И если ему придется для этого использовать Бэнни, он это сделает. Это – его работа. И только это имеет сейчас значение. А если ему потребовалось бы две недели, чтобы придти к этому выводу, то… Ну что же… каждому человеку позволяется одна глупая юношеская выходка. Ну, и что из того, что он совершил ее на десять или пятнадцать лет позже, чем все нормальные люди. Теперь он уже контролировал свои чувства.
Первое, что ему нужно было сделать – заставить людей в поселке привыкнуть к тому, что он будет часто там появляться. При этом нужно было, чтобы они воспринимали его точно так же, как и все в его роте – дружелюбным, неуклюжим дурачком, который никому не может причинить вреда. Одно неосторожное слово в его присутствии, какой-то разговор, который, по их представлению, он не сможет понять, – и его задание будет почти выполнено, и он сможет приступить к выполнению следующего.
Проходя мимо того места, где свиньи копошились в грязи, Джон поморщился. Почти весь выпавший на прошлой неделе снег растаял, а тот, что остался, к великому удовольствию свиней, смешался с грязью. Джон подошел к ним, свиньи завизжали, как бы приветствуя его.
– Не могу остаться и поиграть с вами сегодня, ребятки, – пробормотал он, надеясь, что его долг перед Родиной никогда больше не заставит его валяться в грязи вместе со свиньями. В конце концов, всему есть предел.
– Эй, поросенок!
Комок смешанного с грязью снега больно ударил его в правое плечо. Джон едва не застонал вслух. Только не сейчас! Он хотел пойти в «Данслинг Эль», немного «перебрать» пива и поиграть в карты, при этом проиграв кругленькую сумму. Он знал, что за последнее время беспокойство и тревога английских солдат возросли. Каждый раз, когда они входили в Нью-Уэксфорд, их забрасывали камнями и гнилыми овощами. Кажется, эти парни быстро сообразили, что у солдат был приказ не отвечать на подобные выходки. Он не собирался пререкаться с этими мальчишками, которых замучила скука. Черт побери! И почему они не в школе?
Таверна была в нескольких ярдах от него. Он поспешил по направлению к ней и был уже на порядочном расстоянии от ребят, когда еще один комок грязи стукнул его по затылку. Проклятье, их не назовешь мазилами.
«Ну, вот, действие второе», – подумал Джон. Он споткнулся о кочку, которой там и в помине не было, и упал лицом вниз в грязный снег.
Он повернулся и вытер лицо. Снег был со льдом и обжег ему кожу. Его окружили мальчишки. Рядом с ними стоял уже знакомый ему белобрысый паренек. С усмешкой на лице он мял в руках комок снега.
– Ну, что, ты ведь тот самый громила?
– Я тоже помню тебя!
– Да?
Джимми провел рукавом по своему покрасневшему от холода носу.
– Ну, и я тебя помню. Но на этот раз тебе так просто не удастся отделаться от нас.
– Да?
– Да. Мой отец сказал, что американцам ничего не грозит со стороны британцев. Потому что нет этого…
– Соответствующего распоряжения властей, – прошептал другой мальчишка.
– Ну, да, властей! Так что мы можем с тобой делать все, что захотим. – И он потянул Джона за нос.
Но Джон не обратил на это внимания, так как рассматривал комок снега, который лепил Джимми.
Джон поднялся на ноги, с намерением пойти в таверну.
Дверь таверны открылась, и оттуда выскочила Бесс, с таким разъяренным выражением лица, как тогда, когда она спешила на выручку Саре. Только на этот раз она собиралась спасти его.
С гордостью и достоинством он простился уже давно: такую роскошь человек его профессии не мог себе позволить. Он мысленно помолился о помощи. «Господи! Пожалуйста, не дай ей спасти меня».
– Эй, мальчики! Что это вы там делаете?
Джон закрыл глаза. О, Боже! Только не это!
– А ну-ка марш отсюда, пока я не рассказала обо всем вашим мамам!
Бесполезно. Разве Господь помогал ему когда-нибудь, если он просил об этом. Он услышал, как мальчишки убегали прочь. Но последний снежок – нет сомнения, что его бросил именно Джимми – угодил ему прямо в голову. Ну что еще мог сделать шпион – профессионал? Джон упал на землю, лег на спину и стал ждать Бесс.
Глава 8
Не обращая внимания на грязь, Бэнни упала на колени рядом с Джоном. Он лежал неподвижно в своем малиновом мундире на белом снегу.
Последние две недели у нее ушли на то, чтобы убедить себя в том, что когда они встретятся в следующий раз, она будет дружелюбна, но постарается держать себя в руках. Она будет вести себя так, будто ничего не произошло, и будто она не поцеловала его, напугав до смерти. И если она сумеет держаться от него на приличном расстоянии, они смогут, как и прежде быть хорошими друзьями.
Но, когда Бэнни увидела, как мальчишки издевались над Джоном, она, не задумываясь, бросилась защищать его. Ей было неприятно, что они так обращались с ним. Она испугалась, что они обидели его, и поэтому поспешила на помощь.
Сейчас, когда он неподвижно лежал на холодной земле, Элизабет испугалась, что они серьезно ранили его. Она и не подозревала, что он был настолько уязвим.
