— Суметь закрыть на замок целую страну, чтобы получить выходной, это надо же!
— Могу тебя заверить, что я очень старалась, но мне не удалось провернуть это из Нью-Йорка.
— Ты по крайней мере проверила, как поживает наша гондола?
— Лучшее, что мне удалось найти, — это парень с весельной лодкой.
— Куда тут можно пойти? Я просто обязан что-нибудь выпить, пока бармены тоже не забастовали.
— Может быть, бар «Генри»? — предложила Дэзи.
— Ты хочешь сказать, что мы пойдем туда как туристы?
— Конечно, но сначала я должна переодеться, а тебе надо принять ванну. Буду ждать тебя здесь через час. Думаю, мы сможем добраться туда пешком, я уже купила карту.
— Я провел на ногах целый день. Вели парню с лодкой подождать.
— Слушаюсь, босс.
Норт против собственной воли улыбнулся Дэзи. Он подумал, что ему действительно не в чем ее упрекнуть, по крайней мере, пока он сам не узнает в подробностях об этой забастовке.
Поднявшись к себе в номер, Дэзи долго размышляла, какое платье ей выбрать из тех, что она захватила с собой на тот случай, когда она не сможет показаться в своей рабочей униформе. Она чувствовала себя совершенно беспомощной. Наконец она остановилась на вечернем платье от Вионне середины двадцатых годов. Кики настояла на том, чтобы она взяла с собой это узкое, плотно облегавшее ее фигуру, открытое платье из черного бархата с невероятно низким вырезом, державшееся только на двух тонких бретельках из хрустальных бусинок. Такие же бусины были нашиты на платье широкими концентрическими кругами, создавая впечатление гигантского ожерелья. По бокам платье было присобрано вверх от подола и открывало колени. Этот туалет сам по себе мог произвести фурор. Черный бархат в сентябре? А почему бы и нет, подумала Дэзи, распуская волосы. Это платье требовало соответствующей сложной прически. Она обеими руками забрала вверх свои светлые волосы и продолжала мучительно раздумывать, что бы с ними сделать. У нее сегодня не было настроения делать пучок или заплетать их. Наконец она разделила волосы на прямой пробор и, достав несколько метров серебряной ленты, которую ей удалось умыкнуть на съемке рекламы «Холлмарка», обернула ею голову, прижав самые непокорные пряди, падавшие на лицо, и оставив остальные волосы распущенными. Накинув на плечи накидку из зеленой с серебряными нитями парчи, Дэзи, выглядевшая не менее романтично, чем героини картин Тьеполло и Джиованни Беллини, спустилась в вестибюль.
Норт уже ждал ее, готовый к выходу. Обычно небольшой любитель спиртного, он сегодня мучительно хотел выпить. Считается, что алкоголь помогает расслабиться? Прекрасно, ему это необходимо сегодня вечером, чтобы справиться с опасно легкомысленным настроением. Он должен почувствовать под собой твердую почву, а здесь, черт побери, почти нет почвы. Отраженный свет от воды в каналах придавал всему вокруг какую-то зыбкость. Куда, к черту, подевалась Дэзи? Почему она заставляет себя ждать? Норт не мог припомнить случая, чтобы ему приходилось когда-нибудь ждать ее за все время, что она у него работала.
— Господи! Какая красавица! — услышал он возглас портье позади себя.
— Красавица! — эхом отозвались швейцар у дверей, пробегавший мимо официант и еще двое мужчин, слонявшихся в вестибюле.
— Хорошо, — сказал Норт, оглядев Дэзи. Теперь ему еще сильнее захотелось выпить.
— Что желает синьорина, «Мимозу» или, может быть, «Беллини»? — спросил официант.
Норт оглядел длинное узкое помещение знаменитого бара.
— Вы умеете готовить мартини? Я имею в виду настоящий сухой мартини? — спросил Норт с сомнением в голосе.
— Как дважды два, сэр. Со льдом?
— Мне — двойной. А тебе, Дэзи?
— Что такое «Мимоза»? — спросила она у официанта.
— Шампанское со свежевыжатым апельсиновым соком, синьорина.
— Принесите, пожалуйста.
Официант продолжал стоять подле, не подавая никаких признаков того, что собирается удалиться. Он смотрел на Дэзи, всем своим видом выражая неподдельное восхищение, что явно читалось на его морщинистом лице.
— Нам бы хотелось получить свои напитки сразу, — решительным тоном поторопил официанта Норт, выводя того из оцепенения. — Итак… — сказал Норт, и в его голосе одновременно прозвучали удивление, недоверие и вызов.
— Итак? — переспросила Дэзи со слегка наигранной невинностью. — Что ты хочешь этим сказать? Ты думаешь, раз в Венеции никто не выглядит сильно обеспокоенным, то никакой забастовки нет?
— Значит, так ты выглядишь, когда не на работе? Значит, в студии ты притворяешься тихоней, и я, черт побери, совершенно тебя не знаю? Итак, значит, ты смоешься, как только представится такая возможность?
— Итак, — Дэзи пожала плечами. — Что в этом плохого?
