МАЙОР. А ну, отвечай чучело гороховое. ДОЦЕНТ. Не помню. ПОДПОЛКОВНИК КГБ. Вот видите, не помните, а общественность в заблуждение вводите. ОБЩЕСТВЕННОСТЬ. Вводит, вводит, да еще пиво клянчит! ПОДПОЛКОВНИК КГБ. А знаете, чем это пахнет? Антисоветской агитацией и пропагандой. ПОДПОЛКОВНИК МВД. Да еще за распитие алкагольных напитков добавим. ОДИННАДЦАТЫЙ ПРАПОРЩИК. Хватит кудахтать, пошли. ДОЦЕНТ. Куда? ОДИННАДЦАТЫЙ ПРАПОРЩИК. Куда, куда? На лубянкину гору. Докудахтался. Здесь недалеко. ДВЕНАДЦАТЫЙ ПРАПОРЩИК. Гражданин начальник, а со свидетулями что делать будем? ПОДПОЛКОВНИК КГБ. С какими свидетелями? А, с этими. Скажи им, чтобы впредь разборчивее были в своих связях. А если они нам понадобятся, мы их найдем. Вы ведь каждый день здесь бываете, не так ли? СВИДЕТЕЛИ. Так точно, гражданин начальник, каждый день. Все что надо засвидетельствуем. ВТОРОЙ МАЙОР. Товарищ подполковник, смотрите, что я нашел. ТРЕТИЙ МАЙОР. Это я первый нашел! ЧЕТВЕРТЫЙ МАЙОР. Нет я! ПОДПОЛКОВНИК МВД. Прекратить споры. Что вы там нашли? МАЙОРЫ. Вон лежит. ПОДПОЛКОВНИК МВД. Это, наверное, строитель. ПОДПОЛКОВНИК КГБ. Какой строитель? ПОДПОЛКОВНИК МВД. Строитель коммунизма, а может, социализма. Без документов сразу не разбереш. ПОДПОЛКОВНИК КГБ. А что он здесь делает? ПОДПОЛКОВНИК МВД. Наверное готовится к строительству. ПОДПОЛКОВНИК КГБ. Ну, тогда пошли, не будем ему мешать, есть указание Юрия Владимировича: строителей и лифтеров до 5 мая не брать. (уходят). ПЕРВЫЙ ПРАПОРЩИК. А ты, тетка, своего инвалида можешь забрать через час в 38 отделении. Без бутылки не приходи. ТКАЧИХА. Спасибо, служивый, закусочку прихватить? МАЙОР. Ни в коем случае. Не поминки же (уходят). СТРОИТЕЛЬ. (садится). Ушли? (снимает фуфайку) фарооны проклятые! Эй, ты вдова соломенная, почухай спинку. ТКАЧИХА. Никакая я не вдова, никакой он мне не муж, это я так, чтобы не забрали. Незамужняя я! СТРОИТЕЛЬ. Зачем врала? Филониш, что ли? ТКАЧИХА. Да нет, у меня обеденный перерыв. СТРОИТЕЛЬ. И у меня. ТКАЧИХА. Значит, вместе пообедаем. Хрен им, а не бутылку. Сами выпьем. Правильно я говорю? СТРОИТЕЛЬ. Правильно, а вот за то, что органы обманула, на полстакана тебе меньше будет. ТКАЧИХА. А ты ведь тоже их обманул. СТРОИТЕЛЬ. Чухай, чухай, а то через 20 минут снова придут. ТКАЧИХА. Чтобы я еще в эти Сандуны еще пошла. Пропади они пропадом. Нервотрепка одна. ЗАВСЕГДАТАИ. Правильно. Работать надо, а не по баням ходить. Да звравствует аргументированное обоснование разбитного социализма.
Диалог Тысяча Четвертый
9 февраля 1984 года.16 часов 10 минут.