– Джон? Джон, с тобой все в порядке?
Он медленно поднял веки.
– А… что случилось?
– Тебя ударили снежком в голову.
– Ой…
Он попытался встать.
– Подожди, – она положила руку ему на грудь. – Не торопись, дай мне посмотреть, все ли у тебя цело. – Она осторожно попробовала пальцами красный след от удара на его виске.
– Джон, ты хорошо видишь?
– Да, очень хорошо. – Он взял ее руку и прижал к своей щеке. – Почему ты без перчаток? Замерзнут руки.
Он осторожно сжал ее руку.
– Не успела захватить. Да ты и сам без перчаток.
Он усмехнулся.
– Но мне тепло.
Бэнни почувствовала это. Его тепло так и струилось по ее пальцам и обволакивало их.
– Тебе станет холодно, если ты и дальше будешь лежать на снегу. Давай пойдем в таверну.
– Давай.
Если они дальше будут находиться так близко друг от друга, она снова его поцелует. Несмотря на то, что, наверное, снова испугает Джона до смерти. Но главное, это то, что его поцелуй способен согреть ее душу.
Она встала и отряхнула снег.
– Ну, тогда пошли.
Джон тоже поднялся и пошел вслед за ней в «Дансинг Эль».
В таверне было, по крайней мере, около десяти человек, которые расположились за столиками поближе к огню. Когда вошел Джон, они повернулись и посмотрели на него. Некоторые из них узнали его и весело заулыбались.
«Хорошо, – подумал он. – Представление не прошло даром». Он снова надел на лицо привычную маску идиота.
Кэд вытер руки и пошел им навстречу.
– Бэнни, что он здесь делает?
Бесс закрыла Джона спиной.
«Вот черт, она опять защищает меня», – с отчаянием подумал он.
– Пап, лейтенант совсем замерз. Ему нужно согреться.
– Мы не обслуживаем таких, как он.
Бэнни плотнее придвинулась к Джону. И его мышцы сразу напряглись, как только он почувствовал уже знакомый аромат лаванды.
– Он никому не причинит вреда, папа. Ну, это же Джон, что, ты не помнишь его?
Джон! У него щеки заболели от напряжения, пока он тупо улыбался.
Кэд сердито посмотрел на Джона, но взгляд его смягчился, упав на Бэнни.
– Ну ладно, пусть остается. Но, имей в виду, только не надолго. – Он снова посмотрел на Лэйтона. – Что, замерз? Никакой выдержки у вас, англичанин. Ну ничего. Я приготовлю тебе флип. Сразу согреешься.
Джон поморщился.
– Флип?
На губах Кэда заиграла улыбка.
– Не хочешь? Ну, тогда сидр, да?
Англичанин одобрительно покачал головой. Кэд ушел за сидром.
Джон сел за стол рядом с Руфусом, владельцем магазина, и одним из братьев Джоунзов. «Картер», – подумал он.
– Можно мне посидеть здесь, – спросил Джон невинно.
– Ну…
– Картер, – в голосе Бэнни были просьба и предупреждение.
– Ну, хорошо, садись.
Бэнни забегала вокруг них, то, дотрагиваясь до Джона, то, убирая руку, переводя взгляд с Джона на Картера, и обратно.
– Бэнни!
– Да?
– Хватит носиться вокруг нас. Ты напоминаешь пчелу, которая не может выбрать себе цветок, чтобы сесть на него, – сказал Картер. – Успокойся, я ему ничего не сделаю. Я просто с ним немного поболтаю. Иди, неужели у тебя нет работы?
Бэнни подумала, что Джон выглядел очень довольным оттого, что кто-то захотел с ним поговорить. Но ведь он остается один на один с американцами, которым ничего не будет стоить обидеть его.
– Бесс, – осторожно спросил Джон. – Ты тоже посидишь?
– А ты хочешь, чтобы я осталась?
– Да. – Джон похлопал рукой по месту на скамейке рядом с ним.
– Бесс? – насторожился Картер. – Что это за Бесс?
– Бэнни – мужское имя. – Джон широко улыбнулся. – Мне больше нравится Бесс.
Теплая волна подкатила ей к сердцу, хотя она понимала, что он имеет в виду только ее имя. Картер – на правах брата – фыркнул:
– Хм… И Бэнни было неплохо.
Элизабет уселась на скамью:
– Мне тоже нравится это имя.
Ее рука коснулась руки Джона. Когда она в последний раз сидела с ним на скамье, она поцеловала его. А сейчас… Ей только показалось, что он приблизился к ней, или это, действительно, так? Джон слегка расставил ноги и коснулся ее бедра. Бэнни показалось, что в комнате вдруг стало невыносимо жарко.
Вернулся Кэд и со стуком поставил кружку на стол перед Джоном. Сидр выплеснулся через край.
– Надеюсь, никто не думает, что я собираюсь давать своей дочери другое имя на двадцать третьем году?
– Я и не прошу тебя об этом, папа.
Кэд недовольно пробурчал что-то и пошел обслуживать других клиентов.
