Гэллико Пол
Маленькое чудо
Поль Гэллико
Маленькое чудо
перевод Светлана Лихачева
Посвящается святому Франциску:
человеку среди святых
Если ехать в Ассизи по меловой, пыльной дороге, что петляет вверх по склону Монте-Субасио, то и дело ныряя в оливковые и кипарисовые рощи, так, что прелестный маленький городок то открывается глазам, то вновь пропадает из виду, рано или поздно вы доберетесь до развилки, где вам придется выбирать между верхним и нижним путем.
Если вы предпочтете нижний, то вскорости въедете в Ассизи через арку зубчатых ворот святого Франциска, - арку это построили еще в XII в. Но если, соблазнившись свежим воздухом и возможностью оказаться чуть ближе к пологу синего итальянского неба и еще раз насладиться восхитительным видом изобильной Умбрийской долины внизу, вы выберете верхнюю дорогу, то в итоге и вы, и ваша машина прочно увязнете в скоплении людей, быков, коз, голосящих телят, мулов, домашней птицы, детей, поросят, торговых рядов и телег, сбившихся в кучу-малу на рынке под городскими стенами.
Там вы наверняка встретите Пепино с его осликом Виолеттой. Эти двое трудятся, не покладая рук, готовые взяться за любое дело, посредством которого маленький мальчик и сильное, послушное вьючное животное могут заработать смятую банкноту-другую достоинством в десять лир, а то и в двадцать, чтобы купить еды и заплатить за жилье - место в хлеву, принадлежащем конюху Никколо.
У Пепино и Виолетты в целом мире никого, кроме друг друга, не было. В Ассизи и на окраинах города они являли собою привычное зрелище: худенький загорелый мальчик, оборванный и босой, с огромными, темными глазами, оттопыренными ушами и коротко подстриженным "ежиком" волос, - и пепельно-серый ослик с улыбкой Мона Лизы.
Десятилетний Пепино был сиротой: его отец, мать и все близкие погибли во время войны. Что до уверенности в себе, рассудительности и манеры держаться, он, конечно же, казался куда старше своих лет, чему немало способствовала и его самостоятельность; ибо Пепино выделялся среди прочих сирот тем, что с таким наследством, как у него, мог ни от кого не зависеть. А наследством Пепино была Виолетта.
Виолетта, славный, работящий, послушный ослик с дружелюбными, ласковыми глазами, бархатистой, темно-серой мордой и длинными, острыми бурыми ушами, ничем не отличалась от всех прочих, - за исключением одного. Забавные складочки в уголках губ придавали ее морде необычное выражение, словно Виолетта кротко улыбалась чему-то, что забавляло ее или радовало. Так что, какая бы работа ни выпадала ей на долю и сколько бы ее ни нагружали, все она исполняла с улыбкой тихого умиротворения. И так гармонично сочетались темные, лучистые глаза Пепино и улыбка Виолетты, что люди к ним благоволили, так что они не только зарабатывали на жизнь, но, благодаря помощи и советам отца Дамико, приходского священника, еще и откладывали помаленьку на черный день.
Чего только они не делали: носили дрова и воду, доставляли на дом покупки (все, что нужно, грузили во вьючные корзины, которые колотились о бока Виолетты на ходу), подряжались вытащить телегу, застрявшую в грязи, помогали в садах в сезон сбора олив, а иногда даже пособляли какому-нибудь захмелевшему горожанину добраться до дома, предоставив в его распоряжение четвероногое такси; Пепино же обычно шел рядом, поддерживая незадачливого гуляку.
Однако мальчик любил своего ослика далеко не только за это: ведь Виолетта была для него не просто средством к существованию. Она заменила Пепино мать, отца и брата, стала для него товарищем по играм, неизменной спутницей и утешительницей. Зябкими ночами, зарывшись в солому в хлеву у Никколо, Пепино сворачивался клубочком у Виолетты под боком и клал голову ей на шею.
Поскольку горный край к детям жесток, Пепино случалось быть и побитым, и несправедливо обиженным. Тогда мальчик прибегал к ней за утешением, и Виолетта ласково тыкалась носом в его синяки. Когда сердце его переполняла радость, Пепино во весь голос горланил песни прямо в ее прядающие уши; когда мальчик чувствовал себя одиноким и несчастным, он прижимался головой к ее теплому, мягкому боку и плакал.
В свою очередь, Пепино кормил и поил Виолетту, выбирал из шерсти клещей и паразитов, вытаскивал застрявшие в копытах острые камешки, холил ее, чистил щеткой и скребницей, миловал ее и голубил, особенно когда они оставались одни, а на людях бил палкой разве что при крайней необходимости. За всю его доброту Виолетта боготворила хозяина и платила ему преданностью, послушанием и любовью.