Москва.Кремль.Приемный покой имени
Л.И.Брежнева.Посреди комнаты на горшке
сидит Совесть партии - законный наслед
ник малоземельного Генсека.Справа от нее
друзья народа и родственники покойно
го.Слева - безволосый юрист с агрономи
ческим уклоном.На нем голубая майка и
красный галстук с недоделанной вышивкой
Главный друг народа поправляет салфетку
на груди Совести и обращает ее внимание
на вышитое желтым по красному:"Коммунизм
это молодость мира".
ЧЕРНЕНКО. Ты что это сегодня вырядился, Михаил? МИХАИЛ. Так праздник на носу, Костантин Устинович. ЧЕРНЕНКО. Какой праздник? МИХАИЛ. День Советской Армии. ЧЕРНЕНКО. Так это когда еще будет! До него еще дожить надо. МИХАИЛ. Доживем. А это (показывает на галстук) - подарок от Раисы Максимовны. Она у меня страсть как вышивать любит. ЧЕРНЕНКО. Это хорошо, когда баба вышивать любит. Самое бабье дело. МИХАИЛ. Она и вам вышила. Поглядите (достает из-за пазухи, читает). "Нам не страшен Змей Горыныч, если с нами наш Устиныч". Здорово, да? ЧЕРНЕНКО. А откуда у ней мои плавки? МИХАИЛ. Ума не приложу. Она у меня такая затейница - лучше не спрашивать. ЧЕРНЕНКО. А насчет Горыныча, это она зря. Узнает Юрий Владимирович, что вы его так величаете-рассердится. МИХАИЛ. Не рассердится (смеется). Уже не рассердится, Константин Устинович. ЧЕРНЕНКО. (поворачивается к другу народа). Ну что ты меня все дергаешь. Галстук как галстук. Скажи своей бабе и тебе вышьет. ГРИШИН. (шепчет) А вы спросите его, что там написано. ЧЕРНЕНКО. Где? ГРИШИН. Шепчет на галстуке. ЧЕРНЕНКО. А ну, покажи вышивку! МИХАИЛ. Пожалуйста, Константин Устиныч. Хотите примерить? Помочь? ЧЕРНЕНКО.Да не плавки, галстук покажи (читает): "Ком-му-низм-э-то мо-ло-дость-мира - и" (поворачивается к Гришину). Ну и что? Все правильно. ГРИШИН. (шепчет) А вы спросите его, что значит "и" ЧЕРНЕНКО. Какое "и"? ГРИШИН. В конце вышивки. ЧЕРНЕНКО. Я и сам знаю. Ты что меня совсем за дурака держишь? "И" - это буква. Отстань. А ты, Михаил, с огнем играешь. Это надо же! Генерального Горынычем обозвать. Забери свои плавки. Под монастырь меня подвести хочешь. Он хоть и незаконный наследник, а тряхануть может, будь здоров. Вчера, вот, бани и парикмахерские приказал закрыть. МИХАИЛ. Не тряханет (смеется) Уже не тряханет, Константин Устинович. И бани откроем, и парикмахерские. ЧЕРНЕНКО. Что ты все хихикаешь? Дохихикаешся. Что значит откроем? Кто откроет? МИХАИЛ. Вы, Константин Устинович.
