Затем, стараясь вести себя как обычно, она усадила малыша на высокий стульчик со столиком, надела на него слюнявчик и начала кормить его с ложечки, корча забавные рожицы, которые всегда веселили кроху.
Все это время Дебби чувствовала на себе обвиняющий взгляд бывшего любовника. Она видела его лицо, искаженное яростью. Еще ни разу он не выходил из себя настолько. И корни этой ярости следовало искать не в любви или ревности. Переживания Чарли гораздо больше общего имели с ненавистью.
Гнев и горечь, которые он излучал, заставили Дебби поежиться. Возможно, Чарли и сам осознал, что чересчур поддался эмоциям. Он внезапно вскочил, засунул руки глубоко в карманы кожаных брюк и направился к дверям, ведущим на пляж. Там он замер, глядя на волны, молчаливый и неподвижный.
Дебби закончила кормить Пита, дав ему напоследок тертое яблоко со сливками. Малыш радостно загукал, распробовав лакомство.
– Тебе ведь это нравится, не правда ли, мое солнышко? – заворковала мать.
Оторвавшись от малыша, она подняла голову и заметила, что Чарли пристально следит за ней, как кошка, выслеживающая мышь.
– Сливки? – с удивлением бросил он. – Ты кормишь его яблоком со сливками? – Это прозвучало так, точно Дебби пичкала сынишку отравой.
– Да, кормлю! – воскликнула она, защищаясь. – А что тут странного?
– Это необычно и довольно дорого, – заметил он.
Дебби хмуро посмотрела на него, отметив обвиняющий тон и осуждающий взгляд темно синих глаз.
– Вот именно поэтому я и кормлю его сливками с яблоком, – фыркнула она.
– Так, значит, ты его балуешь, дорогая? Намереваешься дать все, что он ни пожелает? Может, это из-за того, что ты стремишься искупить вину, так как именно ты лишила его отца?
Дебби снова покосилась на агрессивного папочку Питера.
– Ну и что, если даже это так?
Он пожал плечами.
– До года это едва ли имеет значение. Но мне кажется, что одним из основных правил воспитания детей является следующее: если ты его слишком балуешь и потакаешь его желаниям, то ребенок вырастает испорченным и неблагодарным…
Дебби возмущенно нахохлилась.
– Ты наблюдал, как я обращаюсь с Питером, не более десяти минут! – прошипела она. – Да как ты можешь подвергать сомнениям мои методы воспитания сына! Как смеешь утверждать, что я плохая мать?
– Я лишь заметил…
– А ты сам вообще хоть что-нибудь смыслишь в воспитании детей? – все больше распаляясь, спросила Дебби.
– Нет, ничего не смыслю, – спокойно ответил он. Единственное, что выдавало его гнев, это легкое подрагивание уголка глаза. – Поскольку ты лишила меня права хоть как-то участвовать в воспитании сына. Но теперь этому конец! Я более не намерен оставаться в стороне. Тебе больше не удастся изгнать меня из жизни мальчика.
Дебби вздернула подбородок. Ее глаза качались сейчас огромными, они потемнели, как грозовая туча перед бурей. Однако гордый и грозный вид сделал свое дело – ей удалось скрыть страх.
– Уж не пытаешься ли ты меня запугать?
А может, он почувствовал, что она вот-вот сломается? Неужели именно поэтому его голос чуть смягчился?
– Нет, ничуть не собираюсь. – Он тихо покачал головой. – К чему это могло бы привести? Просто я собираюсь быть с тобой предельно искренним. Никаких игр. Никаких секретов. Если дело касается ребенка, я сообщу тебе именно то, что думаю.
– А если я откажусь?
– Ты значительно усложнишь ситуацию для всех, кто связан с этой историей, включая тебя.
Дебби беспомощно покачала головой.
– Я просто не знаю, какое решение предложить.
Чарли пожал плечами. Когда он заговорил, в его голосе вновь звучала горечь.
– Тогда, вероятно, впервые за всю историю наших отношений мы, может быть, попытаемся прийти к компромиссу. Мы не должны превращать жизнь сына в предмет торга только потому, что наш роман закончился неудачей. Ты согласна со мной?
Дебби едва не расплакалась при этих словах. Или, точнее, услышав слово «закончился». Да, их любовь в прошлом.
Теперь ситуация показалась ей даже забавной. Ведь именно она должна была бы ощущать триумф, а он – уязвленность и подавленность. Почему же они поменялись ролями? Почему она чувствует себя такой опустошенной? Неужели в глубине души она надеялась, что, узнав о сыне, Чарли вновь ощутит к ней прежнюю любовь?
Что ж, с этой надеждой придется распрощаться. Ибо, если он и лелеет планы воспитания Питера, то нельзя забывать, что она теперь для Чарлза лишь мать его сына.
6
Чарли засунул руки поглубже в карманы брюк и задумчиво посмотрел на Дебби.
– Сейчас я уезжаю, – сказал он.
В ее сердце смешались надежда и разочарование. Чтобы скрыть свои переживания, она принялась тщательно вытирать слюнявчик малыша….