Так что, когда однажды в начале весны Виолетта захворала, для Пепино это обернулось величайшей трагедией всей его жизни. Поначалу Виолетта сделалась какой-то вялой и сонной и не отзывалась ни на удары палки, ни на ласки, ни на повелительные оклики звонкого мальчишеского голоса. Вскорости проявились и другие симптомы: Виолетта заметно похудела. Некогда упитанные бока опали, и наружу проступили ребра. Но хуже всего было другое: либо оттого, что из-за общей худобы форма головы слегка изменилась, либо, может статься, от огорчения (ведь болеть никто не любит!) Виолетта утратила свою обворожительную и такую милую улыбку.
Изъяв из своих драгоценных сбережений несколько внушительных банкнот достоинством в сто лир, Пепино пригласил к Виолетте ветеринара, доктора Бартоли.
Ветеринар добросовестно осмотрел ослика и прописал лекарство, словом, сделал все, что в его силах. Однако пациентке лучше не стало; напротив, с каждым днем Виолетта худела и чахла. Ветеринар помялся, похмыкал, поохал и, наконец, изрек:
- Да-с, непонятный случай; абсолютно непонятный. Очень может быть, что ее укусила какая-нибудь муха, из тех, что здесь раньше не водились; а может, в кишках глисты завелись.
И в самом деле, что тут скажешь? Был похожий случай в Фолиньо; был и другой - в одном далеком городишке. Доктор Бартоли посоветовал дать ослику отдых и ни в коем случае животное не перекармливать. Если недуг пройдет и если будет на то воля Господа, так значит, Виолетта выживет. А не то так непременно умрет и избавится от страданий.
И ветеринар ушел. А Пепино прижался стриженой головой к вздымающемуся боку Виолетты - и безудержно разрыдался. Но затем, когда первый взрыв горя, вызванный страхом потерять своего единственного в мире друга, поутих, мальчуган понял, что делать. Если на земле Виолетте никто помочь не в силах, нужно подать прошение выше. И задумал он ни больше ни меньше, как отвести Виолетту в крипту, расположенную под Нижней церковью базилики святого Франциска, где покоились останки святого, некогда так нежно любившего Божьих созданий, включая всех пернатых и четвероногих братцев и сестричек, Ему прислуживавших. А уж там он попросит святого Франциска исцелить больную. Пепино не сомневался, что святой, стоит ему увидеть Виолетту, тут же уважит его просьбу.
Все это Пепино почерпнул от от отца Дамико, который имел обыкновение говорить о святом Франциске, точно о живом человеке, - словно тот и по сей день бродит по городу в своей обтрепанной рясе, стянутой у пояса пеньковой веревкой, - словно с ним можно повстречаться и сегодня, просто-напросто свернув за угол от главной площади Ассизи или пройдя вниз по одной из узких мощеных улочек.
Кроме того, ведь был же прецедент! Его приятель Джиани, сын конюха Никколо, отнес в крипту больного котеночка и попросил святого Франциска вылечить его любимицу, - и киска поправилась, по крайней мере отчасти. Правду сказать, она и сейчас слегка подволакивала задние лапки, - но ведь не умерла же! Пепино казалось, что если Виолетта погибнет, для него настанет конец света.
И вот, ценой немалых усилий, Пепино заставил больного, дрожащего всем телом ослика подняться на ноги и, при помощи уговоров, и ласк, и лишь самую малость - палки, повел Виолетту по витым улочкам Ассизи и вверх по холму к базилике святого Франциска. Остановившись у великолепного двойного портала Нижней церкви, мальчик почтительно попросил у фра Бернардо, дежурящего там, дозволения сводить Виолетту вниз, к святому Франциску, чтобы она снова поправилась.
Фра Бернардо, среди монахов человек новый, обозвал Пепино маленьким негодяем и нечестивцем и велел ему убираться прочь вместе со своим ослом. Приводить животных в церковь строго-настрого запрещалось; самая мысль о том, чтобы пустить осла в крипту святого Франциска - возмутительное святотатство. Кроме того, как, по его мнению, осел спустится вниз по узкой винтовой лестнице, где и люди-то с трудом пробираются по одному, не говоря уж о четвероногой твари? Пепино, видать, не только бесштанный пройдоха, но еще и дурень, каких мало.
Обняв Виолетту за шею, Пепино послушно ушел от портала прочь и задумался о том, что теперь следует предпринять, чтобы преуспеть в своем начинании; ведь резкий отказ хотя и разочаровал его, но вовсе не обескуражил.
Невзирая на трагедию, омрачившую детство Пепино и лишившую его семьи, мальчик почитал себя редким счастливцем в сравнении с многими, поскольку получил от судьбы не только наследство, помогающее ему зарабатывать на жизнь, но еще и жизненно-важную заповедь.