— Это я как раз и пытаюсь для себя прояснить. Я чувствую, что за всем этим что-то кроется.
— Норт, надо плыть по течению.
— Что бы это, черт побери, значило?
— Сама точно не знаю, но мне показалось, что это выражение как раз к месту и времени. Как тебе нравится мартини?
— Вполне приличный, — неохотно признался Норт, хотя мартини был лучшим из всех, какие ему доводилось пробовать. — А как твой апельсиновый сок?
— Божественный, восхитительный, сказочный, просто неземное наслаждение…
— Иными словами, ты хочешь повторить?
— Еще спрашиваешь!
— В этих словах я ощущаю легкий намек на интимность.
— Отлично, Норт, — одобрительно сказала Дэзи, — когда ты начинаешь говорить об интимности, ты движешься в правильном направлении.
— В направлении чего?
— Чтобы попасть в струю.
— Понятно.
— Надеюсь, что ты понимаешь. Я всегда считала тебя быстро обучаемым, — шутливо произнесла Дэзи, вертя пальцами ножку бокала.
— Вот, значит, в какую игру ты теперь играешь — легкая похвала вперемежку с незаметными оскорблениями.
— Мне кажется, что лесть слишком приторна.
— Мне остается только удивляться тому, что ты еще не сказала, что защищаешь меня, когда кто-нибудь называет меня дураком.
— Ты не прав. Когда я слышу, как кто-нибудь называет тебя дерьмом, я всегда за тебя заступаюсь.
— Господи! Подожди только, пока мы вернемся домой. Официант, повторите напитки нам обоим.
— Мне становится весело, — объявила Дэзи.
— И мне тоже, — констатировал Норт удивленно и слегка недоверчиво.
— Странное ощущение, не правда ли?
— Очень. Но я не думаю, что это нам повредит. Если только, конечно, мы не привыкнем к нему, — глубокомысленно заявил Норт.
— Ты хочешь сказать, что веселье весельем, но реальная жизнь не располагает к тому, чтобы веселиться, по крайней мере, не очень к тому располагает?
— Именно так. Ты определенно не лишена чувства меры. Это то, что я всегда говорю о тебе, защищая тебя от нападок, когда все твердят, что Дези Валенская — трудолюбивая зануда, неспособная веселиться. Я им всегда говорю, что, очень может быть, ты порой бываешь веселой и нельзя судить о человеке по внешнему виду.
— Ты все-таки действительно дерьмо, Норт, — сказала Дэзи, повысив голос.
— Я всегда знал, что ты питаешь ко мне слабость.
— Что же ты до сих пор не соблазнил меня? — поинтересовалась Дэзи.
— Я слишком ленив. И потом, ты права, я действительно дерьмо в определенном смысле. Мне кажется, я не из тех добродушных слюнтяев, которые тебе обычно нравятся.
— Тебя даже нельзя назвать злобным жлобом.
— Не надо меня провоцировать. Ты велела мне подходить к жизни философски, вот я и пытаюсь.
— Ну и долго это будет продолжаться?
— Плыви по течению, Дэзи.
— Это мое выражение.
— Я способный плагиатор.
— Придумай что-нибудь свое, — настаивала Дэзи.
— Не надо быть жадиной. Ты, должно быть, голодная. Может быть, мы поедим чего-нибудь?
— Я сегодня не завтракала, — жалобно призналась Дэзи.
— Почему?
— Я была слишком занята, собирая сведения о забастовке. — Дэзи с самым невинным видом взглянула на Норта.
— О какой забастовке? — удивился Норт.
— Может быть, мы поедим?
— А это моя фраза, но я разрешаю тебе ею пользоваться. Я сегодня щедрый. Куда мы пойдем?
— Мы можем остаться и поесть здесь, — предложила Дэзи.
— Слава богу, а то я не в силах подняться. Официант, принесите нам все, что у вас есть.
— Все, синьор?
— Именно все.
Норт широко развел руки.
— Слушаюсь, синьор.
Официант понимал, как трудно синьору. Действительно, как он мог сделать продуманный заказ в присутствии столь великолепной, ослепительной юной красавицы?
* * *
— Премного благодарна за чудесный вечер, — сказала Дэзи, стоя перед дверью своего номера и едва заметно улыбаясь.
— Ах… он мне тоже понравился, — ответил Норт. — Я правильно ответил? — Он хотел поймать взгляд Дэзи, но та стояла, скромно потупившись.
— Нет, ты должен был сказать, что надеешься снова встретиться со мной, и попросить разрешения позвонить мне, когда мы вернемся назад в город.
— Могу я?..
— Надо говорить не «могу я», а «вы позволите?», — поправила его Дэзи.
— Вы позволите мне войти? — спросил Норт.
— Нет, ты можешь позвонить мне по телефону.
— Но я спросил, можно ли мне зайти? — повторил Норт.
— Ладно, но в таком случае надо предварительно позвонить.
Норт нетерпеливо поддел пальцем ее подбородок и приподнял ей голову, но Дэзи опустила ресницы, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом.
— Телефонисты бастуют. Как же мне позвонить?