– Уезжаешь? – довольно громко переспросила она.
Чарлз изобразил подобие улыбки.
– Не переборщи с эмоциями, дорогая, – прокомментировал он. Затем протянул руку и слегка взъерошил светлые волосы на макушке Питера.
Этот жест невольно заставил Дебби испытать ревность. Вместе с тем она вдруг отчетливо осознала, как сильно ранила Чарлза, скрыв факт появления на свет его сына. Поборов неловкость, она хотела было извиниться.
– Чарли…
– Я уезжаю на пару часов, – не дал он ей договорить. – Во-первых, я захвачу свои вещи, чтобы перевезти их сюда, а во-вторых, у меня назначено несколько деловых встреч.
– О, конечно, не позволяй мне мешать твоим важным деловым встречам, – саркастически прокомментировала Дебби, поскольку ледяной тон собеседника избавил ее от чувства вины за причиненную ему боль.
– Не позволю, – мрачно ответил тот. – Это совершенно не твое дело. – Чарлз холодно улыбнулся. – Я делаю это ради сына. И я обязательно вернусь – можешь в этом не сомневаться.
– Когда? – спросила Дебби, сбитая с толку. Протянув Питеру его любимую погремушку, она вышла вслед за Чарли на крыльцо.
– Сегодня вечером. – Ответ прозвучал точно удар бича.
– Сегодня вечером?
Дебби сморщила нос, затем грустно улыбнулась Чарлзу, не в силах отвести взор от его стройного мускулистого тела. Как она хотела, чтобы он поскорее унес отсюда ноги! В его присутствии сразу вспоминались вещи, которые она предпочла бы забыть. К примеру, свое глупое поведение в рыбацком коттедже.
Неужели она на самом деле с такой радостью снова улеглась с ним в постель? Как можно было так поступить, в особенности после его гнусного обмана? Дебора начала всерьез сомневаться, что когда-нибудь сможет наладить их отношения.
– Но почему сегодня вечером? Может быть, приезд разумнее перенести на завтра, когда мы все выспимся?
– Лучше для кого? – ледяным голосом спросил Честерфилд. – Уж точно не для меня и не для малыша. Возможно, так будет лучше для тебя. Это что, идет вразрез с твоими планами? У тебя, очевидно, назначено свидание, которое никак нельзя отложить?
– Если ты будешь делать надуманные предположения, касающиеся моей личной жизни, то я…
– Что? – мрачно оборвал он. – Тогда ты будешь вести себя по отношению ко мне еще более бесчестно и бесчеловечно? Что следующее у тебя в программе, дорогая? Позволить мне мельком увидеть сына и вновь его лишить отца?
Дебора покачала головой, пораженная горечью, прозвучавшей в словах Чарлза.
– Конечно же, нет.
Его губы сжались в лезвие бритвы.
– Это что-то новенькое. Ты провела девять месяцев, вынашивая моего ребенка, и даже не подумала о том, чтобы поставить меня и известность. После того как Пит появился на свет, ты также не торопилась сообщить мне о нем. Совершенно ясно, что вы меня ненавидите, мисс Росс.
Его взгляд был тверд, но в глазах сквозила боль. Совладав с собой, Чарлз нахмурился.
– Неужели я действительно так плохо с тобой обращался, что вызвал столь сильную ненависть? За что ты мстишь мне?
Чарли умел говорить весьма убедительно, хотя Дебби уже успела было позабыть об этом. Решение держать факт рождения Питера в тайне далось ей нелегко. И сколько бы Чарлз ни разыгрывал сейчас оскорбленную невинность с мастерством, достойным золотого приза, она пи на секунду не упускала из виду, что толкнуло ее на путь мести.
– Неужели это так, моя дорогая? – тихо спросил Чарлз, голос его звучал сладко, точно язык медом намазали. – Разве я так плохо с тобой обращался?
В огромных глазах Деборы засверкали серые и голубые искры и появился металлический блеск, но она взяла себя в руки.
– Этот вопрос тебе следует задать самому себе.
Их глаза встретились, и они долго смотрели друг на друга. Затем Чарли широко улыбнулся, и Дебби неожиданно испытала облегчение.
– Можно, я воспользуюсь твоей машиной? – спросил он с самым невинным видом, способным разжалобить любую старую деву.
Дебби знала это не понаслышке – ей приходилось видеть, как многие неприступные люди падали жертвами чар Честерфилда.
– А что произойдет, если я скажу «да»? Он подошел ближе. Достаточно близко, чтобы Дебби почувствовала запах кожи и лаванды, исходящий от него.
– Я буду о тебе лучшего мнения. – Его голос звучал почти нежно.
– Дорого бы я дала, чтобы посмотреть, как это у тебя получится!
Чарли улыбнулся.
– Мне очень хочется расценить твои слова как приглашение к действию, дорогая. Так, значит, хочешь попробовать?
В этом-то и была проблема. Дебби хотела попробовать. Она прекрасно знала по голодному взгляду темно-синих глаз, какой метод убеждения выберет Чарли. А если он сейчас начнет ее целовать, то она с собой не справится. Дебби едва успела оправиться от того, что случилось в коттедже. Кстати сказать, ее немало удивило, что после их приезда в Саг-Харбор Чарли ни разу не вспомнил про то, что они переспали.
