Меня разбирает смех.
– Это не тот Эндрю! Он не игрок. Он учится на преподавателя, мечтает сберечь наш самый драгоценный ресурс… будущее поколение.
– Тот парень, что выслал тебе фото своей голой задницы?
Я судорожно глотаю.
– Шери, ты ему рассказала?
– Хотелось узнать мужскую точку зрения, – пожимает плечами Шери. – Мало ли, может, он знает, что за человек мог сделать такое.
Для Шери, специалиста по психологии, это вполне резонное объяснение. Я выжидающе смотрю на Чаза. Он знает много разных полезных вещей. Сколько кругов по стадиону Падмера составляют милю (мне это нужно было, когда я каждый день занималась ходьбой, чтобы похудеть); почему многим парням кажется, что шорты очень лестно подчеркивают их фигуру…
Но Чаз тоже только пожимает плечами.
– Тут от меня пользы мало, – говорит он. – Я никогда в жизни не делал фото своей голой задницы.
– Эндрю тоже не делал фото свой задницы, – возражаю я. – Это его друзья сняли.
– Как гомоэротично, – комментирует Чаз. – А почему ты зовешь его Эндрю, хотя все остальные зовут Энди?
– Потому что Энди – разгильдяйское имя, а Эндрю далеко не разгильдяй. Он скоро получит диплом по педагогике. Когда-нибудь он станет учить детей читать. Есть ли в мире работа важнее, чем эта? И он не гей. На этот раз я проверяла.
У Чаза брови ползут вверх.
– Проверяла? Как? Нет, стой… я не хочу этого знать.
– Ей просто нравится представлять его принцем Эндрю, – говорит Шери. – Так на чем я остановилась?
– Лиззи – упрямая ослица, – услужливо подсказывает Чаз. – Погоди. И как давно ты его не видела? Три месяца?
– Около того, – отвечаю.
– Боже, – говорит Чаз, качая головой, – значит, вы изрядно погремите костями, как только ты сойдешь с трапа.
– Эндрю не такой, – с теплотой говорю я. – Он романтик. Он, скорее всего, даст мне акклиматизироваться и отдохнуть после такого перелета на шелковых простынях своей огромной кровати. Он принесет мне завтрак в постель – настоящий английский завтрак с… с чем-нибудь очень английским.
– Типа тушеных помидоров? – с притворным простодушием спрашивает Чаз.
– Хорошая попытка, но не угадал, – отвечаю я. – Эндрю знает, что я не люблю помидоры. В последнем письме он спрашивал, что из продуктов я не люблю, и я просветила его насчет помидоров.
– Будем надеяться, что в постель он принесет тебе не только завтрак, – загадочно говорит Шери. – Иначе какой смысл лететь к нему через полмира? Ради того, чтобы только повидаться?
Вот в чем беда Шери – она совершенно неромантична. Удивительно еще, что они с Чазом встречаются так долго. Два года для нее – настоящий рекорд.
Вообще-то, она говорит, их тяга друг к другу чисто физическая. Чаз только что получил диплом по философии. По мнению Шери это означает, что он потенциальный безработный.
«Ну и какое с ним будущее? – частенько спрашивает она меня. – Да, у него есть фонд в доверительном управлении, но он мечтает о карьере философа. И если она не сложится, он будет чувствовать себя ущербным. А значит, пострадает его производительность в спальне. Лучше уж буду держать его рядом, как мальчика для забав, пока у него все в порядке».
В этом смысле Шери очень практична.
– И все же я не понимаю, зачем тебе ехать в Англию, чтобы повидаться с ним, – говорит Чаз. – С парнем, с которым ты даже не спала. Он совсем не знает тебя. Не догадывается о твоем отвращении к помидорам и считает, что тебя порадует фотография его голой задницы!
– Ты сам прекрасно знаешь зачем, – говорит Шери. – Все дело в его акценте.
– Шери!
– Ах, да, верно, – говорит Шери, закатывая глаза. – Он же спас тебе жизнь.
