— А ядерный конфликт когда назрел? — прервал я его.
— Когда все сдвинулись к нашему столику, — поморщился он, — один американец сел в отдалении и не принимал никакого участия в международной пирушке. А потом встал и говорит:
— Я много раз слышал, что русские могут выпить целый стакан водки сразу, но я этому никогда не поверю.
— Сам уселся, зараза! — возбужденно воскликнул Витюшка. — А все смотрят на меня, что ж я предприниму. Я-то думал, что он славный малый, такой представительный, а он вроде мне вызов бросил, что, мол, кишка тонка?! И так мне почему-то обидно стало за державу…
— Выпил? — посочувствовал я.
— Все это время я пил одно шампанское, а тут он, ухмыляясь, налил мне целый стакан водки и поставил передо мной. Вот ухмылка-то меня больше всего и заела. Ну, думаю, черт с тобой, где наша не пропадала! Выпил. И ты представляешь, Евгешка?! — вскричал гневно Левшин. — Он проводит рукавом по губам и спрашивает, почему я так не делаю? Представляешь?! Он из меня дурака решил сделать! Вот, мол, жлоб русский, водку стаканами жрет и рукавом вытирает, занюхивает!
Мне тоже стало обидно за Левшина.
— У меня в голове все помутилось, пытаюсь ему в ухо заехать, а меня метр держит, орет: «Ты что, дурак! Он же у нас в гостях!» Я ему тоже ору: «У этого козла нет Родины, он везде в гостях и так не научился себя вести! Дай налажу ему в ухо!»
— А дальше?
— Когда американцу кто-то заехал в глаз, меня тут же посадили в такси и отвезли в гостиницу, — развел руками Витюшка. — Не знаю, что было дальше… но третья мировая чуть из-за Витюшки не началась, — закрыл он глаза и, довольный до невозможности, улегся, не раздеваясь, на кровать. — Что-то есть захотелось, — буркнул вскоре Левшин. — Я, наверно, уже дня два не ел, и что-то колет, колет в животе, а вчера опять — как скрутило.
— К врачу ходил?
— Что мне там делать в двадцать восемь лет?
— Каждый день пьешь, поэтому и колет.
— Это я пью?! — вскочил он с кровати. — Да ты посмотри, как вокруг пьют! Я ведь только для веселья. На себя посмотри!
После небольшой перебранки мы лежали и мучительно соображали, где же раздобыть пожрать. Это было Для нас привычным занятием, вариантов было много, особенно у Левшина, но что-то ни одна супермысль в голову не приходила.
— Это же надо вставать, — лениво ворочался на кровати Витюшка. — Нет чтобы кто-нибудь догадался сам принести в номер. Как же ты здесь пять дней прожил! — накинулся он вдруг на меня. — Даже на довольствие не встал, вроде не первый год в филармонии работаешь, ну совсем не шаришь. Ладно, пошли жрать. Одевайся.
Я с радостным криком вскочил, поняв, что у Левшина имеется заначка. Мы вышли из гостиницы, и Витюшка подошел к телефону-автомату.
— Ты куда звонить собрался? — спросил я.
— Надо позвонить в столовую, чтоб придержали пару порций пельменей до нашего прихода, — ответил Левшин и вдруг бросился к проходящей мимо женщине: — Будьте так добры! — закричал он, размахивая над головой пятнадцатью копейками. — Разменяйте позвонить!
— Вы знаете… — озабоченно посмотрела женщина на содержимое кошелька, — вряд ли сумею вам помочь, вот возьмите две копейки.
— Ой, ну что вы… — смутился Витюшка, — так неудобно.
— Берите, берите, самой же приходится звонить, я вас понимаю…
Не успела она сделать и пару шагов, как Левшин уже летел навстречу проходящему мужчине.
— Товарищ! — орал он. — Друг! Брат! Помогите! Разменяйте! Любовница рожает!
— Нечем, — пробормотал пожилой мужчина, выгребая из кармана горсть мелочи.
