Тут нам разговаривать нельзя, мы весь
дом перебудим, а мне не то что жаль этих людей, а неловко за нас самих.
Погодите, сейчас я зажгу у себя свет, а вы тут потушите.
К. так и сделал и выжидал, пока фройляйн Бюрстнер шепотом еще раз
позвала его к себе.
- Садитесь, - сказала она и показала на диван, а сама осталась стоять
у кровати, несмотря на то что она, по ее словам, очень устала; даже свою
маленькую, в изобилии украшенную цветами шляпку она не сняла. - Так что же
вы хотели сказать? Мне, право, любопытно.
Она слегка скрестила ноги.
- Возможно, вы опять скажете, - начал К., что дело не такое уж
срочное и сейчас слишком поздно для обсуждений, но...
- Эти вступления мне всегда кажутся лишними, - сказала фройляйн
Бюрстнер.
- Это облегчает мою задачу, - сказал К. - Сегодня утром, отчасти по
моей вине, в вашей комнате наделали беспорядок, притом чужие люди, против
моей воли, но, как я уже упомянул, по моей вине; за это я и хотел перед
вами извиниться.
- В моей комнате? - переспросила фройляйн Бюрстнер, испытующе глядя
не на комнату, а на самого К.
- Вот именно, - сказал К., и тут они оба впервые взглянули друг другу
в глаза. - Но о причине всего происшедшего и говорить не стоит.
- Да это же самое интересное! - сказала фройляйн Бюрстнер.
- Нет, - сказал К.
- Что ж, - сказала фройляйн Бюрстнер, - не буду вторгаться в ваши
тайны, и, если вы утверждаете, что это неинтересно, я вам возражать не
собираюсь. И я вас охотно прощаю, раз вы об этом просите, особенно потому,
что никаких следов беспорядка я не вижу.
Крепко прижав опущенные руки к бедрам, она обошла всю комнату. У
циновки с фотографиями она остановилась.
- Смотрите-ка! - воскликнула она. - Все мои фотографии разбросаны.
Фу, как нехорошо! Значит, кто-то хозяйничал в моей комнате.
К. только наклонил голову, проклиная в душе чиновника Каминера за то,
что он никогда не мог сдержать свою бестолковую, бессмысленную
суетливость.
- Странно, - сказала фройляйн Бюрстнер, - странно, что мне приходится
запрещать вам именно то, что вы сами должны были бы запретить себе: в мое
отсутствие входить ко мне в комнату.
- Я уже объяснил вам, фройляйн, - сказал К. и подошел к фотографиям,
- ваши фотографии разбросал не я; но так как вы мне не верите, то придется
признаться, что следственная комиссия привела трех банковских чиновников и
один из них - я его при ближайшей возможности выставлю из банка -
очевидно, перебирал ваши фотографии. Да, здесь была следственная комиссия,
- добавил К. в ответ на вопросительный взгляд фройляйн Бюрстнер.
- Из-за вас? - спросила она.
- Да, - ответил К.
- Быть не может! - воскликнула барышня и рассмеялась.
- Может, - сказал К. - разве вы считаете, что на мне никакой вины
нет?
- Ну, как сказать - никакой! - ответила барышня. - Не буду
высказывать мнение, которое может иметь серьезные последствия, да я вас и
не настолько знаю, но срочно присылать на дом следственную комиссию,
наверно, стали бы лишь из-за тяжкого преступника. А так как вы на свободе
и, судя по вашему спокойствию, из тюрьмы не удирали, значит, никакого
тяжкого преступления вы совершить не могли.
- Да, - сказал К., - но ведь следственная комиссия могла установить,
что я невиновен или, во всяком случае, не настолько виновен, как
предполагалось.
- Конечно, и так может быть, - в раздумье сказала фройляйн Бюрстнер.
- Вот видите, - сказал К. - Очевидно, вы не очень-то разбираетесь в
судебной процедуре.
- Нет, конечно, - сказала фройляйн Бюрстнер, - и часто об этом жалею,
мне хотелось бы все знать, и как раз судебные дела меня особенно
интересуют. Суд вообще страшно увлекательное дело, правда? Но я, конечно,
пополню свои знания в этой области: с будущего месяца я поступаю в
канцелярию адвоката.
- Очень хорошо! - сказал К. - Тогда вы мне хоть немного поможете в
моем процессе.
- Вполне возможно, - очень сосредоточенно сказала фройляйн Бюрстнер.
- Почему бы и нет? Я очень люблю применять свои знания на практике.
- Нет, я серьезно, - сказал К., - или, во всяком случае,
полусерьезно, как и вы. Привлекать адвоката не стоит - дело слишком
мелкое, но советчик мне очень может понадобиться.
- Да, но, если мне стать вашим советчиком, я должна знать, о чем идет
речь, - сказала фройляйн Бюрстнер.
- В этом-то и загвоздка, - сказал К., - я сам ничего не знаю!
- Значит вы надо мной подшутили, - сказала фройляйн Бюрстнер глубоко
разочарованным тоном. - Но выбирать для шуток такое позднее время совсем
неуместно. - И она отошла от стены с фотографиями, где стояла рядом с К.
