Пять долларов в час наличными – в то время как на Брайтоне и на три невозможно устроиться – родственники стали смотреть на Регину, как на национального героя. А бойфренд-адвокат – это звучит гордо. К тому же, согласитесь, бойфренд воспринимается лучше, чем любовник. Для слуха русского.

***
О– па! На Брайтоне пошли аресты. Заметьте, не на Ошеан Вью, где снять девочку можно в любое время суток, не на Брайтон Бич Авеню, где порой торговля идёт мимо кассового аппарата, а на тихой Тринадцатой улице, в доме, в котором живут Изя и Шелла. В той тихой Одессе, которая далека от Привоза. И кого взяли? Двух милых старушек, восьмидесятилетних Ханну Марковну и Иду Моисеевну. Их вывели в наручниках, вокруг собран был полк полицейских машин, посадили в одну из них и под эскортом увезли. Предполагали, по-видимому, что старушки будут отстреливаться -иначе чем обязаны почётному караулу?
В теленовостях пояснили – старушки были заурядными продавцами наркотиков. Обслуживали клиентов, не выходя из дому. Ужас! Живём на Брайтоне, как на пороховой бочке.

***
Посещение Региной курсов не прошло даром. Не стоило большого труда выяснить, что если Регине гранты на обучение не положены, но существует Слава Львовна, у которой эти гранты есть, то в чём же дело. В Одессе эти вещи понимают с полуслова. Для иногородних: какая разница, кто будет зарегистрирован, а кто – учиться. Главное, чтобы нужная сумма оказалась на счету. Первый закон бизнеса: каждый должен получить свой интерес.
Днём Регина работала, по вечерам изучала Cobol – в связи с угрозой сбоя компьютерных систем в двухтысячном году в Америке начался спрос на программистов, и русская улица вовремя уловила, откуда дует ветер. На Борю у неё совсем не хватало времени, но он, умный мальчик, не роптал и довольствовался субботними встречами.
А что Парикмахеры? Они как будто из Одессы не уезжали. Перед каждым домом на Тринадцатом Брайтоне вечерами собирался совет старейшин. Постоянные члены его уважительно относились друг к другу, и чтобы не возникало конфликтов в палате лордов, никогда не расставались со своими стульями. Более того, любой желающий, что вполне демократично, мог присоединиться и бесплатно постоять рядом – набраться мудрости.
– То что придумают наши, американцы в жизни не додумаются. Им придёт в голову разбавлять молоко водой или сметану кефиром? Это чисто одесские дела. А теперь раскиньте мозгами: чем бензин отличается от молока? Это же как дважды два – можно не спрашивать. Зяма купил автозаправку и стал делать коктейль – смешивать дорогие сорта бензина с дешёвыми. Только и всего. Что, от этого машина перестала ездить? Или мотор заглох? Мелочь, но Коза Ностра, чтобы понять элементарные вещи, нужно закончить Гарвард. На Привозе этому учат на второй день.
Потоптавшись пару вечеров в кулуарах совета старейшин, Парикмахеры выяснили кое-что и для себя: в синагоге на Сибриз Авеню Брамсон ОРТ колледж открыл группы изучения английского языка и начальные компьютерные классы. И они сели за парты.

***
Стадион ЧГМП в лучшие годы не был так заполнен, как классы в колледже. Контрамарку в дирижёрскую яму Оперного театра легче было получить, чем место у компьютера.
– Встань! Это моё место!
– Ты что его купил?
– Я здесь сижу с первого занятия!
– Дома сиди! А здесь колледж. Кто первый пришёл, тот и сел.
– Я всё равно не дам тебе работать! – в разговор вступают локти и кисти рук. Преподаватель, профессор из Гомеля, безуспешно пытается вмешаться и замолкает в растерянности.
Страсти накаляются:
– Посмотрите на этого нахала! Это что, твой персональный компьютер?
– Закрой свою балаболку! А то я тебя сейчас так двину, что мама родная тебя не узнает!
После такого концерта – Парикмахеры, к счастью, оказались зрителями, – они потеряли интерес к компьютеру, и весь семестр просидели за спинами счастливых владельцев мышки и клавиатуры. Иногда в конце занятия им милостиво позволялось немного покликать и чего-то попечатать. Word Perfect и DOS прошли мимо, но Парикмахеры не расстраивались. Главное – английский. А двадцать человек в английском классе или тридцать – все в равных условиях. Что делать, если понаехало столько народу и нервы у людей не железные. От Моисея ушла жена, и он живёт с пожилой мамой. Понятно теперь, почему за место у компьютера он борется, как за курицу в очереди на Пантелеймоновской?
А что светит в пятьдесят восемь лет Цукерману, глазному врачу из Киева? В кабинет врача он может попасть только как пациент. Молодая жена его поняла это ещё в Италии. Забеременела быстренько от местного негоцианта и помахала Цукерману ручкой. Вот он и чудит. Заходит в синагогу и крестится. Это в лучшем случае. В худшем – набрасывается в конце занятия на преподавателя бухгалтерии, что тот бездарь – он его не понимает, не хочет понимать и вообще устроит ему «весёлую» жизнь.

