Да, — ответил он с очаровательной улыбкой. — у меня есть другие, но я не стал сегодня одевать другой костюм, потому что это испугало бы тебя еще больше.
Я не знал, что подумать. Я чувствовал, что прибыл к концу своей тропы. Если дон Хуан может носить костюм и быть в нем элегантным, то значит все возможно.
Ему, казалось, понравилось мое смущение, и он засмеялся. — Я владелец мануфактурной базы, — сказал загадочным, но безразличным тоном и пошел прочь. На следующее утро в четверг, я попросил своего друга пройти от дверей конторы, где дон Хуан толкнул меня, до базара Лагунилья. Мы выбрали самый прямой маршрут. Это у нас заняло 35 минут. Когда мы прибыли туда, я попытался сориентироваться. Мне это не удалось. Я зашел в магазин одежды на самом углу широкой улицы, где мы стояли.
— Простите меня, — сказал я молодой женщине, которая осторожно чистила шляпу щеткой. — где прилавки с монетами и подержанными книгами?
— У нас таких нет, — сказала она отвратительным тоном. — Но я видел их где-то на этом базаре вчера. — Не балуйтесь, — сказала она и вошла за конторку.
Я побежал за ней и умолял ее сказать мне, где они находятся. Она осмотрела меня сверху донизу.
— Вы не могли их видеть вчера, — сказала она. — эти прилавки устанавливаются только по воскресеньям прямо здесь, вдоль этой стены. В другие дни недели у нас их нет.
— Только по воскресеньям? — повторил я механически. — Да, только по воскресеньям. Таков порядок. Всю остальную неделю они мешали бы движению. Она указала на широкий проспект, наполненный машинами.


Во времени нагваля

Я взбежал на склон перед домом дона Хенаро и увидел, что дон Хуан и дон Хенаро сидят на чистом участке перед дверью. Они улыбались мне. В их улыбках было такое тепло и такая невинность, что мое тело немедленно испытало чувство ужаса. Я автоматически перешел на шаг. Я приветствовал их.
— Как поживаешь? — спросил дон Хенаро таким участливым тоном, что мы все засмеялись.
— Он в очень хорошей форме, — вставил дон Хуан, прежде чем я успел ответить.
— Я могу это видеть, — ответил дон Хенаро. — взгляни на этот двойной подбородок! И взгляни на эти бугры окорочного жира на его ягодицах!
Дон Хуан засмеялся, держась за живот. — Твое лицо округлилось, — продолжал дон Хенаро. — чем ты занимался? Ел? Дон Хуан шутливо заверил его, что стиль моей жизни требует, чтобы я ел очень много. Самым дружеским образом они дразнили меня, но по поводу моей жизни, а затем дон Хуан попросил меня сесть между ними. Солнце уже село за высоким гребнем гор на западе.
— Где твоя знаменитая записная книжка? — спросил дон Хенаро. А когда я вытащил ее из кармана, он вскрикнул «ип!» и выхватил ее у меня из рук.
Очевидно он наблюдал за мной очень тщательно и знал все мои манеры в совершенстве. Он держал блокнот обеими руками и нервно им поигрывал, как если бы не знал, что с ним делать. Дважды он, казалось, был на грани того, чтобы выбросить его прочь, но, казалось, сдерживался. Затем он прижал его к коленям и притворился, что лихорадочно пишет в нем, как это делал я.
Дон Хуан смеялся так, что чуть не задохнулся. — Что ты делал после того, как я покинул тебя? — спросил дон Хуан после того, как они притихли. — Я пошел на базар в четверг, — сказал я. — Что ты там делал? Повторял свои шаги? — бросил он.
Дон Хенаро повалился назад и губами сделал сухой звук головы, упавшей на твердую землю. Он искоса взглянул на меня и подмигнул.
— Я должен был это сделать, — сказал я. — и обнаружил, что по будним дням там нет прилавков, на которых продают монеты и подержанные книги.
Оба они засмеялись. Затем дон Хуан сказал, что задавание вопросов не сможет ничего нового открыть.
— Что же в действительности произошло, дон Хуан? — спросил я.
— Поверь мне, что нет способа узнать это, — сказал он сухо. — в этих делах мы с тобой на равных. В данный момент мое преимущество перед тобой в том, что я знаю, как пробираться к нагвалю, а ты нет. Но как только я попадаю туда, я не имею там ни больше преимуществ, ни больше знания, чем ты.
— Так я в действительности приземлился на базаре, дон Хуан? — спросил я.
— Конечно, я рассказывал тебе, что нагваль подчиняется воину. Разве это не так, Хенаро?
— Правильно, — воскликнул дон Хенаро громовым голосом и поднялся одним единым движением. Это произошло так, как если бы его голос поднял его из лежачего положения в совершенно вертикальное.
Дон Хуан, смеясь, практически катался по земле. Дон Хенаро с недружелюбным видом комически наклонился и попрощался.
