– Фернандо! – кричала она, спотыкаясь о ступеньки. – Где ты? Фернандо! – Слезы застилали ей глаза. Она не заметила, что он, привлеченный ее криками, выбежал из комнаты и спускается по лестнице, и с разбегу ткнулась в его мускулистый подтянутый живот. – Фернандо! – вскрикнула она от неожиданности и бросилась ему на шею.
– Бенедикт, любимая, что случилось? Что тебе наговорила эта тварь? – Он попытался высвободиться из ее объятий. – Я убью ее!
– Нет, Фернандо, не надо! – То ли плача, то ли смеясь, она поймала его за руку и взглянула в его карие глаза. – Не стоит, любимый. Зачем?
Она почувствовала, как дернулась его рука, словно через его тело пропустили электрический разряд.
– Что ты сказала?
Она рассмеялась. Какой он все-таки забавный!
– Я сказала: любимый. А ты что услышал?
– Но… Это значит…
– Да! Это значит, что я люблю тебя. Ты самый дорогой, самый любимый человек на свете, я…
Бенедикт не успела договорить: он закрыл ей рот страстным поцелуем, на который она отозвалась каждым нервом, каждой клеточкой своего тела. Сердце Бенедикт отныне не принадлежит ей: Фернандо взял его навсегда, полностью, без остатка.
– Я люблю тебя, – произнес он, – обожаю тебя, восхищаюсь тобой, жить не могу без тебя. Я тебя люблю!
– А я люблю тебя. В тебе одном смысл моей жизни. Как я могла расстаться с тобой?!
Фернандо покачал головой.
– Это я должен был с самого начала тебе поверить. Разве ты способна меня предать!
– Никогда…
– Знаю. И всегда это знал, но оскорбленное самолюбие застлало мне глаза, не дав понять то, что и слепому видно. Никогда себе этого не прощу.
– Перестань, – сказала Бенедикт, целуя его в лоб. – Теперь все позади. И не надо себя корить. Я тоже хороша: мне и в голову не приходило, что за этой историей в Майербауме стоит Мариетта. Это ты вывел ее на чистую воду, заставил сознаться. И еще… Ты доказал, что веришь мне, а это самое главное.
– Ради тебя я готов на все.
Их глаза были близко-близко, взгляд слился воедино, как и их тела: отныне Бенедикт и Фернандо неразрывно связаны невидимой нитью.
Прошло много времени, прежде чем они снова заговорили. Фернандо погладил ее по золотистым волосам и сказал:
– Я должен тебе кое в чем признаться.
– В чем же?
Бенедикт не успела испугаться: она знала, что в такой момент он не способен ее расстроить, не способен испортить праздник любви, который начался несколько минут назад с его первым поцелуем.
– Я сказал тебе, что приехал в Майербаум и попросил вернуться потому, что получил твое письмо с требованием развода и решил: вдруг у нас что-нибудь получится? Это неправда. Я никогда не переставал думать о тебе, потому что знал: без тебя жизнь не жизнь. Я понимал, что не смогу жить в разлуке с тобой, а когда ты потребовала развода, испугался, что мы расстанемся навсегда.
Взгляд Бенедикт случайно остановился на конверте, лежавшем на полу. Должно быть, он выпал из его рук, когда он бросился к ней, боясь, что Мариетта снова наговорила ей гадости. Быстро наклонившись, она подняла его и раскрыла.
– Что это?
Ее взгляду предстала гербовая бумага с печатями.
«Настоящим подтверждается, что Фернандо дель Альморавида де Наварра и Бенедикт дель Альморавида де Наварра, урожденная Свенссон, являются мужем и женой. Брачное свидетельство вступает в силу с момента подписания его обеими сторонами…»
– Наш бракоразводный процесс, – ответил он. – Свидетельство о браке, твое письмо с требованием развода, официальное заключение моего адвоката.
