«Клод Яссель».
Хеопс закурил коричневую египетскую сигарету и выпустил к потолку едкий дым. Поставив на пол чемоданчик, он встал и начал нервно ходить по комнате. Ему не терпелось обменять ювелирные изделия, которые он принес, на шестизначный чек. Сигарета догорела почти до конца, Хеопс оглядел комнату в поисках пепельницы, но ее, как всегда, не было. Пришлось стряхнуть пепел за обшлаг брюк.
Наконец в кабинет вошел высокий, солидного вида мужчина в очень дорогом костюме.
– Бонжур, месье Хеопс, – бросил он отрывисто.
– Бонжур, месье Боннард, – ответил Хеопс сладким голосом, сел на прежнее место, незаметно затушил пальцами окурок и тоже сунул его за обшлаг брюк.
– С чем пожаловали на сей раз, месье Хеопс? – резко спросил Боннард.
Хеопс нервно улыбнулся, золотой зуб у него во рту ярко вспыхнул.
– У меня есть кое-какие ювелирные изделия, с которыми мне бы хотелось распрощаться. – Он вытер вспотевший лоб. – Благоразумно, конечно.
– Естественно. – На сей раз Боннард позволил себе некое подобие улыбки.
Хеопс, впрочем, благоразумием не отличался. Он подхватил это слово у замужних женщин, которые пользовались им, попав в беду или оставшись без денег. Эти матроны настаивали, чтобы их драгоценные камни перед продажей были вставлены в другую оправу – не дай бог узнают, что они находятся в стесненных обстоятельствах! Хеопс, однако, никогда не настаивал на другой оправе. Для него слово «благоразумие» означало, что никто не должен знать, кому принадлежат драгоценности.
– Вещь удивительная! – восторженно воскликнул он. – Это ожерелье достойно самой императрицы.
– Нельзя ли посмотреть? – Боннард протянул руку.
– Конечно. – Схватив чемоданчик, Хеопс открыл его и, вытащив продолговатую изящную коробочку, положил ее на стол, поближе к Боннарду. На крышке было напечатано: «Ван Клиф и Апель».
Ювелир бесстрастно открыл крышку. Достав из ящика стола бархатную салфетку, он разложил на ней колье. Сапфиры вспыхнули синим огнем. Окружавшие их бриллианты засверкали, словно лед. Дыхание Хеопса участилось, но Боннард даже не взглянул на него. Он включил мощные лампы и потянулся за лупой. В данный момент самый прекрасный драгоценный камень для него ничем не отличался от простого обручального кольца. Это был просто товар. Только когда он будет показывать товар потенциальному покупателю, его отношение к нему изменится. Тогда он будет лебезить, нахваливая колье самыми пышными фразами.
– Лучший образец, не так ли? – спросил Хеопс улыбаясь. Боннард молча изучал каждый камень.
«Сноб, – подумал про себя Хеопс. – Он считает, что лучше всех разбирается в камнях». Чтобы как-то отвлечься, он стал заниматься подсчетами. Возможно, ему удастся получить за колье половину его продажной цены, а эта цена, насколько он знал, была не меньше двухсот пятидесяти тысяч франков. Он поздравил себя с тем, что ему удалось купить его всего за каких-то пятнадцать тысяч. Возможно, Боннард купит его за сто двадцать пять тысяч. Доход в сто десять тысяч – совсем неплохая цена за один поход к ювелиру. Да, совсем неплохая. Остается надеяться, что женщина, которая продала ему колье, будет и дальше приносить ему свои драгоценности. Скорее всего так оно и будет, она ведь не пошла к более дорогим ювелирам и не знает, что он не сдержал своего обещания по части продажи изделий. Большая часть драгоценностей была куплена магазинами, расположенными на бульваре Фобур-Сен-Оноре. А остальные взяли в магазины, находившиеся в трех кварталах от того места, где они были куплены.
Хеопс снова промокнул лоб носовым платком. Оставалось только надеяться, что она не слишком скоро узнает об этом. Она была для него курочкой, несшей золотые яйца. Яйца в целых двадцать четыре карата.
Глава 9
Время приближалось к трем, и в комнате было темно. Элен сидела у окна и смотрела на падавший снег. Подтянув колени к подбородку, она уперлась лбом в оконное стекло.
Прошло уже несколько часов. Ее глаза всматривались в ночь. Через толстое бронированное стекло мир за окном казался искаженным. Все словно вытягивалось или сплющивалось в зависимости от того, под каким углом она смотрела. «Прямо как в зеркалах комнаты смеха», – подумала она. Только на самом деле ничего смешного не было. Наоборот, все очень страшно. Очень.
До сегодняшнего дня все шло просто расчудесно. Она стала топ-моделью у Одиль Жоли и пользовалась всеми благами, которые предоставлял ей граф. От него она получила целый гардероб самой модной одежды, драгоценности, которые она регулярно продавала, чтобы платить Хеберле, и целых три манто. Благодаря ему она жила в большом особняке на бульваре Майо. Она вырвалась из узких грязных улочек Монмартра и убежала от ужасов Сен-Назера. Она была на пути к вершине.
