Живи и дай жить другим – таков мой девиз. Разумный человек рано или поздно сам придет к вегетарианству.– Очень великодушно с твоей стороны. – Анита забавлялась с десертом. Строгала, резала, крошила сыр до тех пор, пока на доске не выросла гора кусочков размером с ноготь.– Благодарю, дорогая. Проглотить позволь самим, – хмыкнул Питер.– Что? – Анита уставилась на дело своих рук. – А-а-а. Пойду сварю кофе.Роберт прошел вслед за ней на кухню. Скрестив руки на груди, Анита сверлила взглядом темноту за окном.– Хочешь, помогу? – мягко спросил Роберт.– Поможешь? Смотря в чем.– С кофе помогу. Ты ведь за кофе…– Да-да, само собой. Прости, Роберт, я сегодня не в духе. – От ее вздоха задребезжало оконное стекло. Анита вышла из оцепенения и принялась звякать кофейными чашками.Роберт не знал, куда девать глаза. Такой Аниты ему еще видеть не доводилось. А может, и видел, только внимания не обращал? В конце концов, не это главное. Чем бы ее отвлечь?– Не знаешь, что сказать? – опередила его Анита. Глаза ее влажно поблескивали. – Понятное дело, не знаешь. Сказать ведь нечего.– Обидно, наверное, – пробормотал Роберт. – Ты так старалась.– Что? Ты о говядине, черт бы ее побрал? Плевала я и на мясо, и на эту вегетарианку. И зачем пригласила? В школе ведь терпеть ее не могла. Нам с ней даже поговорить не о чем, не то что вам с Питером.– У нас, собственно, тоже не слишком много тем, Анита, – сказал Роберт и понял, что так оно и есть.– Вы мужчины. Вам и не обязательно много болтать. Питер, во всяком случае, вечно расписывает, какие вы с ним близкие друзья и как вы в детстве побратались кровью.– Правда? Было и такое?– Он говорит, что было. У Питера только и разговоров, что о тебе.– Странно.Склонив голову к плечу, Анита изучала его, будто диковинное животное. Слезы высохли; губы сложились в полуулыбку.– Да, – выдохнула она наконец. – Тебе, должно быть, и впрямь невдомек, какое впечатление ты производишь на людей. В том-то вся и беда. Питер не успокоится, пока тебя не женит.– Это почему? – удивился Роберт.Анита его озадачила, а ведь она лишь повторила многократные утверждения Бонни. Шапка кофе поползла вверх.– Точно не скажу. Может… Может, хочет, чтобы вы были похожи. – Голос ее скрипел, как песок в пустыне. – Чтобы ты тоже был… счастлив. Счастлив, счастлив, счастлив! – Она указала на поднос. Роберт послушно снял его с полки и протянул ей. – Она на тебя глаз положила, а ты, держу пари, и не заметил. – Анита провела пальцем по векам.– Луиза? Ерунда.Поднос, соскользнув со стола, лязгнул об пол. Анита протянула руку, но не за подносом, как подумал Роберт. Ее пальцы замерли в миллиметре от его щеки.– Роберт, неужто ты настолько слеп? Как можно не замечать, что я…Она замерла с открытым ртом; рука безвольно упала. Недобрым взглядом Анита сверлила дочерей, возникших за спиной Роберта.– Сколько можно повторять? Если вас уложили – из спальни ни ногой!– Мы пи-ить хотим! – заныла Тамара.– Обе разом?– Ага, мы вместе захотели, – поддержала сестру Ванесса.В кухню заглянул Питер:– Кофе сегодня будет?– Уже несу, – отрезала Анита. – Марш по постелям, девочки!– Ма-ам, водички! – Тамара бочком продвигалась к холодильнику.– Там и кола есть, – заикнулась младшая.– Никакой воды. Никакой колы. В кровать! – Анита подтолкнула девочек к двери.– Глупая ты, – мудро заметила Тамара.– Роберт, пожалуйста, отправь их наверх. Меня они ни в грош не ставят.– А ты только и делаешь, что орешь на нас. – Веко Несси тикало в такт с материнским.– Что? Не мели ерунды.– Но сейчас-то орешь, разве нет?