– Но зачем ты их достал сейчас, накануне свадьбы?
– Чтобы ты знала, что меня интересуют не наследники, не графский титул и не вся эта мишура. Мне ничего не нужно, лишь бы ты была со мной. Но ты потребовала развода, и я не хотел силой удерживать тебя. Если ты хочешь развестись, пусть так и будет.
– Но тогда… – Бенедикт опустила голову. – Тогда… Это означает, что ты потерял бы право на графский титул! Если бы мы развелись с тобой, сын от нового брака все равно считался бы незаконнорожденным.
– А зачем бы мне понадобился наследник? Если бы ты отказалась вернуться ко мне, я не смог бы жить дальше. Я люблю тебя, только тебя, и никогда не женился бы на другой.
– Любимый! – Она прижалась к его груди. – Я тоже не вышла бы замуж ни за кого другого. Я отдала свое сердце тебе, и больше мне никто не нужен.
Фернандо поцеловал ее волосы.
– Сеньор, – раздался чей-то голос. – Сеньора. Гости уже собрались. Прикажете открывать большую гостиную?
– Да, Мария.
Служанка улыбнулась: вот теперь-то точно видно, что ее хозяева счастливы. Он улыбнулся I ей в ответ.
– Мария, скажи, мы уже идем.
– Слушаюсь. – Она сделала реверанс и удалилась.
– Ну что, идем? – спросил он.
– Идем, – ответила Бенедикт.
И вдруг, нахмурившись, замолчала.
– Что такое?
– А как же быть с венчанием? Не можем же мы венчаться второй раз!
– Разумеется.
– Значит, церемонию придется отменить? Свадьбы не будет?
– Почему же? – Он рассмеялся. – Вместо венчания священник благословит нас на долгую и счастливую жизнь в браке.
– Но что мы скажем твоим родителям? Гостям? – продолжала хмуриться Бенедикт.
– Правду, любимая, только правду, что же еще? Думаю, они нас поймут. Идем, они уже заждались. – Фернандо взял ее за руку и повел в большой зал, откуда слышалось перешептывание и звон бокалов.
На пороге, перед двустворчатыми дверями, Бенедикт остановилась.
– Ты действительно скажешь всем, что мы уже женаты. Ты сделаешь это ради меня? – спросила она.
– Конечно. Ведь я так люблю тебя!
– Скажи это еще раз.
– Я люблю тебя… – Он смотрел ей прямо в глаза.
– А я люблю тебя.
– Сеньор Фернандо дель Альморавида! – громогласно провозгласил слуга. – Сеньорита Бенедикт Свенссон, будущая сеньора дель Альморавида.
Двери распахнулись, и взглядам гостей предстала влюбленная пара, слившаяся в страстном поцелуе.
– Ну вот, – послышался голос Родриго дель Альморавиды. – Я же говорил вам: они безумно влюблены. Разве может быть несчастливым такой брак?

Наложница
Пролог
– Какая прелестная девочка!
Бахрамский султан Абдулла аль-Пахлеви взглянул в колыбельку. Ребенок улыбнулся ему, султан помахал малышке ручкой и повернулся к счастливому отцу.
– Аршар, ты, наверное, гордишься собой. Не каждому удается произвести на свет такую красавицу.
Тот скромно потупил глаза. Разумеется, ему была приятна похвала – как-никак хвалил его дочь сам султан. И не каждый день столь высокие гости появляются в его скромном особняке. Принимать их – большая честь.
Но в последнее время Абдулла аль-Пахлеви что-то уж больно зачастил с визитами, и это неспроста. Аршар, конечно, тоже представитель одного из знатнейших родов Бахрама, он мало кому уступает в богатстве, а то, что они с султаном учились в одном и том же медресе, дает ему доступ во дворец.
И все-таки что-то здесь не то. Одно дело – приходиться султану другом детства, другое – чуть ли не каждый день принимать его у себя дома. А все началось с тех пор, как у него появилась очаровательная дочь – Ромульда.