— Да ладно! — махнул в отчаянии рукой Левшин, забирая с ладони десять копеек. — Сами понимаете, выбирать не приходится! не каждый день любовницы рожают!
— Конечно, — вздохнул мужчина, — не каждый… вот возьмите еще десять копеек… на всякий случай.
— Девушка-а-а! — уже бежал от него Витюшка в противоположную сторону. — Стойте! У вас тоже есть бабушка!
Он обирал прохожих как липку, с веселым криком и неподражаемым жизнелюбием, но когда ему вдруг разменяли пятнадцать копеек, он долго стоял молча и не мог придти в себя от такого конфуза.
— Нет… нет, ты видел! — очнулся он наконец. — Я-то думал, что у нас жлобы перевелись! За две копейки для рабочего человека зажался! Да что б сдох! — завопил Витюшка вдогонку испуганному мужичку. — Да чтоб у тебя на лбу х… вырос! Иди, меняй, — отдал он мне мелочь, — и приступай к работе, на той стороне улицы тоже телефонный автомат есть.
— Ты что? Я не могу…
— Как хочешь, — с сожалением вздохнул Левшин. — У меня на две порции пельменей есть, почему я за тебя должен вкалывать?
Левшин носился возле автомата, останавливая всех подряд. Он уже устал кричать и теперь молча подбегал к прохожему, показывая два пальца, показывая жестом, что надо позвонить. Деньги сыпались веселым ручейком, люди долго оглядывались на него, а Витюшка лишь молча улыбался и махал им рукой.
— Парень, — вдруг дошло до меня. — Зачем глухому две копейки, чтобы позвонить? Тебя же за дурака принимают.
— Я плевать хотел, за кого меня принимают! — закричал Витюшка. — Ты мне лучше ответь, почему я должен тебя все время кормить? С крошками тебя познакомь, уговори их остаться в гостинице тоже я, от Закулисного по голове больше всех получаю, а что ты? Вот тебе пятнадцать копеек, если на порцию пельменей не наскребешь, будешь спать голодным! Давай, нечего дурачком прикидываться, иди работай!
Делать было нечего, жрать хотелось. Я зажал денежку в кулак и со стыдом ждал подходящую жертву. Мимо проходила симпатичная пухленькая молодая женщина. Она смотрела на нас и как-то странно улыбалась.
— Девушка, — подошел я к ней, опустив глаза. — Вы не могли бы…
— Для вас, мальчики, я все могу! — весело расхохоталась она. — Я за вами уже полчаса наблюдаю, думаю, что же это за морские старатели здесь объявились? Витюшка! — запрыгали ямочки на ее румяных щечках.
— И ты меня не узнаешь? — Мы хлопали глазами и напрягали память. — Бедненькие мои, — ласково сказала она. — Как же мне вас жалко, опять без денег и кушать хочется?
— Еще как, — признались мы. — Откуда вы нас знаете?
— Еще бы мне не знать единственных в мире администраторов черного театра. А Люси из ресторана «У озера» вы не помните?
— Люси… — всматривались мы.
— Такая страшная толстая официантка! — весело расхохоталась она.
— Не может быть! — вскричали мы, вспоминая далекое прошлое.
— Ах, артисты вы, мои артисты… — засветились ее глаза счастьем. — Я уже несколько лет замужем, — с гордостью произнесла Люси. — Муж технологом на заводе работает, и еще… — с нежностью и любовью добавила она, — дочке скоро годик будет… Вот так!
Мы с Витюшкой, как два болвана, разглядывали хорошенькую Люси.
— Евгеша, — вдруг обратилась она ко мне. — Извини, но я часто вспоминала тебя… Как ты живешь? Ты женился на своей женщине?
— Не надо об этом, — заглянул я ей в глаза.
Она все поняла, вернее все, что было нужно. Она была матерью, а это такое счастье.
— Витюшка? — обратилась к нему Люси. — А как ты?
В первый раз в жизни Левшин не нашелся, что ответить. Он молчал, опустив глаза.