А что теперь? Теперь все пошло кувырком. Прошли уже все сроки. Врач подтвердил самые худшие ее опасения: она была на третьем месяце беременности. Закусив губу, она размышляла, что ей делать дальше.
Она манекенщица. Ей ли не знать, что случается с беременными манекенщицами. Они просто перестают существовать в мире моды. Она знала, как крупно ей повезло, когда она получила работу модели. Она знала также, что сотни, нет, тысячи красивых девушек ждут своего часа и готовы в любое время занять ее место. И кроме того, она где-то слышала, что беременность приводит к растяжкам на животе. Вполне возможно. Опять же нельзя взять отпуск, чтобы куда-нибудь уехать и там родить ребенка. Когда она вернется, ее место будет уже занято. А оставшись без работы, ей дитя не вырастить. Получается замкнутый порочный круг.
И ко всему прочему еще и сам граф. Она никогда не питала относительно него никаких иллюзий. Для него она была просто дорогой игрушкой, которую он поселил в кукольном домике. Он никогда не захочет иметь дело с беременной любовницей. Стоит ему только узнать о ее беременности, как он немедленно вышвырнет ее вон. Самое большее, на что она может рассчитывать, – так это на своего рода финансовую поддержку. Ей придется освободить особняк и подыскивать себе новое жилье.
И наконец, главное, ее мечта, ее цель – журнал. Она уже даже придумала ему название – «Ле Мод». Журнал – это единственный ребенок, которого она действительно хочет. Элен сокрушенно покачала головой: ребенок. Ребенок. Он еще не родился, а все уже вертится вокруг него.
Она импульсивно вытянула ноги и погладила живот. Пока еще плоский и упругий. Пока еще ничего не заметно, но это пока. Через пару месяцев живот вырастет. А вот жизнь в нем бьется уже сейчас. Она ощущала в себе эту бесконечно малую искорку жизни.
Элен закрыла глаза и глубоко вздохнула. За эти несколько часов у нее созрел план. Случайная мысль, промелькнувшая как облачко, превратилась в черную безобразную тучу. Но это был единственный выход из создавшегося положения.

НАСТОЯЩЕЕ
Пятница, 12 января
Глава 1
Элен и Эдмонд вышли из лифта на двадцать первом этаже «Манхэттен-банка». Элен выглядела очень элегантно: соболья шубка, соболья шапка, костюм от Живанши цвета слоновой кости, коричневатого цвета блузка. Единственным украшением была нитка жемчуга у нее на шее. Сумочка и туфли прекрасно гармонировали с костюмом и были выделаны из кожи ящерицы. Дипломат у нее в руках из магазина «Ботега Венета» на Мэдисон-авеню стоил две тысячи долларов.
Этим утром Элен подбирала свой туалет с особым тщанием. В таком ансамбле она выглядела сдержанной и где-то даже консервативной, что наводило на мысль о наследственных деньгах. Это был своего рода камуфляж, так как ее деньги определенно не были наследственными. Но сегодня небольшой маскарад не повредит. Внешний вид всегда имеет большое значение.
Элен посмотрела на знакомую надпись на стене приемной: «Международное отделение коммерческого банка». Эта часть «Манхэттена», а также отделение личных вкладов этажом ниже являлись частью банковского мира, скрытой от обычных вкладчиков. Здесь, в обитых плюшем отдельных кабинах, принимали только важных клиентов и в точно назначенное время. Когда речь идет о миллионах долларов, не надо стоять в общей очереди и ждать, пока тебя обслужит обыкновенный кассир или нерасторопный банковский служащий. Здесь, наверху, обслуживание было первоклассным: профессиональным, эффективным и очень быстрым.
Секретарша улыбнулась посетителям заученной улыбкой.
– Чем могу служить? – вежливо осведомилась она.
– У нас назначена встреча с мистером Ровеном, – ответил Эдмонд.
Секретарша взялась за трубку селектора.
– Как мне о вас доложить? – спросила она.
– Мисс Жано, – отозвался Эдмонд.
– Минуточку. – Секретарша с извиняющейся улыбкой набрала четырехзначный номер и что-то проворковала в трубку. Положив трубку, она радостно, сообщила: – Комната два-один-ноль-семь. – Она махнула рукой вдоль коридора. – По правую сторону, – добавила она. – Мистер Ровен ждет вас.
– Спасибо. – Эдмонд, взяв Элен под руку, повел ее по устланному голубым ковром коридору. По стенам с обеих сторон висели фотографии всемирно известных отделений «Манхэттен-банка».
Возле двери комнаты 2107 они увидели молодого человека, привинчивающего медную табличку. Элен с интересом прочитала: «Р. Ровен. Вице-президент».
Элен вздрогнула: как быстро все меняется в этом мире! Прошел только день после смерти Гора, а уже стерты все следы его пребывания здесь. Внезапно ей стало душно; хорошо, что Эдмонд уже открыл дверь и они вошли в кабинет. Кабинет погибшего человека.