- Что вы, что вы! - сказал К. - Я вовсе не шучу. Странно, что вы мне
не верите! Все, что я знаю, я вам рассказал. Даже больше, чем знаю; в
сущности, никакой следственной комиссии не было, это я так назвал ее,
потому что не знак, как еще можно ее назвать. И вообще никакого следствия
не было, меня просто арестовали, но приходила целая комиссия.
Фройляйн Бюрстнер опустилась на диван и опять засмеялась.
- Как же это все было? - спросила она.
- Ужасно! - ответил К., уже не думая о происшедшем, настолько его
очаровал вид фройляйн Бюрстнер: погрузив локоть в подушки дивана, она
подперла лицо рукой, а другой рукой медленно поглаживала колено.
- Это мне ничего не говорит, - сказала фройляйн Бюрстнер.
- Что именно? - спросил К. Но тут же понял и спросил: - Показать вам,
как это было? - Ему хотелось что-то делать, только бы не уходить из
комнаты.
- Я так устала, - сказала фройляйн Бюрстнер.
- Да, вы поздно пришли, - сказал К.
- Ну вот, теперь начинаются упреки. Впрочем, я их заслужила, не надо
было вас сюда пускать. К тому же, как выяснилось, никакой необходимости в
этом не было.
- Нет, была, - сказал К., - и сейчас вы все поймете. Можно отодвинуть
ночной столик от кровати вот сюда?
- Что за выдумки? - сказала фройляйн Бюрстнер. - Конечно, нельзя!
- Тогда я вам ничего не смогу показать, - сказал К. с такой обидой,
словно ему нанесли непоправимый вред.
- Ах, если вам это надо для наглядности, тогда двигайте сколько
хотите, - сказала фройляйн Бюрстнер и добавила ослабевшим голосом: - Я так
устала, что позволяю вам больше, чем следует.
К. поставил столик посреди комнаты и сел за него.
- Вы должны себе правильно представить, как расположились все эти
люди, это очень интересно. Я - инспектор; вон там, на сундуке, сидит
стража, их двое; около фотографий стоят три молодых человека. На оконной
ручке - впрочем, я это говорю мимоходом - висит белая блузка. И вот
начинается. Да, я забыл себя. Главное действующее лицо, то есть я, стоит
вот тут, перед столиком. Инспектор уселся очень удобно, нога на ногу, рука
закинута на спинку стула, видно, лентяй каких мало. И вот тут-то все и
начинается. Инспектор зовет меня, будто хочет разбудить, он просто орет. К
сожалению, для того, чтобы вам стало яснее, мне тоже придется крикнуть.
Правда, он выкрикнул только мое имя.
Фройляйн Бюрстнер рассмеялась и приложила палец к губам, чтобы К. не
крикнул, однако опоздала. Он так вошел в роль, что уже прокричал, медленно
и протяжно: "Йозеф К.!" И хотя крикнул он не так громко, как обещал, все
же этот внезапный возглас разнесся по всей комнате.
И вдруг в дверь соседней комнаты постучали - громко, коротко,
размеренно. Фройляйн Бюрстнер побледнела и схватилась за сердце. К.
испугался еще больше, потому что все время думал об утреннем происшествии,
пытаясь его воспроизвести перед фройляйн Бюрстнер. Но, тут же овладев
собой, он бросился к ней и схватил ее руку.
- Не бойтесь ничего! - зашептал он. - Я все улажу. Но кто же это
стучал? Рядом - гостиная, там никто не спит.
- Нет, спит, - прошептала фройляйн Бюрстнер ему на ухо, - со
вчерашнего дня там ночует племянник фрау Грубах, он капитан. для него
свободной комнаты не оказалось. А я забыла. Ах, зачем вы крикнули! Я в
отчаянии.
- Напрасно! - сказал К. и, когда она откинулась на подушки, поцеловал
ее в лоб.
- Что вы, что вы! - сказала она и торопливо выпрямилась. - уходите
прочь, сейчас же уходите, как можно! Он же подслушивает под дверью, он все
слышит. Вы меня замучили!
- Не уйду, пока вы не успокоитесь! Перейдем в тот угол, оттуда он
ничего не услышит.
Она покорно дала отвести себя в угол.
- Вы не подумали об одном, - сказал он. - Правда, у вас могут быть
неприятности, но никакая опасность вам не грозит. Вы знаете, что фрау
Грубах - а в этом вопросе она играет решающую роль, поскольку капитан
доводится ей племянником, - вы знаете, что она меня просто обожает и
беспрекословно верит каждому моему слову. Кстати, она и зависит от меня, я
ей дал в долг порядочную сумму денег. Я готов принять любое предложенное
вами объяснение нашей поздней встречи, если только оно будет хоть немного
правдоподобно, и обязуюсь подействовать на фрау Грубах так, чтобы она не
только приняла его официально, но и поверила безоговорочно и искренне. И
пожалуйста, не щадите меня. Если вам угодно распространить слух, что я к
вам приставал, то я именно так и сообщу фрау Грубах, и она все примет, не
теряя ко мне уважения, настолько она меня ценит.