– Ну, лейтенант, – Картер скрестил руки и наклонился вперед. – Ну, что ты думаешь насчет смотра?
– Хорошо прошел. Мне понравилось. – Он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.
«Интересно, как выглядят его родители, если они произвели на свет такого красавца», – подумала Бесс.
Она взглянула на его огромную руку, которой он обхватил свою кружку.
– Как твоя рука?
Джон вытянул руку ладонью вверх. Между большим и указательным пальцем протянулась тонкая красная полоска. Он медленно сжал пальцы.
– Нормально. Но еще трудно заряжать мушкет. Все еще болит. Из-за этого я плохо стреляю.
Картер чуть не поперхнулся этим:
– Ты стреляешь хуже теперь?
Джон грустно кивнул головой:
– Да, хуже. А нам нужно все время тренироваться.
Руфус выпрямился:
– Тренироваться?
– Да.
А сейчас самая ответственная часть беседы. Он должен был сообщить им сведения не слишком много, не слишком мало, а ровно столько, чтобы достичь поставленной цели. Если он скажет им слишком мало, это не будет иметь никакого действия, если слишком много, это будет опасно. Годы работы научили его все делать в меру.
– Мы должны стрелять каждый день теперь. Приказ капитана. Ремонтировать крепость и стрелять. Это все, чем мы должны заниматься теперь.
Руфус и Картер переглянулись:
– Ремонтировать форт?
– Да. – Он заставил их подождать продолжения, пока сам пил теплый сладковатый сидр. – Он был весь разрушен. В нем нельзя было жить. Нам пришлось спать в палатках.
– Держу пари, это было не совсем удобно, – живо добавил Руфус.
– Да и холодно. Но сейчас он уже почти готов. Думаю, после Нового года мы переберемся туда.
– Ну, там вам будет намного лучше жить. – Картер дружелюбно улыбнулся ему.
Джон сделал еще глоток. Он ощутил во рту смесь яблока, алкоголя и специй.
– Мне нужно возвращаться.
– Так быстро? Я возьму тебе еще сидра. – Картер сделал знак Кэду.
– Нет, нет. Должен идти. – Джон повернулся к Бесс.
– До свидания, Бесс.
– Тебе действительно пора?
Он видел, что ей искренне жаль, что он уходит. Ее мягкие карие глаза изливали теплоту и нежность. Джон подумал о том, что она и не знает, когда увидит его снова, и тут же почувствовал свою вину перед ней – совершенно необычное для него ощущение. Он заставил себя подавить эту боль. Он не должен обращать внимания на те импульсы, которые посылает ему его тело: работа, прежде всего, а все остальное – второстепенно.
– У меня работа, – сказал он.
Бэнни расстелила шерстяное одеяло на охапке сена. Зимой, когда было слишком холодно в лесу, она всегда приходила именно сюда, чтобы поиграть на скрипке.
Конюшня, расположенная за «Дансинг Эле» была достаточно вместительной, в ней содержались лошади не только Джоунзов, но и случайных проезжих, тех, что останавливались переночевать. На чердаке держали значительный запас корма для скота, а толстые каменные стены не промерзали и в самые большие холода. Окнами служили маленькие отверстия, которые впускали немного света. Здесь пахло душистым сеном и лошадьми, было тепло и уютно.
Бэнни взяла футляр со скрипкой и села на одеяло. Она улизнула из таверны сразу же после того, как ушел Джон, так и не сумев объяснить отцу, зачем она привела в «Дансинг Эль» британского офицера. Его не убедили ее слова о том, что Джон был ее другом. Он сдвинул брови и потребовал объяснить, как она умудрилась взять себе в друзья красномундирника, пусть даже такого безобидного, как этот верзила-дурачок. Она пробормотала что-то насчет того, что увидела его на смотре и еще, что ей было очень жаль его. Ее отец отнесся к ее словам довольно недоверчиво, да и Бэнни догадалась, что ее чувства к Джону были далеки от дружеских и мало что имели общего с жалостью. Она почувствовала, что ей надо побыть одной и попытаться разобраться в самой себе. Так что при первой же возможности она выскользнула из таверны, захватив с собой скрипку.
Тоненький луч заходящего солнца струился через маленькое окошко, частички пыли парили в воздухе. Бэнни подышала на озябшие пальцы и открыла футляр.
– Бесс, это ты?
Она замерла.
– Джон?
– Где ты?
– Я на чердаке.
– Оставайся там. Я сам поднимусь наверх.
Его голова показалась в отверстии в полу в дальнем конце чердака. Он подтянулся на руках и залез наверх. Теперь она могла различить смутные очертания его фигуры, в неярком свете зимних сумерек. Если бы даже он не заговорил, она бы сразу узнала его – трудно было спутать его широкие плечи с чьими-нибудь еще.
– Что ты делаешь здесь? Я думала, что тебе нужно было возвращаться к своим.
Джон сел рядом с ней и закашлялся.
– Пыльно.
Он снял треуголку, и его красивые каштановые волосы рассыпались по плечам.
– Мне не нужно было возвращаться. Не хотел больше разговаривать с ними.
Полуприкрытые веки делали его взгляд мягким, слегка загадочным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30