– Кто кому спас жизнь? – послышался рядом голос Анджело, моего зятя.
– Новый ухажер Лиззи, – говорит Шери.
– А у Лиззи новый ухажер? – Держу пари, Анджело тоже сидит на диете – он макает в соус только сельдерей. Может, он пытается избавиться от брюшка? – Почему я об этом ничего не слышал? Должно быть, «ЛБС» вышла из строя.
– «ЛБС»? – удивленно переспрашивает Чаз.
– «Лиззи бродкаст систем», – поясняет Шери. – Ты что, с луны свалился?
– Ах, да, – говорит Чаз и отхлебывает пиво.
– Я говорила Розе об этом, – отвечаю я, недобро поглядывая на всех троих. В один прекрасный день я припомню своей сестре Розе эту ее «Лиззи бродкаст систем». Это было смешно, когда мы были детьми, но сейчас мне уже двадцать два! – Разве она не рассказала тебе, Анджело?
– Что именно? – Анджело смущается.
– Одна первокурсница с третьего этажа готовила рагу на электроплитке (что строго запрещено), и оно полилось через край, залив всю плитку. Дыму было столько, что объявили эвакуацию. – Я всегда охотно пересказываю историю нашего с Эндрю знакомства. Это было так романтично! Когда-нибудь мы с Эндрю поженимся. Жить мы будем в собственном доме в Вестпорте, штат Коннектикут, с золотым ретривером Ролли и четырьмя нашими детьми, Эндрю-младшим, Генри, Стеллой и Беатрис. Я буду знаменита, а Эндрю будет директором соседней школы для мальчиков, где он будет учить детей читать. Вот тогда у меня будут брать интервью для журнала «Вог», и мне придется поведать эту историю. Я угощаю репортера кофе на задней веранде, отделанной и обставленной с безупречным вкусом – белым ситцем и плетеной мебелью. Я вызывающе прекрасна в классической «Шанели» с ног до головы. С легкой улыбкой рассказываю об этом.
– А я в это время принимала душ, – продолжаю я, – и не слышала ни запаха дыма, ни сигнализации, ничего. Пока Эндрю не примчался в женскую душевую и не закричал: «Пожар!» и…
– А правда, что в женской душевой в «МакКрэкен Холле» нет кабинок? – уточняет Анджело.
– Правда, – информирует его Чаз. – Им приходится мыться всем вместе. Иногда они намыливают друг другу спинки, сплетничая о том, как повеселились накануне ночью.
– Ты мне лапшу на уши вешаешь? – Анджело смотрит на Чаза вытаращенными глазами.
– Не слушай его, Анджело, – говорит Шери, беря еще чипсов. – Он все выдумывает.
– Такое все время происходит в «Борделе Беверли-Хиллз», – говорит Анджело.
– Мы не моемся все вместе, – поясняю я. – То есть мы с Шери иногда, конечно…
– О, вот об этом подробнее, – просит Чаз, открывая бутылку пива.
– Не рассказывай, – говорит Шери. – Ты его только раззадоришь.
– И какие именно части ты мыла, когда он вошел? – расспрашивает Чаз. – Там в этот момент был еще кто-нибудь из девушек?
– Нет, там была только я. И естественно, увидев парня в женской душевой, я закричала.
– Ну, естественно, – соглашается Чаз.
– Я хватаю полотенце, а этот парень – мне его почти не видно из-за пара и дыма – с прекраснейшим британским выговором сообщает: «Мисс, здание горит. Боюсь, вам придется эвакуироваться».
– Погоди-ка, – останавливает меня Анджело. – Так этот парень видел тебя неодетой?
– В трусиках, – подтверждает Чаз.
– К тому времени уже все было в дыму, и я ничего не видела. Он взял меня за руку и по лестнице вывел на улицу, к спасению. Там мы заговорили – я в полотенце и вообще… Тогда я и поняла, что он – любовь всей моей жизни.
– Основываясь на одном разговоре, – скептически замечает Чаз. Закончив философский факультет, он ко всему относится скептически. Их так учат.