Щадил ли он их прошлое или ее сегодняшние чувства? Или приберегал воспоминания о ее сексуальном голоде, чтобы швырнуть их ей при первой удачной возможности?
Сейчас лицо Чарлза находилось на расстоянии всего нескольких дюймов от ее лица.
– Ну, – прошептал он с нежной хрипотцой, – стоит ли нам попробовать еще раз?
– Нет, спасибо, – выдохнула Дебби, быстро отступая на шаг, будто он сунул ей в лицо факел.
Наградой послужила насмешливая улыбка.
– Жаль, – прокомментировал Чарли, открывая дверь и переступая порог.
Дебби вся сжалась от необъяснимого страха. Чарли обернулся.
– До свидания, дорогая, – спокойно скачал он. – Я вернусь. Очень скоро.
– Д-до свидания.
Дебби вернулась на кухню. Пит в ее присутствии сорвал с себя фартучек и весело махал им, разбрызгивая остатки еды по кухне. Его мать автоматически взяла рулон бумажных кухонных полотенец, оторвала кусок побольше и принялась приводить все в порядок.
Ее мысли витали где-то далеко. Она едва заметила, что малыш наклонился и грязными ручонками схватился за ее платье, оставив на рукаве мокрое пятно.
Дебби давным-давно поняла, что раздумывать о тяжелой женской доле лучше в одиночестве. Причем этот процесс тщательно контролировать. Кто-кто, а уж она то на тяжких думах собаку съела!
Главное – отсеять некоторые воспоминания, чтобы они не причиняли боль и не травли понапрасну душу. Дебби достигла в этом совершенства, упражняясь на протяжении всех месяцев беременности, когда чувствовала себя совершенно одинокой, несчастной и всеми покинутой. Мысли о любимом можно было сравнить с тортом при строгой диете – это то, что не разрешается манекенщикам ни под каким видом. Дебби выжидала, сжав волю в кулак, выбирая наилучшее время, чтобы только сообщить Чарлзу о том, что он стал отцом. А вместо этого с готовностью бросилась в его объятия. Что он мог о ней подумать?
Дебби вздохнула, вынула Пита из стульчика и понесла его наверх, чтобы выкупать. Она сердилась на себя за проявленную слабость, понимая, что все же позволяет себе думать на запретные темы.
В голове был всего лишь один вопрос: что же все-таки произошло между ней и Чарлзом?
После первого памятного ленча в ресторане в Майами она вернулась с ним в его коттедж, безумно желая отдаться ему. Она заметно робела. И неудивительно. Честерфилд все-таки был одним из самых известных романистов, знатоком женских душ и уж точно имел гораздо больший сексуальный опыт.
Это вовсе не означало, что она была о себе слишком низкого мнения. Ее весьма заботило, чтобы весь мир считал ее внешность самой модной и безукоризненной, даже если она сама, как и большинство топ-моделей, в глубине души считала себя обыкновенной. Дебора понимала, что красота мимолетна, а слава весьма капризна. Таким образом, ее будущее зависело от весьма неопределенных вещей. Короче говоря, она пребывала в постоянном напряжении!
Многие мужчины – богатые, хорошо образованные – пробовали соблазнить ее, но Дебби знала себе цену и никогда ни при каких обстоятельствах не позволяла инстинктам взять верх над разумом.
Сейчас все изменилось…
За ленчем они с Чарлзом поведали друг другу о себе, словно стремясь поскорее разделаться с этим обязательным этапом знакомства.
Ни один из них, не ощущал себя счастливым в детстве, но Чарлз рос в гораздо более жестких условиях. Поскольку он был моложе своих сестер-близнецов по меньшей мере лет на десять, то в семье чувствовал себя довольно одиноко.
Когда мальчик подрос, его сестры уже вышли замуж и покинули отчий кров. Причиной этому в немалой степени послужил их отец, отличавшийся вздорным характером и пристрастием к спиртному.
Когда Чарли исполнилось пятнадцать лет, его мать умерла – тяготы жизни и слабое здоровье взяли свое. Отец понял, что теперь его некому пилить, и запил еще сильнее.
Для подростка настали черные дни. Его ругали и били за малейшую провинность. Когда отца в очередной раз увольняли с работы, сын был виноват в том, что нуждается в еде и одежде. Когда не оставалось денег даже на еду, мальчишке приходилось ходить голодным. Когда он из худосочного мальчика превратился в крепкого юношу, отец принялся бить его еще сильнее.
Наконец Чарли надоело терпеть побои, и он решил убежать из дому.
Шестнадцати лет от роду он направился в Лос-Анджелес, где кем только не работал, – каменщиком, землекопом, наборщиком, репортером. Потом писал тексты песен для маленького джаз-банда. По месту в хит-парадах и количеству проданных дисков группа побила все рекорды популярности в Лос-Анджелесе, а затем ее слава дошла до сердца музыкального мира – Нью-Йорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15