, жрут и не могут насытиться…»
И тут же ей вспомнилось из Евангелия. Бесы, вошедшие в стадо свиней…
Она даже засмеялась. Так и есть, подумала она, вспоминая лицо недавнего посетителя. Теперь ей казалось, что он был на самом деле похож на матерого хряка.
Хряк, заполненный бесами…
— Фу, — содрогнулась Анна. — Что у тебя за мысли? Никогда ты не станешь настоящей христианкой…
Она твердо решила постараться справиться с этим искушением, напастью, каковой она считала подобное отношение к людям.
В конце концов, они не виноваты, что пошли другой дорогой…
Пошли той, которая оказалась самой близкой. Самой понятной… Самой легкой…
— Опять, — вздохнула Анна. — Нет, надо научиться. Научиться их понимать и любить… А то и самой до беды недалеко…
Она снова занялась делами, благо их, как всегда, было много, и почти забыла и об Олеге, и о его странном собеседнике.
Да и какое ей до них дело?
У нее есть малыши. Беззащитные, любящие, странные…
Как-то раз она гуляла с ними и услышала: «Вон, убогие, видишь?»
Обычно дети не реагировали на это, не понимая смысла сказанных слов. Но на этот раз среагировали — первой Ниночка, а потом и Ромка. Они заплакали.
Анна знала, что многие вещи им трудно объяснить. Гораздо труднее, чём здоровому ребенку.
Метнув взгляд на тех, кто сказал эти насмешливые слова, и обнаружив двух упитанных дам, мирно отдыхающих на лавке и наблюдающих за Анной и ее питомцами с нескрываемым любопытством, Анна сказала нарочито громко:
— Убогие — это значит «у Бога»… И ничего обидного в этом нет. У Бога-то быть лучше, чем у…
Она и теперь усмехнулась, вспоминая, как дамы быстро потеряли свою спесь, округлили глаза и поспешили прочь.
И все-таки, снова отругала она себя, никогда ей не стать хорошей христианкой. Ни-ког-да…
В принципе, она никогда не вспыхивает, если обижают ее. Она просто сжимает зубы. И молчит…
Но — только не ее близких!
Она включила магнитофон и сразу улыбнулась.
«Государыня, если ты хотела врагов, кто же тебе смел отказать…»
— Да уж, — рассмеялась она. — Врагов я заводить точно умею… Или они как-то сами заводятся. Вроде тараканов…
Но настроение у нее стало лучше. Намного лучше, чем было…
* * *
Сначала слова давались с трудом. «Точно каждое слово — камень, — думал он. — Или это — мои грехи, облекаясь в слова, такими становятся… Как же я мог носить это в своей душе? Как Сизиф…»
И еще было удивительно, что с каждым упавшим словом он не просто освобождался. Он делал шаг к Анне…
«Все, что я хочу, это ты…»
Он дошел наконец до нее. Не называя ее имени, рассказал, что есть странная женщина, и он жаждет ее, и не может сказать ей об этом… Словно он для нее — ребенок. А у него одно-единственное желание — оберегать ее… Стать ее рыцарем. Или верным псом… В общем-то все равно… Да, именно все равно — кем. Только бы рядом с ней…
— Наверное, это грех…
— Почему? Разве желание уберечь кого-то от беды можно назвать грехом? Только что ты пытался убедить меня в том, что твои детские развлечения с вождением рук — не такой уж грех, просто ты хотел кого-то вылечить… А делать то, что должен любой нормальный мужчина… Оберегать, защищать, помогать, брать на себя чью-то ношу…
— Она старше меня. — Слова вырвались раньше, чем он успел подумать. — Она ничего не знает, — пробормотал он поспешно. — Она даже не подозревает, как я к ней отношусь… Я для нее подкидыш… Человек, которого надо взять за руку и отвести к Богу.
Когда-то много лет назад я уже слышал подобные слова… Только немного по-другому это выглядело, — задумчиво сказал священник. — Как бы наоборот… Один мой друг пытался убедить меня в том, что та, кого он любит, ребенок… А он такой взрослый… Потом для них обоих наступила ночь. И я ничего не смог исправить… Иногда мне кажется, что жизнь так быстро течет, и она непредсказуема… Нам только кажется, что у нас много времени на счастье… Если Господь сделал так, чтобы вы встретились, не кажется ли тебе, что твои размышления о возрасте глупы? Ну ладно… А то скажут, что я говорю лишнее…
— Но что мне делать?
Он спросил это почти с отчаянием.
— Ничего, — улыбнулся священник. — Доверять Богу. А что еще ты можешь предложить? Или что я могу тебе посоветовать? Если Бог что-то решил сделать, все твои потуги окажутся жалкими и ни к чему не приведут… Как ее зовут, твою возлюбленную?
— Анна, — сказал он, удивляясь тому, что ее имя так легко сорвалось с его губ.
— Надо же, — пробормотал священник. — Мышку тоже так зовут… Совпадение, наверное…
Даниил не понял ничего про эту странную Мышку, и — с чем совпадение? Ах да, вспомнил он. Наверное, так звали ту девушку, о которой ему рассказали…
— А что с ними случилось? — спросил он.