– Нет, – говорю я, – мы еще и всю ночь занимались любовью. Вот откуда я знаю, что он не гей.
Чаз чуть не подавился пивом.
– В общем, – говорю я, пытаясь вернуть разговор в нужное русло, – мы занимались любовью всю ночь. А на следующий день ему нужно было уезжать к себе в Англию, поскольку семестр закончился…
– И теперь Лиззи, покончив с учебой, летит в Лондон, чтобы провести остаток лета с ним, – заканчивает Шери за меня. – А потом возвращается сюда, чтобы загнивать.
– Шер, – тут же перебиваю я. – Ты обещала. Но Шер лишь корчит мне рожицу.
– Послушай, Лиз, – говорит Чаз и тянется за новой бутылкой пива. – Я понимаю, что этот парень – любовь всей твоей жизни. Но тебе еще целый семестр с ним куковать. Может, все же поедешь с нами во Францию до конца лета?
– Брось, Чаз, – говорит Шери. – Я уже ее сто раз об этом спрашивала.
– А ты сказала, что мы будем жить в настоящем шато семнадцатого века, на вершине холма в зеленой долине, по которой лениво змеится река? – интересуется Чаз.
– Шери мне говорила, – сообщаю я. – Очень мило с твоей стороны пригласить меня. Но ведь шато принадлежит не тебе, а твоему школьному приятелю?
– Несущественная деталь, – говорит Чаз. – Люк будет только рад тебе.
– Ха, – говорит Шери, – надо думать. Еще один бесплатный работник для его свадебного бизнеса.
– О чем это они? – растерянно спрашивает меня Анджело.
– У школьного приятеля Чаза, Люка, есть небольшой замок во Франции, доставшийся им от предков, – объясняю я. – Отец Люка иногда сдает его на лето под проведение свадеб. Шери с Чазом завтра летят туда на месяц. Они поживут там бесплатно, а взамен будут помогать на свадьбах.
– Проведение свадеб, – эхом повторяет Анджело. – Это как в Вегасе?
– Точно, – кивает Шери. – Только гораздо стильнее. И билет туда стоит не двести долларов. И бесплатных завтраков нет.
– Какой тогда смысл? – Анджело озадачен.
Кто-то дергает меня за подол платья. Это первенец моей сестры Розы, Мэгги, протягивает мне бусы из макарон.
– Тетя Лиззи, – говорит она, – это вам. Я сама сделала. Это на ваш выпускной.
– Ой, спасибо, Мэгги, – говорю я и приседаю, чтобы Мэгги могла надеть мне бусы на шею.
– Краска еще не высохла, – говорит Мэгги, показывая на красно-синие пятна, отпечатавшиеся на моем шелковом розовом платье от Сюзи Перетт (которое обошлось мне совсем не дешево, даже с учетом скидки).
– Ничего, Мэг, – говорю я. В конце концов, ей всего четыре года. – Как красиво!
– Вот ты где! – шаркает к нам бабушка Николь. – А я тебя везде ищу, Анна-Мари. Пора смотреть «Доктора Куин».
– Бабуля, – говорю я, выпрямляясь и хватая ее за тонкую ручку, пока она не кувыркнулась. Тут я замечаю, что она уже успела пролить что-то на зеленую крепдешиновую блузу шестидесятых годов, которую я раздобыла для нее в магазине. К счастью, пятна от макаронового ожерелья, которое Мэгги сделала и для нее, хоть как-то скрывают эти следы. – Я Лиззи, а не Анна-Мари. Мама у стола с десертами. А что ты пила?
Я забираю бутылку «хайнекена» у нее из рук и нюхаю ее содержимое. По предварительному соглашению всей семьи, в бутылку должны были налить безалкогольное пиво. Бабулю от алкоголя моментально развозит, и это приводит, как любит говорить моя мама, к небольшим «инцидентам». Мама надеялась избежать каких бы то ни было «инцидентов» на моем выпускном, подсунув бабуле безалкогольное пиво – но, естественно, не говоря ей об этом. Потому что иначе та подняла бы бучу и жаловалась бы всем, что мы испортили старой леди праздник и все такое.