ЧЕРНЕНКО. С ума сошел. Ты соображаешь, что говоришь? Поссорить нас хочешь? МИХАИЛ. Не с кем ссорить, Константин Устинович, не с кем. Нет больше товарища Андропова. ЧЕРНЕНКО. Чего-чего? ГРИШИН (шепчет). Юрий Владимирович застрелился. ЧЕРНЕНКО. Что ты сказал? Сейчас же повтори! МИХАИЛ. Ушел из жизни верный ученик товарища Черненко, крупный специалист по упорядочению быта и досуга советских масс. ГРИШИН. (шепчет) Врет, никуда он не ушел. Застрелился, подлец. Два часа назад. ЧЕРНЕНКО. Кто сказал? ГРИШИН. Галина Леонидовна. ЧЕРНЕНКО. А она откуда знает? ГРИШИН. Говорит, что сама видела. ЧЕРНЕНКО. Как сама? ГРИШИН. Она у него в это время на приеме была. ЧЕРНЕНКО. На каком приеме? Я же говорил ей: со всеми просьбами ко мне! ГРИШИН. Она не с просьбой была. По делу: письмо из Омска привезла. ЧЕРНЕНКО. Какое письмо? ГРИШИН. От партийной организации ЖЭКа имени Карла Маркса и Леона Брежнева. ЧЕРНЕНКО. Чертовщина какая-то. При чем тут Галина? ГРИШИН. Она курирует все жэковские и цирковые парторганизации. ЧЕРНЕНКО. Она же беспартийная. ГРИШИН. На общественных началах. ЧЕРНЕНКО. Ну и что, дальше? ГРИШИН. А дальше: он прочел письмо и застрелился. Прямо при Галине Леонидовне. ЧЕРНЕНКО. А что в письме-то было? ГРИШИН. Омские коммунисты написали письмо Генеральному, что никак не могут найти человека, который взял бы на себя выполнение решений пятого съезда РСДРП. ЧЕРНЕНКО. Так и написали? ГРИШИН. Так и написали. ЧЕРНЕНКО. Не может быть! ГРИШИН. Может, сам видел. ЧЕРНЕНКО. И застрелился, говоришь? ГРИЩИН. Да, Галина Леонидовна пыталась его своей грудью прикрыть не успела. ЧЕРНЕНКО. Неужели грудью? ГРИШИН. Сразу двумя навалилкась, еле оттащил. ЧЕРНЕНКО. Так ты что, тоже там был? ГРИШИН. Да с письмом от пограничников Сенегала. ЧЕРНЕНКО. Удивительный ты человек, Виктор, всюду поспеваешь! ГРИШИН. У вас учусь, Константин Устиныч. МИХАИЛ. Да здравствует верный продолжатель длел и задумок Ильича! Ура! ЧЕРНЕНКО. Ты что мои плавки натянул? МИХАИЛ. Так вы же отказались. ЧЕРНЕНКО. Давай взад, я передумал. Значит, Горыныч, говоришь.Молодец-не в бровь, а в глаз ГРИШИН. И Галстук, молодой человек, тоже снимите. Рано нас в старики записывать. Думаете, я не знаю, что там дальше за буковкой "и". ЧЕРНЕНКО. Не ссорьтесь. Не ссорьтесь. Такой день, а вы ссоритесь. А тебе, Михаил без галстука даже лучже. Ты в нем на Винни-Пуха похож. Так что? Опять Пленум собирать будем? ГРИШИН. Зачем? ЧЕРНЕНКО. Ну как же, надо же решить, кто дальше державой секретарить будет. МИХАИЛ. Так и так ясно, зачем собирать? ЧЕРНЕНКО. Что тебе ясно, Винни-Пух? МИХАИЛ. Да здравствует основоположник... ЧЕРНЕНКО. Не шуми. Выражайся конкретнее. МИХАИЛ. Я за конкретику не отвечаю. ЧЕРНЕНКО. А за что ты отвечаешь? МИХАИЛ. За продовольственную программу. ЧЕРНЕНКО. За продовольствие значит. МИХАИЛ. Не за продовольствие,а за продовольственную программу. Обеспечиваю комплексность и поступательность грядущего изобилия. ЧЕРНЕНКО. Виктор, это ты мне вчера докладывал, что в стране жрать нечего? ГРИШИН. Я! ЧЕРНЕНКО. А откуда у тебя эти сведения? ГРИШИН. Информация получена от нашего резидента в Монако. Ему удалось проникнуть на заседание ихнего казино, где обсуждался вопрос об оказании помощи голодающим Нечерноземья. ЧЕРНЕНКО. Так это же вмешательство в наши внутренние дела. ГРИШИН. Мы уже отреагировали: послали телеграмму протеста и двенадцать вагонов черной икры. ЧЕРНЕНКО. А икру зачем? ГРИШИН.