– Луизе с молоком, а не со сливками. – Питер снова просунул голову в дверь. – В чем дело, девочки? Вы давным-давно должны быть в кроватях.– Вот что. Питер, ты займись кофе, – сказал Роберт. – А я отведу их наверх.– Спасибо.– Стакан воды налью, не возражаешь? Один на двоих?– Делай как знаешь, – пошла на попятную Анита. Глаза она, отметил Роберт, так на него и не подняла.Девчонки с победным визгом рванули вверх по лестнице. Поднимаясь вслед за ними со стаканом воды, Роберт услышал хохоток Питера. «Обаял наш приятель девчонок, вертит ими как хочет. Жаль, своих нет. Но еще не вечер, верно, дорогая?» Ответ Аниты с лестничной площадки уже не был слышен. Девчонки скакали по коридору в детскую – руки-ноги вперемешку, будто ожившая картина Дега. Жизнь, бьющая ключом. Чужая жизнь. От зависти у Роберта перехватило дыхание. Мерзкое чувство – зависть: гложет души и ожесточает сердца. Человек вечно сравнивает себя с другими и злобствует, если сравнение не в его пользу. Как будто то, чего у него нет, и составляет его суть, а то малое, чем он все-таки владеет, – всего лишь презренная шелуха. Бог с ними, с домиком, садиком и прочими сокровищами Питера, но эти детские ручки-ножки, уютная рутина семейной жизни, надежность бытия, наконец, – вот чему Роберт не мог не завидовать.Он задержался у перил, думая о странном поведении Аниты. Что происходит? Сегодня все словно иглы выпустили. Очутиться бы сейчас в своей гостиной… Наверное, ребята правы – он слишком много времени проводит в одиночестве и разучился общаться с себе подобными. Роберт вспоминал ужин, беседы за столом, слезы в глазах Аниты и ее слова о явном внимании к нему Луизы. Какое там внимание. Если это правда – почему же он сам не заметил? И почему ему плевать на ту бессмысленную возню, из которой, по сути, состоит жизнь? Да потому, что он не вписывается.В последнее время одиночество стало давить на плечи. Общения, даже самого невинного, он избегал, чувствуя себя никчемным и желчным. Роберта мог сутками преследовать неприязненный взгляд кассирши, дожидавшейся, пока он вывернет карманы в поисках мелочи. Ощущение, что с него содрали кожу, приходило все чаще и чаще. Очутившись однажды в магазине «Дисней», он понял, что его привела сюда жажда искренних, приветливых улыбок продавщиц. Искренних. Чушь собачья. Им за то и платят, чтоб улыбались. В следующий раз даже пришлось раскошелиться, чтобы не оскорблять продавщиц в лучших чувствах. Подарки для Тамары и Ванессы дожидались своего дня.– Ты чего? – Тэмми потянула его за рукав в детскую. – Размечтался?Девчонки ждали, по-турецки усевшись на двухъярусной кровати. Сна ни в одном глазу. Роберт протянул стакан. Напились по очереди, прикинувшись умирающими от жажды. Тэмми похлопала по одеялу рядом с собой, и Роберт послушно сел.– Ну! – возмутилась Несси. – Так мне тебя не видно. – Она соскользнула вниз, пристроилась под боком у сестры. – Класс!– А почему ты не женишься, Роберт? – завела свою излюбленную пластинку Тэмми.– Я уже говорил – не встретил подходящего человека.– Поторопись, – фыркнула младшая. – Ты уже и так старый.– А из вас, случаем, никто за меня не пойдет лет эдак через… несколько?– Ф-ф-у-у! – Обе сморщили носы.– Ты ж весь в морщинах будешь. С палкой и все такое. – Тэмми передернуло от отвращения.– А я подтяжку лица сделаю.– Слушай, Роберт, – Тэмми сочувственно погладила его по руке, – ты не расстраивайся. Кто-нибудь и для тебя найдется.– Может, Луиза? – деловито спросила Несси.– Не-а.