Это правило, золотой ключик к успеху, досталось Пепино вместе с плитками шоколада, пачками жвачки, ореховых леденцов, мыла и прочих маленьких радостей от капрала армии США, который за те шесть месяцев, что проходил службу в окрестностях Ассизи, стал для Пепино героем и полубогом. Звали его Фрэнсис Ксавье О'Халлоран; он-то и наказал Пепино, прежде, чем навеки исчезнуть из жизни мальчика: "Если хочешь преуспеть в этом мире, малыш, никогда не принимай ответа "нет". Понял?" И Пепино навсегда запомнил ценный совет.
И теперь мальчуган подумал про себя, что следующий его шаг вполне очевиден; и, тем не менее, сперва отправился за подтверждением к своему другу и наставнику отцу Дамико.
Отец Дамико, - у него был широкий лоб, блестящие глаза, а плечи словно нарочно созданные для того, чтобы принять на себя бремя забот его прихожан, - ответствовал:
- Ты вправе, сын мой, обратиться с просьбой к управляющему по делам мирян, а в его власти - удовлетворить твою просьбу или отказать.
В том, как отец Дамико ободрил и поощрил мальчика, не было и тени злорадства; однако не скроем, что священник весьма охотно полюбовался бы на то, как управляющий окажется лицом к лицу с этим образчиком чистой, простодушной веры. Ибо в глубине души отец Дамико считал, что сей достойный человек слишком уж склонен воспринимать две церкви, составляющие базилику и крипту, как туристскую достопримечательность - и только. Сам отец Дамико не усматривал в желании мальчика ничего зазорного; однако, конечно же, решение зависело не от него. Однако ж священнику было весьма любопытно узнать, как отреагирует управляющий; даже при том, что он считал, будто может предсказать результат заранее.
Тем не менее, отец Дамико не стал делиться своими опасениями с Пепино, а просто сказал ему напоследок:
- И если твою малютку нельзя провести сверху, так внизу, со стороны старой церкви, есть еще один вход, только он вот уже сто лет как замурован. Но стену можно взломать. Ты, если что, напомни об этом управляющему. Он знает, где это.
Пепино поблагодарил священника, один, без Виолетты, возвратился в базилику и монастырь, находящийся при ней, и попросил дозволения поговорить с управляющим по делам мирян.
А надо сказать, что управляющий никому не отказывал в приеме, и, даже несмотря на то, что в данный момент он беседовал с епископом, он приказал впустить Пепино. Мальчик вошел в монастырский сад и почтительно остановился в сторонке, дожидаясь, пока два великих человека закончат разговор.
Двое сановников прогуливались взад-вперед, и Пепино мысленно пожелал, чтобы решение его судьбы зависело от епископа, - ведь с виду епископ казался куда добрее управляющего, а управляющий скорее походил на торговца. Мальчик насторожил уши, поскольку, так уж случилось, собеседники говорили о святом Франциске и епископ только что со вздохом заметил: "Слишком давно покинул он эту землю. Урок его жизни ясен всем, кто может прочесть. Но кто в наши времена даст себе труд попытаться?"
- Гробница в крипте привлекает в Ассизи немало народу, - отвечал управляющий. - Однако в Юбилейный год на мощи спрос куда больше. Ах, будь у нас язык святого, или прядь волос, или хотя бы ноготь!
Епископ устремил взгляд куда-то вдаль - и мягко покачал головой.
- Нам нужно послание, дорогой мой управляющий, - нам бы услышать голос великого сердца, что заговорило бы с нами через временной провал в семь веков, и напомнило бы нам о Пути. - И тут епископ умолк и кашлянул, ибо заметил дожидающегося Пепино, - а он был человеком вежливым.
Управляющий тоже обернулся.
- Ах да, сын мой, чем я могу помочь тебе?
- Простите, сэр, моя ослица Виолетта очень больна, - отвечал Пепино. Доктор Бартоли сказал, что ничего больше не в силах для нее сделать и, наверное, она умрет. Пожалуйста, не разрешите ли вы мне сводить ее к гробнице святого Франциска и попросить его исцелить Виолетту? Он ведь любил всех живых тварей и в особенности маленьких осликов. Я уверен, святой Франциск ее непременно вылечит!
Управляющий был до глубины души шокирован.
- Ослица. В крипте. Да как ты до такого додумался?
Пепино все объяснил про Джиани и его больного котенка. Епископ отвернулся, скрывая улыбку.
Однако управляющему было не до смеха.
- И как же это Джиани удалось протащить котенка в гробницу?
Поскольку эта история уже благополучно закончилась, Пепино не видел смысла запираться и честно ответил:
- Под курткой, сэр.
Управляющий мысленно взял на заметку предупредить братьев повнимательнее приглядываться к мальчишкам и прочим посетителям, под верхней одеждой у которых вырисовывается подозрительный бугор.
- Разумеется, ничего подобного мы допустить не можем, - ответствовал он. - А то, чего доброго, завтра сюда явится целая прорва народу, кто - с больной собакой, кто с быком, кто с козой или даже со свиньей! И чем все это закончится?
1 2 3