Чтобы подавились от нашего изобилия. ЧЕРНЕНКО. А может лучше было эту икру отдать товарищам из Нечерноземья? ГРИШИН. Не берут. У товарищей она и так есть, а остальные ее не любят. МИХАИЛ. Они потому и Нечерноземьем называются, Константин Устиныч, что ничего черного не любят. ЧЕРНЕНКО. Ну, так что будем делать? Кого Генсеком назначим? ГРИШИН. Константин Устинович, вы же обещали! ЧЕРНЕНКО. Я передумал. Вы тут без моего ведома икру вагонами вывозите,а я за вас отвечать буду. В такой стране я управлять не хочу. ГРИШИН. И не надо, Константин Устинович, неуправляемой державе нужен не управляющий, а ласковый, все понимающий руководитель. ЧЕРНЕНКО. Ты так думаешь? ГРИШИН. Уверен. И не только я, все так думают. МИХАИЛ. Нет, не все! ДРУЗЬЯ И РОДСТВЕННИКИ. Что? МИХАИЛ. Я думаю, что Родине нужен не управляющий, а Константин Устинович Черненко - великий наставник зрелой молодежи. ГРИШИН. Фу ты, ну ты. Ну, конечно, же великий. О чем речь. ЧЕРНЕНКО. Ну что ж, воля партии для меня закон. Но чтобы потом никаких претензийй. Поклянитесь, что... ХОР. Клянемся! Клянемся!
Диалог Тысяча Пятый
24 июня 1984 года.12 часов 05 минут.
Москва.Кремль.Реанимационная.На
барокамере плакат"Все на выборы".
Члены коллективного руководства
свободными от бюллетней руками об
меряют пациента.Входит лысый сани
тар.В руках у него коса,на голо
ве-урна для тайного голосования.
ГРОМЫКО. Как, уже? МИХАИЛ. Пора, пора, Андрей Андреевич. Народ заждался. Вся страна застыла у экранов телевизоров. ГРОМЫКО. Будем будить? МИХАИЛ. Вам виднее. ГРИШИН. Надо будить, а то что люди подумают. ГРОМЫКО. При чем тут люди? Надо же думать и о руководителях. И потом, мы ж его уже 9 мая будили. Не бережем мы наши кадры, не бережем. ГРИШИН. Причем тут 9 мая? Сказано же, народ ждет. СОЛОМЕНЦЕВ. При чем тут народ? С каких это пор вы народником стали, Виктор Васильевич? ГРИШИН. С вами станешь. Я же предлагал купить у японцев электронного Устиныча. Не захотели-теперь сами выкручивайтесь. СОЛОМЕНЦЕВ. Ваше предложение противоречит партийной этике: мы не можем тратить партийные деньги не на членов Политбюро. А ввести электронного Устиныча в состав партийного руководства может только Пленум. ГРИШИН. Ну и ввели бы давно. СОЛОМЕНЦЕВ. Пленум же может созвать только Константин Устинович, а ему некогда, сами видите. Вот и получается, что ваше предложение неэтично. ГРИШИН. Все равно придется будить. ГРОМЫКО. Это почему же? ГРИШИН. А кто за него голосовать будет? Я, что ли? Или Вы? ГРОМЫКО. Я не буду, это было бы нарушением конституционных прав товарища Черненко. ГРИШИН. Вот-вот, и я не буду! МИХАИЛ. Ну, пусть не голосует. СОЛОМЕНЦЕВ. Ты что, с ума сошел? Хочешь лишить партию, народ самого важного голоса. Как председатель партийного контроля, я этого не допущу. ГРОМЫКО. Что же ты предлагаешь? СОЛОМЕНЦЕВ. Перенести выборы на 10 марта 1985 года. ГРОМЫКО. Почему именно на 10 марта? СОЛОМЕНЦЕВ. Видите ли, Андрей Андреевич, за 13 лет сидения в Политбюро я установил удивительную закономерность. ГРИШИН. Какую? Леонидовы штаны во все стороны должны? Это я ещераньше тебя установил, но молчу. Молчу потому, что в Политбюро, товарищ Соломенцев, надо не закономерности устанавливать, а Родиной руководить. СОЛОМЕНЦЕВ. Что вы такое говорите? При чем тут штаны Леонида Ильича? И эта ваша ирония насчет наших интернациональных долгов? Не понимаю я вас, товарищ Ваксман. ГРОМЫКО. Ну, ну не ругайтесь. Так почему же именно 10 марта? СОЛОМЕНЦЕВ. Теперь уже не вспомню, о чем это я хотел сказать. Сбили меня с мысли.