— С ним, — поправил его священник. — С ним случилось… Зла слишком много на земле… Его убили. Из-за трехсот рублей… Убийц так и не нашли. А Мышка осталась одна. Вот такая «вечная молодость»…
Священник помрачнел, вспоминая об этом, но тут же взял себя в руки, улыбнулся ему и сказал:
— Будут проблемы — не стесняйся, приходи… Постараюсь тебе помочь… А проблемы будут, в этом уж не сомневайся…
* * *
За сегодняшний день Анна очень устала и понять не могла почему… Или поверить в самом деле, что от общения с плохим человеком пропадают силы? Она читала об этом — это что-то вроде вампиров… Ты сам не замечаешь, как твои силы иссякают.
— Ох, до какого бреда я додумалась, — вздохнула она. — Нет, я просто сегодня…
Она остановилась, привычно набрав цифры кода, вошла в подъезд и закрыла за собой дверь.
— Нет, со мной правда что-то творится, — пробормотала она, оглядываясь.
Словно она спасалась бегством. Да и сейчас, в подъезде, ей не удавалось отвязаться от ощущения, что кто-то сверлит ее тяжелым взглядом. В спину… Интересно, усмехнулась она, что выстрел в спину, что взгляд… Люди боятся этого одинаково. Ладно, дорогая моя, возьми себя в руки! На свете столько людей с тяжелыми душами… Души отражаются в глазах. Если ты собираешься реагировать подобным образом, долго не протянешь…
Она поднялась по ступенькам, открыла дверь в квартиру.
Только в тот момент, когда дверь, захлопнувшись, отрезала ее окончательно от внешнего мира, она успокоилась совершенно. Мой дом, как говорится, моя крепость…
И отчего-то ей вспомнились дети, спящие сейчас в кроватках, там, в небольшом особняке, и она подумала: «А их дом — надежная ли крепость?»
Потом она вспомнила про маленький храм рядом и улыбнулась.
Она и сама не понимала иногда, почему там всегда светло и радостно. Для себя она обозначила маленькую церковь «детской». Там и в самом деле почему-то всегда было много малышей. И подростков… Они приходили сюда с улицы, сначала из любопытства, а потом, поняв, что к ним здесь относятся серьезно, доброжелательно и всегда готовы прийти на помощь, оставались тут. Такие же маленькие скитальцы, какой была в свое время она. Ничего не изменилось… Просто из одной кучи навоза мы оказались во второй… Ей вспомнилась «фрашка» Станислава Ежи Леца — не бейся головой в стенку камеры, рискуешь оказаться в соседней. В принципе, так и оказалось.
Оказалось, что она и тогда была свободной. Ибо свобода должна быть внутри тебя. И без Бога она вообще невозможна… Потому что, подчиняясь навязанным тебе другим человеком законам бытия, ты оказываешься в духовной тюрьме…
Кажется, она увлеклась.
Анна включила музыку, приготовила ужин, позвонила в Москву матери. Обычные дела вернули ее на землю, но есть ей не хотелось. Она предпочла чашку крепкого кофе, сигарету и блаженный отдых.
Она так и сделала. С наслаждением вытянув ноги, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и погрузилась в музыку.
Звонок телефона вырвал ее из дремоты, и она протянула руку, чтобы взять трубку.
— Анька, ты куда пропала?
Голос Марины показался ей встревоженным, и она невольно усмехнулась — все-таки до чего сильны собственные настроения, уже мерещится во всем тревога, и твоя душа отражается в другой душе, как в зеркале.
— Никуда я не пропала… Сижу дома, завтра выходной, так что…
— Почему ты мне не звонила?
— Я устаю… И проблем выше крыши… Как у тебя дела?
— Так себе… Темка собирается жениться…
— С ума сошел?
— Не сейчас, слава богу! Но невесту представил Ужасная девка. Такая белесая, бесцветная… На акулу похожа.
— Тебе все его избранницы такими покажутся, — засмеялась Анна. — Синдром материнской ревности.
— Ну конечно, — иронично протянула Марина. — Тебе хорошо… Не знаю, Анька, чего ты плачешь, что у тебя нет детей? Тебя Бог просто любит и жалеет… А тут — один сплошной геморрой… Я вообще боюсь собственных чад. Кто знает, что им в голову придет? Или их женам?
— Маринка, не сходи с ума! Темка не может пока еще жениться! Он мелкий.
Ну да. Я же не знаю, на что способны наши барышни… Завтра эта акула притащится со справкой о беременности, и все. Анька, ты не представляешь, я просто на грани срыва! Ну скажи ты мне что-нибудь валериановое! Скажи, например, что эта акула встретила америкоса при бабках и отчаливает отсюда!
— Маринка, милая, все будет хорошо… И ты зря так прыгаешь. У него все только начинается. Это только первая акула…
— Ну, спасибо тебе… Прямо бальзам на душу. То есть надо затариваться автоматом Калашникова. Или пулеметом.
— Слушай, Марин, я сегодня правда устала… У меня устало все. Тело, душа, ноги, глаза, уши… Такой тип неприятный встретился. И главное, я его вроде бы знаю, а вот откуда… И он меня назвал по имени.
— Чего? Слушай, я ничего не поняла. Расскажи подробнее, — заинтересовалась Марина.
Анна вкратце рассказала ей про дневное происшествие. Она даже описала этого неприятного человека, и, когда для этого ей пришлось его вспомнить, «поставить перед глазами», она невольно поежилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37