– Это почему? – Роберт любил наблюдать, как девчонки дают отставку всем кандидаткам родителей на роль его половины.– Зануда.– По-твоему, выходит, главное для жены, чтобы она была веселой?– Ха! Само собой.– Пожалуй, ты права. Что ж, давайте уточним, кто мне нужен. Она должна быть веселой – первое. Дальше?Девчонки завопили наперебой, загибая пальчики. От них пахло мылом и клубникой. Так бы и съел… А ведь у него есть идея.– Секунду, – прервал Роберт девочек. – Если честно, вы не все знаете. Недавно я встретил кое-кого.– У-у-у! – отозвались они.– Интересно, понравится она вам или нет? Вы же знаете, как для меня важно ваше мнение.– А пошлешь ее, если нам не понравится?– Конечно.– Тогда давай рассказывай.– Ладно. – Роберт задумался, вспоминая Анжелу, какой он рисовал ее снова и снова. Если бы она знала, что в эту самую минуту портрет ее, обнаженной, лежит у него на столе. Неприлично, конечно. Не по-джентльменски. Но он ничего не смог с собой поделать. Обнаженная шея и плечи требовали продолжения, и уголь сам летал над листом, пока не явил нагую фигуру. Анжела была очаровательна. Само совершенство.– Опять размечтался. – Тэмми нетерпеливо хлопнула его по пальцам. – Ну? Какая она? Маленькая, высокая, худая, толстая? Какая?– Скорее маленькая. И худенькая. Волосы черные, блестящие, пострижены так… – он провел ладонью над головой.– Ежиком, – кивнула Тэмми. – Дальше.– Она соцработник.– Кто?– Помогает людям.– А-а-а. Это хорошо. Дальше.– Знаете, как ее зовут?– Не-а. Говори.– Анжела.– Ан-же-ла. Аннжжже-ллла. – Девчонки пробовали имя на вкус.– Нравится?– А она что, похожа на ангела? – спросила Несси.– Думаю, да.– И крылышки есть?– Запросто. Я, правда, пока не видел, но не удивлюсь.– Bay! Еще чего расскажешь?– Она из Ирландии. Говорит, будто поет. Глаза большие, серые, а ресницы длинные и густые-густые. Ходит забавно – то побежит, то приостановится. Вот так… – Он по мере сил изобразил походку Анжелы.– Смешная, – хихикнула Несси.– Она родилась в большой и очень дружной семье. В Ирландии таких много. Тетушек куча… и все вместе живут.– Долго и счастливо?– Точно. Как в раю. А еще… – Он умолк. Девчонки смотрели на него, такие серьезные, целеустремленные, выставив ладошки с загнутыми пальчиками. Ждут продолжения. – А еще у нее есть дядюшка на чердаке.– Как это? – Загибать следующий пальчик обе поостереглись.– Хороший вопрос. Честно говоря, я и сам точно не знаю – как это, но дядюшка точно сидит на чердаке. Может, заболел, и его хотели забрать в какую-нибудь ужасную больницу, а Анжела с тетками не отдали. Вот и держат его с тех пор на чердаке… заботятся, ухаживают…– Bay!!! – Еще по пальчику загнуто. Беззвучно шевеля губами, девочки подсчитали очки. Общая сумма привела их в восторг.– Есть! – крикнула Тэмми. – Та самая! – Она бросилась на шею Роберту; Несси повисла сзади.– Кто – та самая? – В дверях нарисовался силуэт Питера; лица его Роберт не видел.– Анжела! – хором выпалили девчонки. Питер, шагнув в комнату, растянул рот в улыбке, но в его голосе Роберт уловил обиду:– Никогда от тебя не слышал ни о какой Анжеле.– Анжела, Анжела! – кричали девочки. Роберт опустил обеих на кровать и вскинул руки, требуя тишины.– Да так, недавняя знакомая. Ничего особенного, уверяю тебя. Несерьезно все это.– Ты должен обязательно привести ее к нам на ужин.– Это не настолько серьезно, Питер.Питер в комичном изумлении выпучил глаза:– Обед, по-твоему, это чересчур серьезно? Роберт вздохнул. Для кого как. * * * – На пару часов, не больше, – уверенно пообещала Анжела в ответ на вопрос Стива. – Ты и не заметишь, как время пролетит, а я уже вернулась.Парень кивнул, жадно припав к сигарете. Он выскочил вслед за ней из приюта, заметив у выхода синий плащ.– Возвращайся, Стив. Сыграй в лудо, Детская настольная игра с кубиками и фишками.