– Ромульда… – произнес султан. – Какое красивое имя!
– Так ее решила назвать Нэнси.
– Вот как? Я знал, что у твоей жены великолепный вкус, но не думал, что она настолько прониклась нашей культурой, что сможет выбирать имена своим детям.
– Помилуй, Абдулла, она не первый год живет в Бахраме. И потом… Не все же американки глупые, толстые и пошлые!
– Насчет американок я не соглашусь, хотя должен признать, твоя жена – исключение. Но исключения лишь подтверждают правило. – Султан рассмеялся.
Аршар подхихикнул в ответ, но по тому, как серьезно повелитель посмотрел на него, ему стало ясно: вот оно, начинается! Абдулла аль-Пахлеви наконец собрался раскрыть карты.
– Кстати, об американках. Я собираюсь доказать тебе, насколько непредвзято к ним отношусь. Настолько непредвзято, что… Впрочем, давай присядем. Разговор предстоит долгий.
Они расположились на диване, Аршар позвонил слуге и попросил принести бутылку французского вина: его гость знал толк в винах.
– Пообещай мне, – сказал султан, сделав глоток и одобрительно кивнув, – что разговор пока что останется между нами. Даже Нэнси не должна ничего знать.
– Обещаю. Хотя ты знаешь: ей можно доверять.
– Женщинам никогда нельзя доверять, это я тебе говорю! Уж кому, как не мне, об этом знать, у меня их столько было!
О том, что султан большой любитель женщин, знали все в Бахраме, от первого министра до простого торговца на базаре. Но это никого не удивляло. Ведь женщина – такой же предмет роскоши, как вилла на Лазурном берегу или лимузин с шофером. Если султан может себе позволить иметь десять самых дорогих машин, почему же ему не позволить себе десять любовниц?
– Но речь сейчас не об этом. – Султан наклонился поближе к собеседнику. – У меня к тебе деловое предложение.
– Я весь внимание.
– Речь пойдет о твоей дочери.
– О Ромульде? Но при чем здесь…
– О ней и о Хасиме.
У Аршара екнуло сердце. Вот оно, началось!
– Ты, разумеется, удивлен и даже не догадываешься, какое отношение имеет мой сын к твоей дочери. Ты недоумеваешь, почему я завел этот разговор. Так вот, я тебе объясню. – Он сделал еще один глоток вина. – Отличное вино! Но мы не об этом… Я решил женить своего сына на твоей дочери. Подожди возражать, пока не дослушаешь до конца!
Аршар и не думал возражать. Он вообще потерял дар речи.
– Ты не какой-то там плебей, напротив, мало кто в Бахраме может сравниться с тобой по знатности. Мы дружим с детства. Наши жены тоже нашли общий язык. Почему бы еще больше не упрочить нашу дружбу? Или я кажусь тебе недостойным кандидатом? – Султан расхохотался. – Ты понимаешь, что твоя дочь, став женой моего сына, будущего султана, ни в чем не будет нуждаться. Роскошная жизнь во дворце в окружении слуг, готовых исполнить ее малейший каприз, обеспечена. Затем поездки за границу, дорогие тряпки (женщины это обожают), яхты и прочая дребедень – короче говоря, все, о чем только можно мечтать.
– Но Абдулла, как же так? Твоему сыну не исполнилось и десяти, Ромульда вообще еще в колыбели… Разве можно решать все заранее? В конце концов, между мужем и женой должны быть взаимные чувства, должна быть любовь…
– Об этом не беспокойся. Я прикажу – и он полюбит ее. Пусть растут вместе, вместе играют, ездят на охоту, катаются на лошадях. Чем больше времени они будут проводить вместе, тем скорее привыкнут друг к другу, а там, глядишь, и любовь придет. Да ладно, не волнуйся ты так! – Султан похлопал своего старого друга по плечу. – Все образуется. Само собой, надо будет оговорить кое-какие условия. Твоя жена – настоящая красавица, ты тоже ничего себе, так что есть все основания полагать, что и твоя дочь не подведет в плане внешности. Но тут, конечно, решать Хасиму. Потом, Ромульда должна вести себя как достойная бахрамская девушка, а не как эмансипированная американка, не при твоей жене будь сказано. Ты понимаешь, о чем я?
