А потом Женькин сон сделал крутой вираж и воздвиг прямо перед ней, на куче песка, страшную серую женщину с горячими польскими глазами, и эти глаза впились в нее, и Женька до сих пор помнит это жуткое, необъяснимое ощущение беды, нахлынувшее на нее в тот момент… Даже мурашки по коже. Женщина, вытянув вперед худые костлявые руки, сделала шаг навстречу девушке, вцепилась пальцами ей в плечи и затрясла ее, и Женька бессильно болталась, как кукла, не понимая, как вырваться из капкана этих ужасных рук… Лицо полячки с бездонными черными глазами неотвратимо приближалось к ней, и вот оно уже настолько близко, что Женька ощутила жаркое дыхание на своей коже… А потом вдруг черты лица старухи странно разгладились и вытянулись, и глаза посветлели, и волосы из седых стали просто белыми, крашеными, и только тонкий рот по-прежнему змеился в улыбке. Судорожно вздохнув, Женька тяжело, как в замедленной съемке, откинулась всем телом назад и упала на спину, изумленно глядя на женщину, которая еще мгновение назад была чертовой ясновидящей с Проспекта, а теперь превратилась в Ладу и смеялась, стоя над ней с широко расставленными ногами, и буравила ее насмешливым взглядом. А потом Ладка открыла пунцовый рот и выплеснула проклятье на Женьку, и как же было неожиданно здорово, когда сон — внезапно, сам по себе — оборвался и Женька проснулась, дрожащая, но счастливая оттого, что все это, наконец, кончилось!..
И этот мужчина, не пожелавший даже взглянуть на нее, хотя бы один раз, чтобы Женька могла еще раз удивиться необыкновенности его глаз, дотронуться взглядом до его лица, рассмотреть его рот… Все это было сном и никогда не станет явью, и Женька не будет сидеть на пеньке, ковыряясь носком в мокром песке и слушая плеск волн. Но как же это хорошо! Это значит, что никогда не появится перед ней чертом из табакерки серая фигура с пронзительными глазами, и не будет Ладки с идиотским проклятием, от которого у нее до сих сводит мышцы живота!..
— Ба, какие люди-то! А я как раз о тебе думала!..
Дернувшись и от неожиданности — чуть не выронив из рук сумку, Женька обернулась. Как странно, едва вспомнишь человека, и он тут как тут! Прямо перед ней, лениво поигрывая тонкой длинной ручкой редикюля, как из-под земли выросла знакомая высокая фигура Ладки. Если она сейчас пристально глянет на нее, пожмет плечами и, усмехнувшись, скажет: «Я знаю, что тебя ждет, скоро тебя предадут близкие тебе люди, не будет тебя счастья, я-то знаю!», — Женька развернется и уйдет, нет, убежит от нее! И так после этого глупого сна она почему-то чувствует себя не в своей тарелке.
Но Лада приветливо улыбнулась ярко накрашенными губами, и Женька легко приняла ее предложение попить пива в «Теремке». Во-первых, оно там очень хорошего качества и всегда холодное, а во-вторых, — нужно забить гадкое сновидение новыми впечатлениями, чтобы оно полностью выветрилось из головы. Ужасно, все эта пани Марианна, будь она неладна со своим вороньим карканьем!
Ах да, и надо же, наконец, узнать конец истории с провожанием Трофима! Впрочем, какая там история, так, эпизод с бабкой и Ладкой. Вот вернется Трофим с Украины, и они вдвоем припомнят все детали этого дурацкого разговора в кухне и от души посмеются! Когда он вернется!..
Глава 4
— Хорошо, что я тебя встретила… Ты не торопишься, нет? Ну, а я так вообще до завтрашнего утра свободна! Завтра утром детский спектакль, хочешь — приходи, посмотришь на меня! — Ладка достала из крошечной блестящей сумочки белый платок и тщательно вытерла пластмассовое сиденье. Женька села напротив нее, не особо обратив внимания на пыль. Ее джинсам ничего не страшно, это вам не Ладкины белые брючки!
— А кого ты там играть будешь? — Женька легко могла представить Ладу в роли Снежной королевы, принцессы или Госпожи Метелицы, у нее такое интересное лицо! Не красивое, конечно, но, если можно так сказать, породистое: высокие скулы, прямой нос, треугольный подбородок. Вот только волосы на ее месте Женька не стала бы так кардинально осветлять, лучше бы покрасила в какой-нибудь естественный цвет… Но это, конечно, не ее дело.
Почему в ее сне вредная полячка превратилась именно в Ладу, непонятно… ничего общего между ними нет! Просто не может быть. Белая Ладка отличается от черной пани Марианны, как ангел от черта!.. И все-таки сон тревожит.
Ладка усмехнулась и опять раскрыла сумочку. Достав из нее пачку «Кента», закурила и королевским жестом поманила официантку.
