— Примерно через полчаса все пройдет бесследно. — Карли опять начал сотрясать приступ чихания. Едва он стих, она, насколько возможно, привела в порядок блузку и юбку, а потом откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Блузка тут же распахнулась. — Не волнуйся. Я не пытаюсь увильнуть от сделки.
— Да я вовсе не это имел в виду.
— Понимаю. — Карли искоса взглянула на гостя и, заметив, что он глаз не спускает с ее груди, попыталась рукой придержать блузку.
Эван заметил реакцию, но извиниться даже не потрудился.
— А ты уверена, что можно принимать противоаллергическое средство после алкоголя?
— Честно говоря, не уверена, — задумчиво призналась Карли. — Но я выпила совсем немного, всего лишь один бокал, да и то после этого уже прошло некоторое время. А из второго бокала отпила совсем чуть-чуть. Так что скорее всего все будет в порядке. Но если вдруг заметишь, что я перестала дышать, то позвони 911. Обещаешь?
— Это вовсе не шутки, — внезапно рассердился Эван.
— Извини. — Карли не ожидала такой реакции. Медленно тянулись минуты. Когда их проползло уже с десяток, Эван нарушил молчание:
— Можно задать тебе вопрос?
— Конечно. — Карли перевернулась на бок и поджала под себя ноги. На мгновение приоткрыла глаза и взглянула сквозь завесу мокрого тумана.
— Зачем ты закрываешь глаза?
— Так легче. Чувствую себя немного лучше, хотя слезы все равно текут. Так это и был твой вопрос?
— Нет. — Он помолчал. — Что именно во мне тебе так не нравится?
— О! — Она принялась вытирать нос, пытаясь таким способом выиграть время, чтобы подумать. — Ты уверен, что хочешь говорить об этом прямо сейчас?
— Почему бы и нет?
Ну что же, раз он так настаивает…
— Начнем с того, что именно это мне и не нравится в числе прочего.
— Что именно? Что я честен?
— Нет. То, что ты настолько мало обо мне думаешь, что готов выяснять отношения перед тем, как лечь со мной в постель.
— Но ведь мы и лежали и будем лежать вместе.
— Конечно. Разница лишь в том, что я перед этим не требую предъявить перечень собственных недостатков. Вот так. — Она приоткрыла один глаз. — Я для тебя не человек. Просто актриса — лицо с голосом, и все.
— Я такого никогда не говорил, — возмутился Эван.
— Неправда. — Карли попыталась фыркнуть, но взамен получился лишь жалкий писк. — Ты говорил это Гэри.
— И ты ему веришь?
— Он мой приятель, почти друг. — Карли встала на защиту общего знакомого. — А кроме того, ему и незачем было мне это говорить. Это и так ясно — из твоего поведения. Ты презираешь меня, ненавидишь, питаешь отвращение!
— Ненавидишь, питаешь отвращение! — передразнил Эван. — Похоже, ты по ночам изучаешь словарь синонимов.
— Вот-вот! А ты берешься давать характеристику человеку, которого вовсе не знаешь. Я актриса, а это значит, что все мои интересы сосредоточены лишь на собственной персоне, и больше ни на чем.
— На вечеринке ты полуголой плавала в бассейне. Если уж это не говорит о стремлении оказаться на виду, то что же тогда?
— Это был несчастный случай. Я упала. Молчание.
— Ты просто сноб, Эван Маклиш. — Карли не могла не произнести этих слов. Голова работала плохо, но после поцелуя мозги упорно пытались что-то внушить собственной хозяйке. — А потому видишь только то, что хочешь увидеть. И считаешь достойным внимания лишь собственное мнение. Больше заботишься о фильме, чем о реальной жизни.
— Для тебя все упирается в деньги, Карли Бек, — резко возразил Эван, как в зеркале, отражая враждебный тон собеседницы. — Ты готова рекламировать пиво и сигареты, но даже и думать не хочешь о работе в моем фильме, потому что за него не заплатят. А ради пары туфель и вообще готова на многое.
На самом деле Карли отказалась от работы, которую воспринимала как оскорбительную, и без малейшего сомнения поступила бы так снова. Однако объяснять это не имело смысла. С таким же успехом можно было все свое состояние отдать на благотворительные цели и на всю оставшуюся жизнь отправиться работать в лепрозорий — все равно Эван не изменил бы своего мнения.
— Может быть, нам лучше немного помолчать, — спокойно, негромко предложила Карли. Глаза отчаянно слезились, и она приписала это реакции гистамина, не желая признавать, что внезапно почувствовала себя такой же ссохшейся и съежившейся, какой, наверное, ощущает себя изюмина, когда-то гордо висевшая на виноградной грозди. — Мне кажется, что этот разговор мало похож на прелюдию к занятиям любовью.
Эван откинулся на спинку дивана, вытянул ноги и, заложив руки за голову и сцепив на затылке пальцы, принялся пристальным, сердитым взглядом изучать потолок.