Фройляйн Бюрстнер молча, опустив плечи, смотрела в пол.
- Да почему бы фрау Грубах не поверить, что я к вам приставал? -
добавил К.
Он посмотрел на ее волосы, разделенные пробором, на эти рыжеватые
волосы, стянутые низким тугим узлом. Он ждал, что она сейчас подымет на
него глаза, но она сказала, не меняя позы:
- Простите, но я испугалась этого внезапного стука, и дело тут не в
том, что я боюсь осложнений из-за этого капитана, но вы крикнули, тут
стало тихо, и вдруг застучали, вот почему я испугалась, ведь я сидела у
самой двери и стук раздался совсем рядом. За ваши предложения я очень
благодарна, но принять их не могу. Я сама перед кем угодно несу
ответственность за все, что происходит у меня в комнате. Странно, что вы
не понимаете, как обидны для меня ваши предложения, хотя я не сомневаюсь в
ваших добрых намерениях. А теперь уходите, оставьте меня одну, сейчас мне
это еще нужнее, чем прежде. Вы просили уделить вам несколько минут, а
прошло полчаса, даже больше.
К. схватил ее за руку выше кисти.
- Но вы на меня не сердитесь? - спросил он.
Она отняла руку и сказала:
- Нет, нет, я ни на кого никогда не сержусь.
Он снова схватил ее за руку, она не сопротивлялась и повела его к
двери. Он твердо решил уйти. Но на пороге он вдруг остановился, как будто
не ожидал, что очутится у выхода, и, воспользовавшись этой минутой,
фройляйн Бюрстнер высвободила руку, открыла дверь, выскользнула в прихожую
и прошептала:
- Идите же скорее, прошу вас. Видите? - И она показала на дверь в
комнату капитана, из-под которой пробивался свет. - Он зажег свет и
подсматривает за нами.
- Иду, иду, - сказал К., подбежал к ней, схватил ее, поцеловал в губы
и вдруг стал осыпать поцелуями все ее лицо, как изжаждавшийся зверь лакает
из ручья, гоняя языком воду. Наконец он прильнул к ее шее у самого горла и
долго не отнимал губ. Только шум из дверей капитана заставил его поднять
голову.
- Теперь я ухожу, - сказал он и хотел назвать фройляйн Бюрстнер по
имени, но не знал, как ее зовут.
Она устало кивнула, не глядя, подала руку для поцелуя, словно ее это
не касалось, и, слегка сутулясь, ушла к себе. Вскоре К. уже лежал в
постели. Заснул он очень быстро, но перед сном еще подумал о своем
поведении и остался собой доволен, хотя с удивлением почувствовал, что
доволен не вполне. Кроме того, он всерьез беспокоился, не будет ли у
фройляйн Бюрстнер неприятностей из-за этого капитана.

2. СЛЕДСТВИЕ НАЧИНАЕТСЯ
К. сообщили по телефону, что на воскресенье назначено первое
предварительное следствие по его делу. Ему сказали, что его будут вызывать
на следствия регулярно; может быть, не каждую неделю, но все же довольно
часто. С одной стороны, все заинтересованы как можно быстрее закончить
процесс, но, с другой стороны, следствие должно вестись со всей возможной
тщательностью; однако ввиду напряжения, которого оно требует, допросы не
должны слишком затягиваться. Вот почему избрана процедура коротких, часто
следующих друг за другом допросов. Воскресный день назначен для допросов
ради того, чтобы не нарушать служебные обязанности К. Предполагается, что
он согласен с намеченной процедурой, в противном случае ему, поелику
возможно, постараются пойти навстречу. Например, допросы можно было бы
проводить и ночью, но, вероятно, по ночам у К. не совсем свежая голова. Во
всяком случае, если К. не возражает, решено пока что придерживаться
воскресного дня. Само собой понятно, что явка для него обязательна, об
этом и напоминать ему не стоит. Был назван номер дома, куда ему следовало
явиться; дом находился на отдаленной улице в предместье, где К. еще
никогда не бывал.
Выслушав это сообщение, К., не отвечая, повесил трубку; он сразу
решил, что в воскресенье пойдет туда; процесс начинался, предстояла
борьба, и этот первый допрос должен был стать последним.
Он в задумчивости стоял у телефона, когда сзади его окликнул
заместитель директора - ему надо было позвонить, а К. стоял на дороге.
- Плохие новости? - небрежно спросил заместитель вовсе не из
любопытства, а просто чтобы К. отошел от телефона.
- Нет, нет, - сказал К. - посторонившись, но не уходя.
Заместитель директора взял трубку и, ожидая соединения, сказал поверх
трубки:
- Один вопрос, господин К. Не окажете ли вы мне честь присоединиться
в воскресенье к нашей компании на моей яхте? Собирается большое общество,
наверно, будут и ваши знакомые, среди них, между прочим, и прокурор
Гастерер.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5