— Хромую ласточку, — видя Женькино удивление, она рассмеялась и, заказав официантке две «Балтики», пачку «Лейз-Макс» и фисташки, откинулась на спинку стула. — Каникулы же начались, вот у нас теперь через день утренники и идут, завтра «Доктора Айболита» показываем, в пятницу — «Красную Шапочку». Веселые спектакли, детишкам нравятся… Особенно когда состав сильный. У нас иногда даже заслуженные артисты в массовке скачут, если народу не хватает.
Лада закурила, эффектно отставив кисть с сигаретой, зажатой между длинных пальцев. Женьке всегда хотелось научиться так же курить, эротично округляя яркие губы, выпуская изо рта дым колечками, эдак с изящной ленью поводя плечом… Но эта наука ей не дастся, да и особой тяги к курению она никогда не испытывала.
— Приду, — пообещала Женька, глотнув пива из стеклянной кружки с толстыми стенками и массивной ручкой. Пиво действительно оказалось отменным и здорово утоляло жажду. Она бы могла просидеть в этом кафе до вечера, если бы не подарок, который она до сих пор не купила. Но не идти же, в самом деле, к матери на юбилей с пустыми руками!
— Тогда где-нибудь без двадцати одиннадцать зайди в театр с черного хода, там, на вахте я тебе оставлю билет… за стеклом, увидишь сама. Встретить не смогу, уж извини, перед спектаклем запарка такая, костюмы, грим. Ты ведь знаешь, где театр, да? Русский театр танца «Классика и современность», на Первомайской, главный вход рядом с магазином «Свет». Но ты сперва с черного должна зайти, за билетом, это со стороны сквера… Поняла?
Женька кивнула и залпом допила пиво. Так и не заговорила с Ладкой о Трофиме, та тоже промолчала. Стало быть, и говорить не о чем… Все, передышка закончена, теперь в срочном порядке — ноги в руки, и на штурм прилавков. Знать бы еще, чему мама обрадуется! Больше всего на свете она любит пересаживать свои бесконечные фикусы и фиалки из горшка в горшок, удобрять их, прививать и все в том же духе, Но, во-первых, Женька совершенно не разбирается в растениях, а дарить, что попало ей не хочется. А во-вторых, опять-таки, с таким подарком не придешь в кафе, на юбилей принято дарить что-то более торжественное. Но что?
Они расплатились, вышли из «Теремка» и разошлись в разные стороны, улыбнувшись, друг дружке на прощание. Лада отправилась к бабке, Женька — в Крытый рынок, на втором этаже которого располагается универмаг. В конце концов, когда не знаешь, что купить, надо просто пройтись вдоль витрин и посмотреть, что продают. И сделать это надо шустро, потому что у нее не так много времени, как ей бы хотелось, и еще надо будет вернуться к себе («Уже привыкла, надо же!») и переодеться. Хорошо хоть, до кафе от бабкиного дома рукой подать, можно будет пройтись пешком и не толкаться в троллейбусе.
Женька никогда не любила ходить по магазинам, но сейчас выбора у нее нет. Разумеется, косметику матери она покупать не будет, глупо было бы дарить косметологу кремы, лосьоны и тушь с помадой. Был бы рядом Трофим, он бы помог ей подобрать хороший подарок… да просто ей не было бы так одиноко.
В конце концов, бесполезно прогулявшись по универмагу, Женька вышла на улицу и тут же, за углом, купила маме чудесный подарок — картину. Зимний пейзаж, особенно выразительный в теплый июньский день: темно-синее, почти черное небо, огромная холодная луна, похожая на круглый кусок любимого Женькиного сыра «Маасдам», только без дырок. И снег, очень много снега, и вдали черный силуэт домика, в котором как будто кого-то ждут, окошко светится, и на снег падает легкий желтый блик.
Неизвестно, понравится ли маме эта картина, но то, что Женька от нее не может отвести глаз, — это точно. Особенно от этой звезды, жемчужиной застывшей над черной крышей домика. Блестящей, холодной каплей, до которой — что за странное желание — ей нестерпимо хочется дотронуться языком…
— А почему бы тебе не постричься? — Оксанка окинула Женьку критическим взглядом и лениво откинулась на подушку, подвинув поближе к себе пакет с печеньем. — кажется, тебе бы пошла совсем короткая стрижка!
Женька уже полчаса не могла решить, что надеть, и мерила наряд за нарядом, вертелась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон, но так ничего пока и не выбрала. Черная блузка образует на спине некрасивые складки, в желтой ее уже все видели, майку надевать в кафе как-то не хочется, хотя она шелковая и с бабочками, очень симпатичная. Вот только с юбкой она уже определилась. Впрочем, у нее просто нет выбора — не бриджи ведь надевать на торжество, нет же!
— Ну, не знаю… я как-то хотела сходить в парикмахерскую, да Трофим возмутился. Говорит, что ему нравятся мои длинные волосы, — быстрым движением откинув челку со лба, Женька уставилась на свое отражение. Да ей и самой, если на то пошло, привычнее эта прическа! Жаль, правда, что у нее такие мягкие волосы, у мамы жесткие и с ними легче сладить. Ей же приходится каждый раз после мытья волос втирать в голову пенку, чтобы локоны не торчали, потом в разные стороны и легче укладывались… Ну да ладно, лишь бы хорошо выглядели, и бог с ними!