Карли повернулась так, что оказалась к гостю спиной. Конечно, свидания бывают разными, но это трансформировалось из чистилища в рай, а из него — в ад. А ведь вечер еще далеко не закончен. Как всегда, почувствовав настроение хозяйки, Один оказался рядом — в самом прямом смысле; он свернулся калачиком у нее на коленях. Карли покрепче обняла друга и стала ждать действия лекарства и прекращения приступа аллергии.
Они неумолимо окружали, холодные и глинисто-скользкие, с неестественно скованной деревянной походкой и сердито насупленными бровями. Подходили все ближе и ближе, сжимая зловещее кольцо.
— Не-е-т, — тихонько тонким, страшным голосом завыла Карли. Она проснулась, дрожа, озираясь по сторонам и крепко прижимая к груди подушку. Господи, как же она ненавидела всех этих болванов — и Гамби, и Поуки, и остальных! Некоторым снятся кошмары, в которых действуют зомби и размахивающие топорами маньяки. Для Карли же самым страшным существом неизменно оказывался Гамби. А Поуки всегда следовал за ним, подобно злой черной тени. Трудно сказать, почему именно Гамби казался таким страшным, просто от одного его вида начинала бить нервная дрожь. Мрачная тень рока, закрывавшая стену, всегда выглядела асимметрично-причудливой. Но ведь зеленый призрак не показывался уже много-много лет. И вдруг явился снова. Его возвращение можно было воспринимать только как еще одно напоминание из прошлого.
Все, она побеждена. Тайна раскрыта. Успешная Карли Бек исчезла, а ее место заняла Карлотта Рейчел Рудольф, закоренелая неудачница. Еще немного, и трансформация полностью завершится. Замечательный «ауди-ТТ-купе» превратится в «додж-омни». Придется освоить какое-нибудь ремесло, например, научиться предсказывать по ладони судьбу или наносить татуировку, открыть где-нибудь на пляже кабинку и тем зарабатывать на жизнь. Дом придется продать, а вместо ! него снять облюбованную крысами квартирку где-нибудь между мотелем, где сдают номера на час, и круглосуточным магазинчиком крепких напитков. Окружение ее будут составлять люди, узнаваемые по полицейским сериалам — но, увы, даже не полицейские. Прощай, приличная, красивая жизнь! Здравствуйте, бедность и лишения!
Светящийся циферблат будильника показывал 4:37 утра. Потребовалась примерно минута, чтобы сориентироваться в пространстве и во времени. Наконец она все поняла. Слегка повернув голову, взглянула на вторую половину кровати и увидела на подушке черную блестящую голову. Голова принадлежала Одину.
А где же Эван? Уже второй раз за эту неделю Карли не могла вспомнить, как именно оказывалась в собственной постели. Проведя рукой по телу, даже не слишком удивилась, обнаружив, что одежда полностью отсутствует.
«Я вижу Париж. Я вижу Францию…»
Ну, во всяком случае, хоть трусики на месте.
Она твердо помнила, как целовала Эвана. К сожалению, в этот самый момент она не могла сесть и как следует насладиться воспоминанием, а потому отложила его до лучших времен. Память вырвала из темноты странную, озадачивающую аллергическую реакцию, а потом подвела прямо к опасному минному полю — последнему неприятному разговору. Наполнив болью, всплыла та обидная характеристика, которой наградил ее Эван. Он ничего не понимал, да и не мог понять. Понимание приходит вслед за симпатией, размышлениями и обретением мудрости, до которой Эвану еще расти и расти. А это значит, что к его мнению стоит прислушиваться точно так же, как к неодобрительным возгласам какого-нибудь бабуина. И все же, черт возьми, было больно.
Один сладко посапывал, а Карли тихонько вылезла из кровати и ступила на холодный пол. Как можно скорее сунула ноги в мягкие пушистые шлепанцы из меха леопарда, накинула длинный, до пят, бархатистый купальный халат и очень осторожно отправилась обследовать дом. Ванная оказалась пустой, также как и комната для гостей, которую она использовала в качестве рабочего кабинета. А в гостиной она обнаружила Эвана — поджав длинные ноги и накрывшись пледом, он крепко спал на диване.
Многое в комнате напоминало о вчерашнем, так интересно начавшемся и так неудачно закончившемся свидании. На кофейном столике все еще стояла ваза с розами, а пространство вокруг нее почти полностью заняли более прозаические предметы: пустая винная бутылка, два бокала, пачка бумажных носовых платков. На спинке кресла-качалки висел пиджак Эвана, причем галстук почему-то выглядывал из кармана. Рубашка и брюки были сложены на подлокотнике. Туфли стояли рядышком под кофейным столиком. Туфли самой Карли так и валялись там, где приземлились, — в районе шкафа. А блузка, юбка и чулки как попало расположились на спинке дивана, где, судя по всему, Эван ее раздевал.