Тот молчал.
– Господи, ну к моменту свадьбы она должна быть девственницей! – Султан увидел, как Аршар густо покраснел, и снова расхохотался. – Как же, без этого нельзя! Ведь она должна обеспечить достойное продолжение рода аль-Пахлеви. – Он встал. – Ну ладно, мне пора! Подумай о том, что я сказал, только, во имя Аллаха, не советуйся с Нэнси, иначе проблем не оберешься. Женщины вечно устраивают истерику по всяким пустякам! Хорошенько поразмысли на досуге и сообщи мне свое решение. Если согласишься, мы скрепим наш договор и Ромульда станет женой Хасима. Разве это не здорово?
Еще бы! Аршар повесил голову. Если султанский сынок будет вести такую же насыщенную любовную жизнь, что и папаша, избавь ее Аллах от подобного брака! Но что делать? Ведь Абдулла аль-Пахлеви все уже решил и ему вряд ли удастся его переубедить. К тому же перечить султану – дело опасное.
Но как допустить, чтобы собственная дочь стала наложницей?
– О Аллах, что же мне делать? – простонал Аршар, проводив Абдуллу.
Он вернулся в гостиную, сел на диван, обхватил голову руками. Налил себе вина, залпом осушил бокал, но это не помогло.
– Как мне быть? – повторял он. – Как поступить?
1
Прошло восемнадцать лет. Дом Аршара стоял на том же месте, что и прежде, дворец, как и раньше, располагался за пределами Гвабоны – столицы Бахрама, на несколько сот метров вокруг все так же было оцеплено охраной, чтобы, упаси Аллах, сюда не проник вражеский лазутчик.
Лишь султан в Бахраме сменился. На престоле восседал Хасим аль-Пахлеви. Высокий, отлично сложенный, с горделивой осанкой, он действительно от рождения создан был повелителем. Когда он выступал перед подданными с балкона своего дворца, одни, те, что постарше, трепетали от восторга, а молоденькие девчонки сходили по нему с ума. К тому же им всем была известна любвеобильность султана. А кому из них не хочется ласкать эти черные как смоль волосы, целовать эти чувственные губы? Особенно если знаешь, что ты наложница одного из богатейших людей на свете, который, помимо прочих достоинств, необычайно красив и правит государством, играющим не самую последнюю роль в мировой политике.
Тот день выдался жарким, но во дворце было прохладно. Двери султанского кабинета были плотно прикрыты, охране было приказано оставаться снаружи. С докладом к султану пришел верный слуга и первый помощник Ахмад. Но разговор, происходивший между ними, ничуть не напоминал дружескую беседу.
– Ну-ка, повтори, что ты сказал! – Хасим говорил спокойно, но внутри у него все трепетало от гнева.
Слуга сглотнул.
– Простите, ваше высочество! Я не хотел…
– Нет уж, повтори, что ты сказал!
Ахмад опустил глаза.
– По городу ходят слухи…
Султан свел свои густые черные брови.
– И ты осмеливаешься досаждать мне досужими сплетнями?!
– Но, ваше величество, ведь речь идет о вас. Мне очень жаль, что приходится об этом говорить, но у меня просто нет выхода.
– Предположим. И что же это за слухи?
– Народ теряет терпение, ваше величество.
– Вот как. – Хасим внимательно посмотрел на слугу. – Значит, созрел новый заговор?
– Нет, что вы! – Его собеседник нервно рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18