— Хенаро увидит тебя завтра утром, — сказал дон Хуан. — сейчас ты должен сидеть здесь в полном молчании.
Мы не сказали больше не слова. Через несколько часов молчания я заснул.
Я взглянул на свои часы. Было около шести утра. Дон Хуан осмотрел могучую массу тяжелых белых облаков над восточным горизонтом и заключил, что день будет сумрачным. Дон Хенаро понюхал воздух и добавил, что он будет также жарким и безветренным.
— Мы далеко пойдем? — спросил я. — Вон к тем эвкалиптам, — ответил дон Хенаро, указывая на то, что казалось рощей деревьев примерно на расстоянии мили.
Когда мы достигли деревьев, я сообразил, что это была не роща. Эвкалипты были посажены прямыми линиями, чтобы отметить границы полей, засаженных различными культурами. Мы прошли по краю кукурузного поля вдоль линии огромных деревьев, тонких и прямых, около тридцати метров высотой, и пришли к пустому полю. Я подумал, что урожай должно быть собран. Там были только сухие стебли и листья каких-то растений, которых я не узнал. Я нагнулся, чтобы поднять листик, но дон Хенаро остановил меня. Он удержал мою руку с огромной силой. Я взвился от боли и заметил тогда, что он только слегка коснулся пальцем моей руки.
Он определенно сознавал, что он сделал и что я испытал. Он быстро поднял пальцы, а затем опять слегка коснулся ими моей руки. Он повторил это еще раз и рассмеялся как довольный ребенок, видя, как я гримасничаю. Затем он повернулся ко мне в профиль. Его горбатый нос делал его похожим на птицу. Птицу со странными длинными белыми зубами.
Тихим голосом дон Хуан сказал, чтобы я ничего не трогал. Я спросил его, не знает ли он, какие посевы выращивались здесь. Казалось, он собирался мне ответить, но дон Хенаро вмешался и сказал, что это было поле червей.
Дон Хуан посмотрел на меня пристально, не улыбаясь. Бессмысленный ответ дона Хенаро, казалось, был шуткой. Я подождал какого-нибудь намека, чтобы начать смеяться, но они смотрели на меня.
— Поле гигантских червей, — сказал дон Хенаро. — да, то, что здесь росло, было самыми очаровательными червями, которых ты когда-либо видел.
Он повернулся к дону Хуану. Секунду они смотрели друг на друга.
— Разве это не так? — спросил он. — Абсолютно верно, — сказал дон Хуан и, повернувшись ко мне, добавил тихим голосом, — сегодня Хенаро держит бразды правления. Только он может сказать что есть что. Поэтому делай все в точности, как он говорит.
Мысль, что дон Хенаро держит бразды правления наполнила меня ужасом. Я повернулся к дону Хуану, чтобы сказать ему об этом, но прежде чем я успел произнести свои слова, дон Хенаро издал длинный поразительный крик. Крик настолько громкий и пугающий, что я упал на спину, и у меня судорогой свело шею, и мои волосы взлетели вверх, как будто бы их вздуло ветром. Я испытал момент полной бессвязности и остался бы приклеенным к месту, если бы не дон Хуан, который с невероятной скоростью и контролем перевернул мое тело таким образом, чтобы мои глаза стали свидетелем невообразимого поступка. Дон Хенаро стоял горизонтально примерно в тридцати метрах над землей на стволе эвкалипта, который находился примерно в сто метрах от нас. То есть он стоял, расставив ноги примерно на метр перпендикулярно к дереву. Казалось, у него были крючки на подошвах и при помощи их он смог обмануть гравитацию. Руки его были сложены на груди, а спина повернута ко мне.
Я смотрел на него. Я не хотел моргать из страха потерять его из виду. Я сделал быстрый подсчет и заключил, что если я смогу удержать его в поле своего зрения, то я смогу заметить намек, движение, жест или что-либо еще, что поможет мне понять происходящее.
Я ощутил голову дона Хуана около своего правого уха и услышал его шепот о том, что любая попытка найти объяснение, бесполезна и идиотична. Я услышал как он повторяет: «втяни свой живот, глубже, глубже».
Это была техника, которой он меня обучил несколькими годами ранее, чтобы ею пользоваться в минуты большой опасности, страха или стресса. Она состояла из того, чтобы толкнуть диафрагму вниз, делая четыре резких вдоха воздуха через рот, за которыми следовали четыре вдоха и выдоха через нос. Он объяснил, что короткие вдохи воздуха должны ощущаться как толчки в средней части живота и что плотное удерживание сцепленных рук на пупке давало силу брюшному прессу и помогало контролировать короткие и глубокие вдохи. Глубокие вдохи должны были удерживаться в течение счета до восьми в то время, как диафрагма нажималась вниз. Выдохи делались дважды через нос и дважды через рот, медленно и быстро в зависимости от предпочтения.