Карли нахмурилась, но тут же невольно улыбнулась, сообразив, что он лежит под пледом тоже почти голый. Искушение хотя бы взглянуть, а еще лучше, рассмотреть подробно, казалось почти непреодолимым. Если бы наверняка знать, что Эван не проснется, то можно было бы попробовать. А сейчас оставалось всего лишь наблюдать, как он спит. Да, во сне этот человек казался поистине неотразимым: волосы растрепались совсем по-мальчишески, рассыпавшись по гладкому, не перечеркнутому морщинами сомнений лбу. Губы сложены в спокойной полуулыбке, а вовсе не сжаты в недовольно-упрямой гримасе. Размягченный сном, естественный, Эван казался таким красивым, что мог бы соблазнить и ангела. В бессознательном состоянии он нравился Карли куда больше, чем обычно. Скорее всего он испытывал по отношению к ней те же чувства.
Карли стояла, откровенно лаская спящего взглядом. И вот когда она мысленно погладила его в последний раз (ну, в самый-самый последний), Эван вдруг словно забеспокоился и начал бормотать что-то невнятное и совсем неразборчивое, почти также, как нередко бормотал во сне Один. Карли собралась было осторожно, на цыпочках выйти из комнаты, но в этот момент Эван позвал ее по имени, а потом еще раз и еще. Бормотание, бормотание, потом «Карли» и опять бормотание. И так несколько раз. Сомневаться не приходилось: он действительно обращался к ней, и только к ней.
Любопытство возобладало, девушка подобралась как можно ближе и наклонилась, прислушиваясь. Но Эван перевернулся на бок, и все самое интересное утонуло в диванных подушках. Карли наклонилась еще ниже, почти касаясь губами его щеки. Он опять произнес ее имя и одновременно, быстро повернувшись, вытянул к ней руку. Едва не вскрикнув, Карли отпрыгнула и, чтобы сохранить равновесие, отчаянно замахала руками. В конце концов ей удалось одержать победу в схватке с силой тяжести, однако далась эта победа дорогой ценой. Сердце отчаянно стучало, словно стараясь вырваться на волю. На лбу внезапно выступил холодный нервный пот, а пояс на халате развязался, оставив Карли практически раздетой.
Боясь даже перевести дыхание, отважная, но неудачливая исследовательница наблюдала, как предмет исследований погрузился в крепкий, без сновидений сон.
Уже через минуту Карли спасалась бегством, по пути пытаясь обуздать полы халата и сладить с непослушными шлепанцами, которые так и норовили отстать. Не раздеваясь — в халате и тапках, — она прыгнула в кровать. Натянула одеяло до ушей и только теперь, спрятавшись, словно заяц в норе, немного успокоилась.
Кошмары больше не вернулись, а потому пробуждение утром оказалось не столь драматичным, как ночное. Лишь в начале одиннадцатого Карли собралась с силами и повернула голову, чтобы взглянуть на соседнюю подушку. Она оказалась пустой. Единственным свидетельством пребывания постороннего лица можно было считать большую вмятину в форме кошачьего тела да несколько коротких и толстых черных волосинок. Отлично. Карли торопливо поднялась и в точности повторила ночной обход дома. Сначала проверила дальнюю часть дома, а напоследок заглянула в гостиную. Осторожно подошла к дивану. На сей раз он оказался пуст, лишь на спинке все так же в художественном беспорядке красовалась ее собственная одежда. Эван исчез, оставив лишь большую вмятину в форме человеческого тела да несколько черных волосинок на подушке.
Глава 5
Девушка, занимавшаяся регистрацией клиентов салона красоты, была удивительно хороша собой. Яркие, словно утреннее солнце, волосы, сияющие здоровьем глаза, гладкая и нежная, как лепестки розы, кожа. Для полноты впечатления недоставало лишь капелек росы. Эта особа по имени Суонн красовалась в накрахмаленном белом медицинском халате. Голову ее венчал блестящий головной телефон, разработанный, судя по всему, в недрах ЦРУ. Псевдоученая красотка изящно набрала фамилию Карли на клавиатуре компьютера.
— Посвятим красоте целый день? — уточнила она, тонко, но вполне ощутимо намекая, что все остальное было бы катастрофически неадекватно.
Карли отважно выдержала критический взгляд. Неделя выдалась просто страшной. Туфли пропали, ночные кошмары вновь напомнили о себе, а кроме того, она умудрилась об-чихать Эвана с головы до ног в разгар самого приятного сексуального действа всей ее взрослой жизни. Да уж, вид наверняка не самый лучший.
— Конечно, целый день, — подтвердила Карли. — А эвкалиптовая сауна в программу входит?
Суонн воздела пальчик в предупреждающем жесте, приглашая к молчанию. Уставившись в пространство, она нажала на телефоне кнопку и прошептала что-то загадочное относительно комнаты номер двенадцать. В течение всего разговора глаза ее сохраняли отрешенное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36