Алиса, пожилая секретарша покойного Гора, подняла на них красные глаза. Видимо, она недавно плакала. Однако, взяв себя в руки, Алиса встала из-за стола и уверенно направилась к кабинету вице-президента. Дважды постучав, она открыла дверь.
– К вам мисс и мистер Жано, мистер Ровен, – сказала она.
Пропустив посетителей, Алиса бесшумно удалилась. Элен вздрогнула: в кабинете было почти темно. Большое пространство окна закрывал огромный кусок фанеры, не пропуская света и закрывая вид. Элен зябко повела плечами.
– Роберт Ровен, – представился вошедшим мистер Ровен.
Элен, расстегнув соболью шубку, села на стул, Эдмонд расположился рядом. Элен немного смутил тот факт, что преемник Гора был совершенно не похож на своего предшественника. Она уже давно привыкла к тучности и тяжелой одышке бывшего вице-президента, к его самомнению. Сидевший перед ней человек лет тридцати пяти, худощавый, темноволосый, принадлежал к тому роду людей, которые сами себя «сделали» и всего добились сами. Для своего возраста он был одет довольно мрачно: традиционный костюм в узенькую полосочку и рубашка, какие обычно носят банковские служащие.
Ровен отложил в сторону компьютерную распечатку и заговорил, тщательно подбирая слова:
– В настоящее время я назначен на место мистера Гора. Это временно, и пока неизвестно, сколько все это продлится. Однако я постараюсь, чтобы вы остались довольны. – Он посмотрел на Элен. – «Элен Жано интернэшнл инк.», как мне кажется, осуществляет все свои банковские операции в Америке через «Манхэттен-банк». Не буду скрывать, вы для нас клиент весьма ценный. – Он улыбнулся своей белозубой улыбкой. – К тому же вы самый любимый издатель моей жены, – добавил он.
Элен мило улыбнулась. Весьма уместно.
– Во всяком случае, – продолжал Ровен, – для нас очень важно обеспечить развитие дружеских отношений между вами и «Манхэттен-банком» и найти взаимоприемлемое решение относительно вашего займа в десять миллионов долларов. – Он снова посмотрел на Элен, она в ответ молча кивнула. – При возникших обстоятельствах мне надо глубже вникнуть в вашу проблему, поэтому решение относительно вашего займа откладывается до понедельника.
Элен снова кивнула. Эдмонд предупредил ее, что говорить будет только он.
– Мистер Ровен, – начал брат, – я полностью разделяю позицию «Манхэттен-банка», но как глава международного юридического управления «ЭЖИИ», а также как личный адвокат Элен Жано и ее брат я просил об этой встрече, с тем чтобы ознакомить вас с перечнем причин, в связи с которыми мы нуждаемся в продлении срока займа.
Как вам известно, «ЭЖИИ» является самой большой и самой могущественной корпорацией в мире моды. Мы имеем подписчиков на пяти континентах. Одно только слово в нашем журнале может возвысить или уничтожить многих дизайнеров или мануфактурщиков. С нашей помощью на передний план выдвинулись такие преуспевающие кутюрье, как Холстон, д'Итри, Армани, Жофрей Бине, и это еще не все. Постоянные читатели журнала – а наш ежемесячный тираж превышает двадцать восемь миллионов экземпляров – доверяют нам безоговорочно и на приобретение его тратят ежегодно около шестисот миллионов долларов. Наши расходы на рекламу…
– Вам нет нужды знакомить меня с успехами «Элен Жано интернэшнл инк.», мистер Жано, – прервал Эдмонда Ровен. – Все дело в том, что заем в десять миллионов долларов был сделан не корпорацией, а лично мисс Жано.
– Мисс Жано и «ЭЖИИ» – это одно и то же, – бесстрастно заметил Эдмонд. – А так как она в качестве залога использовала свою долю акций в корпорации, то вы прекрасно себе представляете, что этот заем может повлиять на ее дела, особенно сейчас, когда контроль мисс Жано над корпорацией зависит от вашего решения.
– Я понимаю, – отозвался Ровен. – Не могу понять лишь одного: что вы пытаетесь мне доказать?
Эдмонд полез в карман за сигаретами.
– Можно? – спросил он, вынимая плоский восемнадцатикаратный золотой портсигар от Тиффани.
– Конечно.
Эдмонд выбрал сигарету, постучал ею по крышке портсигара и не спеша закурил. Ему необходимо было выиграть время на обдумывание ответа. Ровен, судя по всему, человек умный, и справиться с ним будет труднее, чем с Гором.
Эдмонд выпустил из ноздрей облако дыма.
– Я только пытаюсь доказать, мистер Ровен, что без руководства мисс Жано, ее вкуса и опыта корпорации грозит опасность быстро утратить свое влияние. Без нее компания, по всей вероятности, очень скоро закроется и станет банкротом в ближайшие пять лет, а то и раньше. Поэтому для мисс Жано жизненно необходимо, чтобы ее залоговые акции, которые держит «Манхэттен-банк», не были проданы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33