МИХАИЛ. Я помню, Михаил Сергеевич. Вы мне об этой закономерности в марте говорили, когда Юрий Владимирович неожиданно на заседание Политбюро явился. СОЛОМЕНЦЕВ. Ах, да, вспомнил! Так вот я установил, что где-то за неделю до Дня Парижской Коммуны все настоящие генеральные секретари оживают, взбадриваются, что ли. ГРОМЫКО. Неужели? СОЛОМЕНЦЕВ. Очень устойчивая закономерность. Проведено 4 раза на Леониде Ильиче и один раз на Юрии Долгоруком. ГРОМЫКО. Как на Юрии Долгоруком. Он же не был Генсеком. СОЛОМЕНЦЕВ. Не может быть! ГРОМЫКО. Посуди сам: если бы Юрий Долгорукй был Генсеком, то мы его похоронили бы на Красной площади. А он стоит на улице Горького, значит никакой он не Генсек. СОЛОМЕНЦЕВ. Да ну, что вы мне такое говорите? Бред какой-то. МИХАИЛ. Андрей Андреевич, вы с Михаилом Сергеевичем о разных Юриях говорите: вы о князе, который напротив Моссовета торчит, он о товарище Андропове, который... ГРОМЫКО. А причем тут Долгорукий? МИХАИЛ. Это народ Юрия Владимировича так прозвал. ГРОМЫКО. Понял. Так, значит, говоришь за неделю до Парижской коммуны. Почему же тогда Леонид Ильич помер? СОЛОМЕНЦЕВ. Я думал об этом. И пришел к выводу, что мы сами виноваты. ГРОМЫКО. Ты кого-то подозреваеш? (обводит взглядом избирателей). АЛИЕВ. Я Ильича не убивал, клянусь матерью. ГРИШИН. У меня алиби: я в это время спал. СОЛОМЕНЦЕВ. Вы меня не так поняли. Мы все виноваты, поторопились с выборами. ГРИШИН. Что значит поторопились? Мы все варианты рассмотрели, как сейчас помню: 1. Закопать старого и избрать нового. 2. Избрать нового и закопать старого. 3. Избрать нового и не закапывать старого. 4. Закопать старого и не избирать нового. Ты что, забыл? СОЛОМЕНЦЕВ. Все, да не все. Самый главный вариант проглядели: не избирать и не закапывать. АЛИЕВ. Как это? СОЛОМЕНЦЕВ. А вот, так. Если бы мы не поторопились с выборами и оставили бы Генсеком Ильича, то в марте каждого года, он был бы с нами, с партией, с народом. АЛИЕВ. Что же ты раньше молчал? Получается, что ты убил Ильича. Это ты, я помню, предложил третий вариант, хотя знал, что избирать нового нельзя. У, убийца! СОЛОМЕНЦЕВ. Я не убивал! ГРИШИН. У него алиби. У него тогда паралич левого полушария был, а при левом параличе партийный руководитель имеет право не отвечать за свои слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15