— Мальчики, — вдруг серьезным голосом тихо сказала Люси. — В жизни есть только одна вещь, ради которой стоит жить, — это любовь. Поверьте мне, уж я-то знаю, что говорю. Ах, если б вы видели мою дочурку…
Люси вынула из сумочки четвертной билет и протянула его нам.
— Мальчики, как я хочу, чтобы вы тоже были счастливы, всей душой вам этого желаю, — нежно взглянула она.
Люси поцеловала нас обоих троекратно в губы и пошла легко и гордо, независимая и счастливая, не оглядываясь больше» на свое прошлое, которое недоуменно и ошарашено таращилось ей вслед.

* * *
Рано утром к гостинице «Медовый месяц» подъехал автобус, из окон которого высовывались возбужденные «мойдодыровцы».
— Ура! — завопили мы. — Даешь суточные!
Из автобуса выскочил трясущийся Закулисный с бешеными глазами.
— Так! — гневно подпрыгнул он. — Сделали концерты?
— Обижаете! — тут же завопил Витюшка.
— А-а, пареньки! — выскочил Женек. — Приветик, банкетик, откатик! Даешь Мухоморовку!
Вслед за ним показались остальные «мойдодыровцы», и последней вышла с постаревшим лицом Елена Дмитриевна.
В нашей комнате собрался весь рядовой состав. Не успели обменяться впечатлениями, как вбежал Закулисный.
— Так! — заорал он с порога высокомерным презрительным голосом. — Сидите? Левшин, ну-ка, выйди со мной!
Витюшка вышел.
— Все, — буркнул Видов. — Началось.
Не прошло и минуты, показались Елена Дмитриевна с Иркой, у которой под глазами виднелись замазанные синяки.
— Где он? — трагично всплеснула руками Елена
Дмитриевна. — Где?
— С Витюшкой, только что вышли, — ответил за всех Женек.
— Ира! — вскричала Закулисная. — Догони его! Ирка рванулась было к двери, но тут же остановилась.
Она скривила тонкие губы и холодно сквозь зубы произнесла:
— Почему это… я!… — сделала она с вызовом ударение на «я», — буду его догонять? И не подумаю!
Елена Дмитриевна удивленно подняла не нее глаза, хотела что-то сказать, но под Иркиным зеленым взглядом ее вдруг ставшее злым лицо разгладилось, и она тихо прошептала:
— Да-да… какое горе… Женечка, сбегай, посмотри, где Владимир Федорович…
Пухарчук побежал к двери. В номере повисла скорбная тишина. Ирка презрительно улыбнулась, резко повернулась и вышла, высокой ногой чеканя шаг.
— Как Ира изменилась, — покачала головой Елена Дмитриевна. — Мальчики, — умоляющим голосом обратилась она к нам, — ну хоть вы бы сказали Володе, чтоб он бросил пить! Ведь ему же никак нельзя!
Мы сидели и молча кивали головами. Вскоре Елена Дмитриевна ушла.
— Сейчас Закулисный нажрется и начнет хамить, — мрачно прервал тишину Горе.
— Пьяные все хамы, — баском произнес Видов, — наш не исключение. В прошлый раз, когда сорвался, я чуть со стыда не сгорел перед учителями. Стоит, корчится перед ними, генерального директора всех лилипутов из себя изображает, а потом Пухарчука заставил про себя рассказывать.
— У него запой надолго? — спросил я.
— Черт его знает… — пожал плечами Видов. — В прошлый раз полгода пил, другой бы в ящик давно сыграл, а этому только на пользу идет… шлаки из организма выгоняет.
В дверь ударили ногой — и показался самодовольный сияющий Закулисный, пьянее водки. За ним появился смеющийся Левшин.
— Так! — прорычал Закулисный. — Все отсюда, сейчас к нам тетки придут… Что уставился! — упал он под ноги Пете. — Не понял?…
Горе с перекошенным лицом перешагнул через него.
— Ну чего? — кое-как поднялся Закулисный. — Все отсюда! — врезался он головой в стену.
— Володька! — ухмыляясь воскликнул Левшин. — Хорош бухтеть! Давай лучше червонец, а то не хватит!