Но я не могу понять, какое сейчас в бутылке пиво, безалкогольное или нет. Мы поставили поддельный «хайнекен» на отдельную полочку в холодильнике. Но она вполне могла найти где-нибудь и настоящее пиво. Она в этом деле мастер.
Или она может ДУМАТЬ, что пьет настоящее пиво, и поэтому считает себя уже пьяной.
– Лиззи? – Бабушка смотрит на меня подозрительно. – Что ты тут делаешь? Разве ты не в колледже?
– Колледж я закончила в мае, бабуля, – говорю я. Если, конечно, не считать двух месяцев, что мне пришлось прозаниматься на летних курсах, чтобы ликвидировать хвосты по языку. – Это мой выпускной вечер. То есть выпускной-проводы.
– Проводы? – Бабушкина подозрительность сменяется негодованием. – И куда же это ты направляешься?
– В Англию, бабуля. Послезавтра. Я еду к моему молодому человеку. Помнишь? Мы с тобой говорили об этом.
– К молодому человеку? – Бабушка пристально смотрит в сторону Чаза. – А вон там разве не он стоит?
– Нет, бабуля. Это Чаз, парень Шери. Ты же помнишь Шери Дэнис, правда? Она выросла на нашей улице.
– А, дочка Дэнисов! – Бабушка, прищурившись, смотрит на Шери. – Теперь я тебя вспомнила. Кажется, я видела твоих родителей возле барбекю. А вы с Лиззи будете петь ту песню, которую вы всегда поете вместе?
Мы с Шери с ужасом переглядываемся. Анджело радостно гикает.
– О, да! – кричит он. – Роза мне рассказывала. И что за песню вы пели? Что-нибудь для школьного конкурса талантов и прочей дребедени?
Я предостерегающе гляжу на Анджело, поскольку Мэгги все еще болтается рядом, и говорю:
– «Маленькие кувшинчики».
Судя по выражению его лица, он не понял, что я имела в виду. Я вздыхаю, беру бабушку под руку и веду ее к дому.
– Пойдем, бабуля, а то пропустишь свой сериал.
– А как же песня? – не сдается бабушка.
– Мы споем позже, миссис Николь, – заверяет ее Шери.
– Ловлю на слове, – подмигивает ей Чаз. Шери одними губами говорит ему «и не мечтай», а тот посылает ей воздушный поцелуй поверх горлышка пивной бутылки.
Они такая прелестная пара. Мне не терпится прилететь в Лондон, где мы с Эндрю тоже станем прелестной парой.
– Пойдем, бабуля, – говорю я. – «Доктор Куин» уже начинается.
– Хорошо, – соглашается бабушка. – Плевать мне на эту идиотку Куин. А вот парень, что вертится вокруг нее, – нот он мне ужасно нравится, прямо наглядеться не могу, – доверительно сообщает она Шери.
– Ладно-ладно, бабуля, – поспешно увожу я бабулю. – Давай зайдем в дом, а то ты пропустишь серию…
Но мы едва успеваем пройти несколько метров по дорожке, как натыкаемся на доктора Раджхатта, босса моего отца на циклотроне, и его красавицу жену Ниши в ослепительно-розовом сари.
– Наши поздравления по поводу окончания учебы, – говорит доктор Раджхатта.
– Да, – подхватывает его жена. – И позволь отметить, что ты стройна и красива.
– О, спасибо, – говорю я. – Большое спасибо!
– И что ты собираешься делать теперь, став бакалавром… напомни, в какой области? – спрашивает доктор Р. Жаль, что он носит пиджак с клапанами на карманах. Уж если мне не удалось собственного отца отвадить от этого, то с его боссом точно не выйдет.
– Истории моды, – отвечаю я.
– Истории моды? Не знал, что в этом колледже есть такая специализация, – удивляется доктор Р.
– А ее и нет. Я занималась по индивидуальной программе. По такой, знаете, где сам выбираешь себе специализацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31