— Ах, правда. Тогда тебе следует постучаться в мою дверь, — сымпровизировала Дэзи.
— Я спросил, можно мне войти? — настойчиво повторил Норт.
— Зачем?
— Просто так…
В тусклом свете, освещавшем коридор, его лицо утратило обычную жесткость. Хотя его манеры оставались такими же самоуверенными, а широкие плечи были по-прежнему вызывающе развернуты, обычно исходившие от Норта непреклонная воля, готовность к борьбе слегка стушевались, будто размытые лунным светом.
— Ну ладно, в таком случае полагаю, что можно, — ответила Дэзи, отпирая дверь ключом.
— Очень разумно, — заверил ее Норт.
— Разумно?
— Прекрати переспрашивать каждое мое слово.
— А ты прекрати мною командовать, — огрызнулась Дэзи.
— Ладно.
Норт обнял ее и потянулся к ее губам.
— С этого момента я буду тебе только приказывать.
— Я не уверена, что это хорошая идея.
— Я именно тот человек, который рождает идеи!
Норт подхватил ее на руки и отнес на кровать.
— Ты, Дэзи, очень придирчивая особа. От меня потребуются значительные творческие усилия.
Он поцеловал ее в губы, придерживая ее голову обеими руками.
— Норт? — спросила Дэзи, откидываясь на подушки.
— Что? — ответил он, сосредоточенно спуская бретельки платья с ее плеч.
— Это ошибка?
— Я так не думаю, но мы должны это проверить. Ох, мне никто не говорил, что ты так хороша на вкус.
— А ты и не спрашивал.
— Это моя ошибка. — В его голосе послышался благоговейный трепет, когда он спросил: — Где ты пряталась от меня все эти годы?
Дэзи никогда еще не приходилось слышать подобных ноток в голосе человека, от которого она привыкла получать только резкие, отрывистые приказания. Он, обычно разражавшийся только непререкаемыми командами, сейчас дотрагивался до кончиков ее грудей с такой нежностью и благоговейным восхищением, будто археолог, исследующий только что выкопанную из земли статую Венеры. Резкие черты его лица освещались бликами, отражавшимися от поверхности воды в Большом канале, а Дэзи, полуприкрыв глаза, следила затем, как меняется это лицо под натиском сдерживаемой страсти. Все его острые углы сплавились по мере того, как он превращался в незнакомого ей нежного, веселого любовника, который покрывал ее тело долгими, почти задумчивыми поцелуями, а руки его скользили вниз к ее талии и дальше, к теплому, податливому изгибу ее тела. Он теснее прижал ее к себе, и они оказались лицом к лицу.
— Разрешите? — пробормотал он, ожидая, пока она кивнет головой, чтобы он мог осторожно раздеть ее, а потом и сам раздеться. Он стоял перед ней обнаженный, и нетерпеливая улыбка играла на его губах. Его обнаженное тело показалось ей еще прекраснее, чем она могла себе представить, и Дэзи поняла, что всегда мечтала увидеть его нагим, может быть, с того первого дня, когда они встретились. Потрясенная этим неожиданным открытием, она притянула его к себе и впервые осмелилась поцеловать его нос, его глаза, уши, щеки, короче говоря, все, до чего могла дотянуться, все то, за чем она наблюдала, волнуясь, столько лет, пока выполняла его приказания, вечно находясь в напряжении, чтобы приноровиться к его бешеному темпераменту, готовая исполнить все, что ему потребуется. Теперь, обнаженные, они стали равными, и ее губы ощущали только теплое, ставшее по-новому близким и дорогим для нее тело. А ведь он любит меня, с невероятным удовольствием подумала Дэзи, он хочет меня, я тот человек, который ему нужен, которому он может по-настоящему доверять. Она раскрыла свои объятия и, обвив руками его шею, прижалась к нему, изо всех сил стараясь внушить ему объятием своих рук, чтобы он никогда больше не становился прежним Нортом, которого она так хорошо знала. Мало-помалу она начинала понимать, что этот новый, любящий ее Норт никуда не денется, а его ласки, как только он ощутил, что все сомнения и колебания Дэзи остались в прошлом, постепенно становились смелее и настойчивее. Он сантиметр за сантиметром обследовал ее тело, а когда все ее протесты остались позади, осторожно развел ее ноги, но пред тем, как овладеть ею, снова прошептал:
— Вы позволите?
— Да, да, да.
* * *
— Все еще никаких перемен? — спросил Норт у портье.
— Нет, синьор, к сожалению, ничего нового. Мы уже привыкли, что эти забастовки никогда не заканчиваются так же быстро, как начинаются, особенно всеобщие забастовки вроде этой. Однако, могу вас заверить, что они не так уж часто случаются.
— Ладно, значит, это шоу продолжается, — безмятежно улыбнулся Норт. — Вы не заметили, куда направилась мисс Валенская? Ее нет у себя в номере.
— Ах, княжна… она только что ушла, синьор. Она сказала, что ей надо расплатиться с нанятой лодкой, кажется, так она сказала, или с лодочником. Так или иначе, я предлагал сделать это за нее, но она настояла на том, чтобы расплатиться самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69