Закулисный выпучил на него бестолковые глаза, потом медленно поднялся с пола, принял грозный вид, погрозил в стену кулаком и вынул из кармана горсть смятых бумажек.
— Левшин… — прохрипел Закулисный, рассыпав деньги. — Где тетки?
— Вовец, ща наладим! — Витюшка с криком бросился поднимать деньги и рассовывать по карманам. — Нет проблем!
— Где тетки… — громко икнул и подавился Закулисный. — Левшин… — завалился он на кровать и тут же захрапел. Горе, сжимая кулачищи, с ненавистью смотрел то на Закулисного, то на Левшина.
— При чем здесь я! — вскричал Витюшка, чувствуя, что ему сейчас может обломиться.
— Я тебя когда-нибудь вместе с ним урою! — прошипел Горе, грохнув дверью.
— Ну что, крошки будут? — улыбнулся Видов.
— Еще никого не снимал, — усмехнулся Левшин. — Так, Закулисного на коньячок немного опустил. Этот пупок сейчас как на директора гостиницы набросился: люкс ему не тот дали! Мы целый день для него выбивали, он всего один в гостинице. Теперь из-за Владимира Федоровича, — в гневе плюнул на Закулисного Витюшка, — будем спать на улице!
— Что ж делать? — спросил я.
— Умолять директора, — хмыкнул он. — Лобызать и кланяться! Первый раз, что ли?
Мы пошли с Левшиным на поклон. Видов остался в номере.
Он выглянул в коридор. Никого. Закрыл дверь и подошел к Закулисному, который, раскинув свои кривые ножки по чистой простыне, храпел, пуская слюни на мою подушку.
Коля толкнул его. Потом еще. Владимир Федорович промычал и захрапел еще сильнее. Видов стал шарить по брюкам, запустил руку в боковой карман пиджака и вынул оттуда пачку купюр по двадцать пять рублей. Отсчитал себе половину, остальные положил на место. Открыл Дверь. Сел напротив, закурил и пристально стал всматриваться в Закулисного.
— Все-таки ты сдохнешь, — громко, как бы размышляя вслух, спокойным голосом произнес он. — На этот Раз тебе не выкарабкаться.
Видов прошелся по комнате и снова сел. Внезапно он подбежал к двери и выглянул в коридор. Никого. Опять закрыл дверь на ключ и вынул оставшиеся деньги из бокового кармана Закулисного. Оставил несколько бумажек, засунул их назад в пиджак, остальные деньги спрятал в носок.
— Больше ты не увидишь свой «Мойдодыр», — склонился над Закулисным Видов и чуть сдавил двумя пальцами кадык.
Потом, усмехаясь сам над собой, звонко щелкнул Закулисного по лбу, кинулся к двери и открыл замок.
— Достал он меня, — зевнул Коля, когда мы пришли. — Несколько раз просыпался, все про какие-то деньги бурчал. Замучался вас ждать…
— Пропьет, — заваливаясь на свою кровать, ответил весело Левшин, — а потом ищет, в первый раз, что ли? Сегодня надо его на кабак опустить.
— Позовете тогда, — лениво поднялся Видов, направляясь к двери.
— Подожди, — бросил я Коле. — К Женьку заскочу. Мы вышли. Левшин скинул туфли и равнодушно взглянул на пьяного Закулисного.
— Вовка! — заорал он. — Вставай, крошки пришли! Он усмехнулся, весело распушил усы, улегся на спину, закрыл глаза и добавил:
— Крошек ему подавай. Да кто с тобой ляжет… с образиной? Вовка! — вновь завопил он. — На рожу свою посмотри! Ладно… — пролепетал он, поворачиваясь на бок, — Витюшка что-нибудь придумает. Как же вы мне все надоели. Шесть миллиардов на Витюшкиной шее… все Витюшка, Витюшка, Витюш…

* * *
Левшина разбудили пинком в область позвоночника.
— Где деньги?! — с пеной во рту прыгал по номеру Закулисный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30