***
Тс– с… Шелла нашла подработку. Работа не пыльная, но и не очень престижная, поэтому не будем распространяться. Но всё-таки…
Соседка по дому устроилась одновременно в два офиса по уходу за пожилыми людьми. В её обязаности входит присматривать за русскоговорящими старушками – выгуливать, оказывать лёгкую помощь по дому. Платят немного, зато есть пенсионный план и медицинская страховка на всю семью. С одной старушкой соседка договорилась чётко – деньги пополам. Она приходит к ней раз в две недели и заносит половину чека – все счастливы. Другую старушку она уступила Шелле. Неофициально, конечно. И за вычетом налогов платит ей три доллара в час. Вы можете предложить больше? Нет? О чём тогда разговор…
Соседка пытается открыть свой бизнес – бюро путешествий – и работает на дому. Так дешевле. А что она имеет, отдав Шелле клиента? Медицинскую страховку и небольшие комиссионные.
Зато Шелла при деле.
Клиентка её, семидесятипятилетняя старушка из Львова, особо Шеллу не доставала. Разве что фраза: «Ой, ты моя люба дорогая», вставляемая каждые пять минут и обращённая ко всем. Независимо от пола, возраста, степени знакомства, по поводу и без. Сперва Шеллу это веселило, затем стало раздражать, но если всё остальное её устраивало, то с этим недостатком можно смириться.
– Посмотрим, какой ты будешь в её возрасте, – утешил её Изя, когда по дороге из колледжа Шелла поделилась с ним, обозвав старушку попугаем.
– Я до её возраста не доживу, – успокоила его Шелла. И неожиданно, как с цепи сорвалась: «И давай на этом закончим разговор! Надоело!»
Изя скривил губы – сама начала, но благоразумно промолчал. В отличие от неё он и цента в дом не приносит.

***
К концу восьмимесячного курса Регина выяснила, что как бы она ни вызубрила Cobol, без грамотно составленного резюме, подтверждённого опыта работы и двух рекомендаций с ней никто из серьёзных людей разговаривать не станет.
Второй закон бизнеса – каждый товар имеет свою цену. Школа Миши на Шипсхедбей роад в этом смысле вне конкуренции. К услугам будущих программистов – натаскивание на интервью (вопросы и ответы), подтверждённый опыт работы, рекомендации, а для слабонервных и неуверенных – техническая поддержка. Хоть пожизненная, если свежеиспечённый программист так и не научится работать самостоятельно.
А дальше – или ты самостоятельно ищешь работу, откликаясь на все объявления в «Нью-Йорк таймс», или Миша может предложить дополнительный сервис – поиск работы через собственную компанию, зарегистрированную им в Нью-Джерси, под прикрытием которой он общается с агентами по трудоустройству и предлагает им своих подопечных. Первый закон бизнеса – все участники процесса должны быть довольны, повторять не надо? Для иногородних, агенты – тоже люди. Живущие, между прочим, на коммисионные.
Не надо оваций – курочка снесла яичко – в мае девяносто третьего Регина открыла дверь школы на Шипсхедбей роад.
На лекции о прохождении интервью народ валил, как на Кашпировского.
– Обычно первое интервью – телефонное. И вам это на руку. Развесьте по всей квартире листики с ответами на вопросы. Я, надеюсь, радиотелефон у вас есть? Чувак вам задал вопрос. Не торопитесь с ответом. Лёгкое раздумье, вы ищете нужный листик – имитируя интервируемого, Миша не торопясь подходит к стене с прижатой к уху трубкой, и делает вид, что начинает читать, – только не выпаливайте ответ, как стихотворение. У вас же идёт мыслительный процесс. – Миша прикладывает палец ко лбу, наглядно показывая, где именно. – Новый вопрос. О'кэй… – Все смеются, наблюдая, как Миша дефилирует вдоль стены и ищет нужный листик.
– Второе интервью, если вы, дай бог, прошли первое, персональное. Чувак хочет на вас посмотреть. Сбрейте пейсы, если они у вас есть – народ смеётся и весело переглядывается, – таковых, мол, у нас нет. – В шкафу наготове должен быть костюм с накрахмаленной рубашкой и галстучком. И не забудьте о дезодоранте. Это Америка.
В заключение лихо проведенной лекции Миша рассказывает смешные истории о первом рабочем дне его питомцев.
– Итак, дай бог, всё позади, и компания дала вам оффер. Что такое оффер, надеюсь, все знают? «Предложение руки и сердца» – на всякий случай переводит Миша. – Первый рабочий день ознакомительный – вас представляют тиму, коллегам вашим, – уточняет Миша, – показывают, где у них кухня, туалет…
У меня был студент, Семён… После завершения ознакомительной процедуры менеджер подводит его к рабочему месту и говорит: «Лог ин», жестом руки указывая на кресло. Тот хватает его за руку и представляется: «Семён». – Все ухохатываются, довольные своими познаниями английского языка и тупостью Семёна. Это же так просто – войди в систему, стартуй.
– А как менеджер отреагировал? – спрашивает наиболее бойкий. – Тут же его уволил?
– Он улыбнулся. Решил, что тот пошутил. Сейчас Семён, слава богу, имеет под сто тысяч. – Все завистливо вздыхают, рвутся на интервью – скорей бы добраться до этих лохов-американцев – и засыпают Мишу вопросами: «Когда будет готово моё резюме?»
Через два месяца, когда все приготовления были завершены, Регина вышла на маркет. Девочки, с которыми она училась, получив резюме, бравировали: «Мы выходим на панель», и слегка приподнимали юбку, показывая друг другу, как они будут проходить интервью. Наиболее решительные готовы были при этом продемонстрировать канкан.
Регина поддакивала: «Право первой ночи за менеджером». К этому моменту Боря помог ей сделать рабочую визу и в подготовленном Мишей резюме значилось, что она уже год как работает в «Меррилл Линче». Больший срок указать нельзя было – как ни крути, Регина в стране всего полтора года. Зато образование в масть – мехмат Одесского университета.
Когда Регина в первый раз прочла резюме, она испугалась: «Не круто ли? Мехмат универа… А вдруг проверят?» – и стала просить Мишу написать что-нибудь попроще.
Миша засмеял её: «Кто говорил вам такие глупости? Тётя Маня из Мелитополя? Или тётя Фира с Брайтона? Так почему же вы пошли ко мне, а не к ним? Американцы доверчивы как дети. А если вы ещё положите руку на Библию, то вам поверят, даже если вы скажете, что вы внебрачная дочь Клинтона. Или Майкла Джексона».
Регина успокоилась: «По-видимому, так оно и есть. Сколько людей до меня устроились и не задавали глупых вопросов».
Она выписала из «Нью-Йорк таймс» с десяток адресов фирм, ищущих программистов со знанием Cobol'а, и разослала по факсу резюме. Следуя Мишиному совету, в дневное время она не снимала телефонную трубку, заставляя звонящего оставить на автоответчике своё имя, телефон и название компании. Затем она многократно прокручивала запись, пытаясь разобрать, что же ей наговорили, и только после этого, настроившись и разложив на диване конспекты, отзванивала. После десятого звонка, когда в очередной раз дрожащим голосом она отвечала на стандартный набор вопросов – где она сейчас работает, какая у неё зарплата и есть ли медицинская страховка, – она настолько свыклась с созданной Мишей легендой, что сама в неё поверила и стала лгать не краснея. С куражом. Была не была…