— Он у тебя консерватор, наверно. Но ты все равно подумай… Не, каре у тебя не получится, у тебя же свои вьющиеся волосы? Да? Здорово. Тогда просто пышную шапочку сделай, красиво будет! —Оксанка с хрустом дожевала последнее печенье, усеяв крошками и свою кровать, и пол.
«Хорошо, хоть бабки нет, ругаться некому. С Трезором, что ли, гуляет, или Ладка ее куда увела?» — Женька не уставала поражаться Оксанки-ной прожорливости и неаккуратности. Но зато у нее легкий характер, и за это ей можно простить многое.
Последний раз, окинув разбросанные на постели вещи трезвым взглядом, Женя все-таки остановилась на майке с бабочками, во всяком случае, с юбкой она смотрится неплохо, а сверху можно надеть желтую блузку и оставить ее незастегнутой. Черное с желтым — хорошее сочетание, а темно-синяя джинсовая юбка ко всему идет. И черные открытые босоножки на высоком каблуке. Теперь полный порядок, и у нее есть в запасе целых пятнадцать минут — перед выходом можно с удовольствием выпить чашечку кофе и медленным шагом порулить к кафе.
Если бы сейчас с ней был Трофим, они бы радовались предстоящему празднику, там будет много вкусностей, мама у нее изумительная хозяйка, уж она расстарается, иначе и быть не может! Трофиму больше всего нравятся ее пиццы, а Женьке — торт «Птичье молоко». Вообще-то, сегодня не она сама готовит, но все равно мама просто не сможет не проследить за качеством блюд, уж такая она, все время обо всем хлопочет. Все будет на высшем уровне — и еда, и музыка, и без танцев, разумеется, не обойдется. Только без Трофима Женьке все равно идти туда не хочется: насколько она знает свою родню, ее в покое не оставят. Начнутся расспросы — где ее парень, и почему он уехал и оставил ее одну, потом ее поволокут танцевать и настойчиво будут спрашивать, чего она такая невеселая…
Женька допила кофе и вымыла за собой чашку. Ладно, в первый раз, что ли! И не в последний, увы. Нет, сегодня она будет думать только о маме, у нее день рождения и ей исполнилось пятьдесят лет! Как же это все-таки много, и какая молодец у нее мамочка — так здорово выглядит и не боится (в свои-то годы!) резко менять личную жизнь… Интересно, ей понравится Женькин подарок?
Завернув картину в чистую белую ткань и засунув ее в пакет, Женька осторожно взяла сверток под мышку, в другую руку — свою неизменную черную сумку с бахромой, бросила прощальный взгляд в кривое зеркало на двери своей бывшей комнаты и отправилась в путь.
Тяжелый занавес судорожно дернулся и начал медленно разъезжаться в стороны, открывая нарядную сцену, залитую желтым светом. Приглядевшись, Женька обнаружила возле задних кулис несколько гибких фигур в странных лохматых костюмах, застывших изваяниями в полной, почти гнетущей тишине. Почти в то же мгновение дирижер резко взмахнул палочками, оркестр заиграл вступление и спектакль начался.
Женька поудобнее устроилась на жестком сиденье и без особого энтузиазма уставилась на сцену. Кто бы знал, как сильно у нее болит голова после вчерашнего гулянья в кафе! И дело даже не в количестве выпитого ею вина, просто ей не по себе, и что делать с тревогой, из-за которой она полночи не могла уснуть и проснулась с тупой болью в затылке, совершенно не понятно. Трофим, Трофим, опять он виноват во всем, и в ее плохом настроении, и в ее неясных страхах, и в том, что она совершенно не готова выкинуть его сейчас из головы и успокоиться. Не получается.
Вчера Женька несколько раз выбегала из душного кафе на улицу и пыталась дозвониться до него. На самом деле, это было странно — Трофим не мог, не должен был забыть о дне рождения ее мамы, он всегда был к ней очень внимателен, а тут вдруг ни звонка, ни телеграммы. Конечно, мать ни слова не сказала Женьке, но разве в этом дело?..
Одна из попыток увенчалась успехом, и Женя дозвонилась до Трофима, услышала родной голос с неправильным «р», и он звучал так близко, словно их не разделяло огромное расстояние… Но на этом радость закончилась. Трофим почему-то говорил с ней напряженно, отрывисто, словно от всей души желал прекратить неприятный ему разговор. Попросил передать матери поздравления и обещал прислать ей телеграмму.
Когда Женька уходила утром от бабки, телеграммы не было. И почему-то с каждой минутой в ней крепла уверенность, что ее и не будет… Нахмурившись, девушка приказала самой себе не каркать. Ничего плохого не происходит. Только не с ней! Просто у Трофима мрачное настроение или неудачи на работе, всякое ведь бывает, и не стоит все принимать на свой счет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32