Я автоматически повиновался дону Хуану. Однако я не осмеливался отвести глаза от дона Хенаро. Пока я продолжал дышать, мое тело расслабилось, и я смог осознать, что дон Хуан поворачивает мои ноги. Очевидно, когда он повернул меня вокруг, моя правая нога зацепилась за кусок земли и была неудобно подогнута. Когда он выпрямил меня, я сообразил, что мое потрясение от того, что я увидел дона Хенаро стоящим на стволе дерева, заставило меня забыть о своем неудобстве.
Дон Хуан прошептал мне на ухо, чтобы я не смотрел на дона Хенаро пристально. Я услышал, как он говорит: «моргай, моргай».
На секунду я чувствовал, что сопротивляюсь. Дон Хуан скомандовал мне вновь. Я был убежден, что все это дело было как-то связано со мной как со зрителем, и если я, как единственный свидетель поступка дона Хенаро, перестану на него смотреть, то он упадет на землю или может быть вся сцена исчезнет.
После мучительно длинного периода неподвижности дон Хенаро повернулся на пятках на сорок пять градусов вправо и пошел по стволу. Его тело дрожало. Я видел, как он делал один маленький шаг за другим до тех пор, пока не сделал восемь. Он даже обогнул ветку. Затем с руками, все еще скрещенными на груди, он сел на ствол спиной ко мне. Его ноги болтались, как если бы он сидел на стуле, как если бы гравитация не имела на него никакого действия. Затем он как бы прошелся на заду немножко вниз. Он достиг ветки, которая была параллельна его телу и облокотился на нее своей левой рукой и головой на несколько секунд. Видимо он облокачивался не столько для поддержки, сколько для драматического эффекта. Затем он продолжил движение на заду, переместившись со ствола на ветку, пока не изменил своего положения и не оказался сидящим на ней в нормальном положении, как можно сидеть на ветке.
Дон Хуан хихикал. У меня был ужасный вкус во рту. Я хотел повернуться и посмотреть на дона Хуана, который был слегка позади меня справа, но я не смел пропустить какого-либо из действий дона Хенаро. Некоторое время он болтал ногами, затем скрестил их и слега покачал. А затем он скользнул вперед опять на ствол. Дон Хуан мягко взял мою голову обеими руками и согнул мне шею налево, пока линия моего зрения не стала параллельно дереву, а не перпендикулярно ему. Когда я смотрел на дона Хенаро с этого угла, он уже казалось не нарушал гравитации. Он просто сидел на стволе дерева. Я заметил тогда, что если я смотрю пристально и не моргаю, то задний фон становится смутным и размытым, а ясность тела дона Хенаро становится более интенсивной. Его форма стала доминантной, как если бы ничего больше не существовало.
Дон Хенаро быстро скользнул назад на ветку. Он сел, болтая ногами, как гимнаст на трапеции. Смотреть на него из измененной перспективы давало возможность видеть оба положения, особенно его сидение на стволе дерева одинаково возможным.
Дон Хуан перемещал мою голову направо до тех пор, пока она не легла на мое плечо. Поза дона Хенаро, казалось, совершенно нормальна, но когда он передвинулся на ствол опять, я не смог сделать необходимого уточнения в восприятии и увидел его как бы перевернутым вверх ногами с головой повернутой к земле.
Дон Хенаро двигался взад-вперед несколько раз, и дон Хуан смещал мою голову с боку на бок каждый раз, как дон Хенаро перемещался. Результатом их манипуляций было то, что я полностью потерял чувство нормальной перспективы, а без него действия дона Хенаро были не такими пугающими.
Дон Хенаро оставался на ветке долгое время. Дон Хуан выпрямил мою шею и прошептал, что дон Хенаро сейчас спустится. Я услышал повелительный тон в его шепоте. «Поджимай глубже, глубже».
Я был занят быстрым выдохом, когда тело дона Хенаро, казалось, было отпущено какого-то рода тягой. Оно засветилось, стало неясным, качнулось назад и повисло на коленях на секунду. Его ноги, казалось, были такими восковыми, что не могли остаться согнутыми и он упал на землю.
В тот момент, когда он начал свое падение назад, я тоже испытывал ощущение падения через бесконечное пространство. Все мое тело испытало болезненное и в то же время исключительно приятное внутреннее напряжение. Напряжение такой интенсивности и длительности, что мои ноги не смогли больше поддерживать вес моего тела, и я упал на мягкую землю. Я едва мог двинуть руками, чтобы смягчить свое падение. Я дышал так тяжело, что мягкая земля попала мне в ноздри и заставила их чесаться. Я попытался подняться. Мои мышцы, казалось, потеряли свою силу.

Дон Хуан и дон Хенаро подошли ко мне и остановились. Я слышал их голоса, как если бы они были где-то далеко от меня. И в то же время я чувствовал, как они меня поднимают. Они, должно быть, подняли меня, каждый держа за одну руку и за одну ногу, и короткое расстояние несли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41