***
Ещё раз о географии. Подкова Южного Бруклина обращена к Атлантическому океану. В центре – Брайтон. Слева и справа – шпоры. Правая, если стоять лицом к океану, – Кони Айленд, левая – Манхэттен Бич.
К Манхэттену Манхэттен Бич никакого отношения не имеет. Как говорится, где имение, а где вода. Возможно, он назван был так потому, что облюбован был когда-то для отдыха богатыми манхэттенцами. Тут и сейчас не хило – миллионные домики аккуратно вписываются в местный ландшафт.
«Наши» давно положили на Манхэттен Бич глаз, и когда Боря разбогатеет, он обязательно купит здесь дом. А пока начинающий адвокат живёт на Эммонс Авеню, в односпальной квартире, окнами выходящей на узкий залив, на противоположной стороне которого дразнится Манхэттен Бич. Чтобы попасть туда с Эммонс Авеню, достаточно перейти узенький пешеходный мостик или… наскрести несколько сот тысяч долларов на первоначальный взнос.
Левая шпора Брайтона обвита ресторанами, мотелями, плавучим казино… Правая – Кони Айленд, начиная с Двенадцатой Вест, засыпана домами для малоимущих, автомастерскими и магазинами «99 центов». Здесь селятся афроамериканцы. Сюда же в поисках дешёвых квартир рвутся неамбициозные семьи российских эмигрантов, прибитые к пляжу Кони Айленд волной девяностых годов. Вечерами они не торопятся выходить на улицу, и бордвок – широкий деревянный настил, окантовывающий Кони Айленд и Брайтон Бич пляжи, разговаривает по-русски только на Брайтоне. Наконечник правой шпоры – Сигейт – Морские ворота – издавно отгорожен от Кони Айленд защитной стеной и охраняется местной полицией. Сигейт обжит американскими евреями в начале двадцатого века, но с недавних пор он стал прибежищем нелегалов из стран СНГ. Их привлекают недорогие аппартаменты, полиция и море. И – это немалый плюс – не выходя за пределы Сигейта, легко найти подработку на кэш – уборки квартир, присмотр за детьми…
Особенно много работ появляется в Сигейте на Песах. В поисках хамеца надо вылизать каждый соблюдающий традиции еврейский дом, и Сигейт, не справляясь собственными силами, привлекает клининг леди извне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16