посмотри телевизор.Он не торопился исполнять ее просьбу, искоса наблюдая за дверью женского приюта. Стайка девиц на немыслимых каблуках ковыляла по улице. Кожаные жакеты, юбки чуть ниже пупа, карикатурно размалеванные лица. Стив проводил их хмурым взглядом исподлобья, брови у него были рассечены в недавнем припадке.– Стив, – увещевающе сказала Анжела. – Стоит тебе хотя бы заговорить с кем-нибудь из этих девушек – и тебя выгонят. Понял?– Ну.– И пожалуйста, хватит колошматить себя по голове. Волосы пожалей – хотя бы те, что еще остались. Хорошо?– Ну.– Ладно, иди. И тебе, и мне будет спокойней.Он затянулся в последний раз, растер окурок ботинком, еще раз глянул на соседнюю дверь – и скрылся за своей.Послушался. Анжела радовалась этому всю дорогу до музея. В метро – трудно поверить – ни разу даже не озаботилась несчастной судьбой кого-нибудь из соседей по вагону. С легким сердцем погулила младенцу, сидевшему на руках у матери. Младенцев она никогда не пропускала. Каждый хорош на свой лад. У этого глаза раскосые, под тяжелыми веками; можно подумать, будто спит, но нет – зрачки так и бегают из стороны в сторону. Едва наметившиеся бровки дрогнули и вернулись на место. Нижняя губа – пухлая, цвета гранатовых зернышек – капризно оттопырилась. Кокетка. Младенцев-девчушек Анжела звала кокетками, мальчики в ее глазах все как один были похожи на Фрэнка Синатру.Наградой ей была ленивая беззубая улыбка. Мать тоже улыбнулась краешком рта, мельком глянув на безымянный палец Анжелы – замужем или нет?Шагая к Кромвель-роуд, Анжела то и дело с удовольствием позвякивала фунтовыми монетами в правом кармане. Левый карман с десятипен-совиками, изрядно полегчавший по дороге, всегда предназначался для милостыни.План похода она составила заранее: первым делом – в киоск, за мыльцами. Затем, если захочет, пробежится по залам – наверстать упущенное в прошлый раз. Возможно, выпьет в кафе чашку чаю. Возможно, и буклетов купит – теперь для себя, а не для мамы.План был хорош, но ноги сами понесли ее от входа прямиком в зал Европы и Америки, а сердце подпрыгнуло при виде полутора десятков зрителей, окруживших гида. Должно быть, та же самая лекция. Шепотом извиняясь, она пробралась в первый ряд. Лекция та же самая. Лектор другой. Черноволосая женщина громко вещала что-то об обеденных сервизах середины девятнадцатого века. Анжела разочарованно сгорбилась. Хотела было ретироваться, но экскурсовод отметила ее появление улыбкой, после чего уйти было свинством. Пришлось остаться до конца лекции – поразительно нудной. И вполовину не столь интересной, как в прошлый раз.В парадной гостиной Анжела с трудом сдерживала зевки. В сервировочной сосредоточенно моргала, демонстрируя интерес к выложенным плиткой стенам и потолку. Но в комнате Уильяма Морриса случилось непоправимое: она не просто заснула стоя, но и всхрапнуть умудрилась. Громко и отчетливо, без надежды превратить носовой звук в кашель. Черноволосая лекторша кисло улыбнулась. Анжела спрятала лицо в ладонях, чтобы охладить пылающие щеки.Отмучившись, она подошла к знакомому Христу на ослике. Теперь куда? В киоск? Сдались ей эти фигурные мыльца. Лучше на обратном пути заглянуть в аптеку Бута и купить обычного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40