В соседнем корпусе - как и ожидалось...
И Энасси уже знал, знал это! Гайдли обернулся, с ненавистью
поглядел на спину в измятом белом халате. Убийца! Убийца! Так
чего же ты лежишь, выжидаешь? Иди и закончи свое дело. Он
представил себе Энасси, стоящим нд телом Паолы и медленно, как
бы преодолевая сопротивление, опускающим руки - вниз, вниз. И ее
- корчащуюся и кричащую, как недавно корчилась и кричала Луиза
Ддиллет. Представил - и замотал головой, чтобы избавиться от
этого ужаса. Нет! Нет! Это невозможно, Дин никогда не сможет
сделать это.
А я на его месте - смог бы?
Нет. На его месте - нет. А на своем - да. Да, потому что
впервые в жизни, глядя на спину Энасси Гайдли ощутил, что же это
такое - настоящая ненависть. Ты, ты убил ее, думал он. Ты
отказался выпустить всех из-под поля! Ты предпочел не рисковать.
Вот и мучайся теперь? Да чего стоят сейчас твои дешевые мучения?
Если ты такой уж жутко благородный, если так уж тебя заботит
безопасность человечеств - что же ты собой не пожертвовал? Много
вас таких было - готовых пожертвовать чем угодно ради великих
целей. Много - но расплачивались за вас обычно другие. А я - я не
такой. Да, не такой, и мне плевать на все человечество, если мои
близкие под ударом! А великие цели - я готов заплатить за них -
но только своей жизнью. Только своей жизнью... Только своей...
Заверещал вызов - Котов, наверное, тоже уже все знал. Но
Гайдли было не до Котова.
Именно так - только своей жизнью. Он знал, что теперь делать.
Проходы между корпусами заблокированы с самого начала - но
блок-ключ, единственный сейчас в институте, лежал на столе у
Энасси. Гайдли медленно встал, отключил надоевший вызов Котова,
тихо, стараясь, чтобы Энасси ничего не услышал, взял блок-ключ у
него со стола, и, не спуская глаз со спины в белом халате, вышел
в коридор.
Энасси так и не пошевелился. Возможно, он даже сумел заснуть.
Супермен!- с ненавистью подумал Гайдли. И повторил вслух:
Супермен! Но уже не с ненавистью, а как-то отрешенно. Поздно было
ненавидеть Энасси. Всякий талант чреват ограниченностью, даже ты,
не обладающий особыми талантами, даже ты сам, думал Гайдли быстро
шагая по коридору, и то лишь теперь догадался, каков должен быть
достойный выход. А Энасси - он ведь единственный тут, кто мог бы
напрямую противостоять энтару после воплощения, и одно сознание
этой исключительности и ответственности лишило его способности
думать о других путях.
Гайдли шагнул в трубу и вышел в подвальном этаже. Так надежнее
- даже если кто-то и догадается о его намерениях, то не сможет
перехватить. А Котов - Котов может догадаться. И в кабинете у
него висит охотничье ружье.
Верещание вызова больше не мешало, но сигнальная лампочка на
браслете горела непрерывно, бросаясь в глаза при каждом шаге, и
Гайдли, наконец, снял браслет и положил его в карман.
Блок-ключом он открыл дверь в кабельный переход и, пригибаясь,
чтобы не задеть головой о низкий потолок, двинулся в сторону
соседнего корпуса. Через десять минут он стоял перед нужной
дверью.
Но с полминуты не решался войти, боясь, что уже опоздал.
Потом, наконец, двинулся вперед, и дверь отъехала в сторону.
Паола лежала на полу, прямо перед пультом. Гайдли быстро
опустился рядом, оттянул пальцами веки - белки ее глаз были еще
только слегка зеленоватыми, процесс не зашел пока слишком далеко.
Дышала она резко и неравномерно - как обычно дышат пораженные на
этой стадии болезни. Это пройдет, пройдет, думал Гайдли, поднимя
девушку на руки, это все пройдет, родная моя. Это все пройдет, я
знаю теперь выход.
Он положил девушку на диван, стоящий у стены, проверил пульс,
еще раз оттянул веки - у профессора Диллета всего через
несколько минут после смерти жены белки глаз были уже
темно-зелеными, цвет оболочки гьенда. А здесь - здесь еще
оставалась возможность все исправить. В первые годы, пока люди
еще не поняли опасности поражения энтаром, велись регулярные
наблюденя за больными на разных стадиях поражения. Эта стадия еще
считалась обратимой - пока, наконец, не поняли, что с первого
момента поражения, сразу перед вами уже не человек, а воплощение
энтара в человеческой оболочке. Пока не поняли, что единственный
выход, единственное средство остановить распространение энтаров -
это заставить их обращаться в гьендов.
-Сейчас, сейчас, Паола, потерпи,- говорил он, устраивая ее
поудобнее. Потом отошел, достал из внутреннего кармана излучатель
и попытался прикинуть необходимую дозу. Не слишком большую, чтобы
сохранить сознание. И не слишком маленькую, чтобы - наверняка. Но
сделать намеченное он не успел, потому что дверь отъехала в
сторону и на пороге бледный, с остановившимся взглядом, страшный
как никогда появился Энасси. -Уходи,- бросил он отрывисто, даже
не повернувшись в сторону Гайдли. На какое-то мгновение тому
показалось, что Энасси пришел сюда за тем же, за чем и он. Но нет
- доктор Энасси снова пришел изгонять дьявола, и снова во взгляде
его, обращенном на энтара, была одна лишь ненависть. -Ты не
сделешь этого, Дин!- едва не задохнувшись от ярости, прокричал
Гайдли. Энасси даже не обернулся. Глупец! Супермен недобитый! И
поздно что-то объяснять, и бесполезно кричать ему вслед. Но
Гайдли все-таки прокричал: -Остановись, Дин! Ты же ничего не
понимаешь! Энасси, конечно, не остановился. Еще два-три шага, и
ничего уже было бы не исправить. Гайдли поднял излучатель и,
почти не целясь, выстрелил в спину друга. Потом, глотая слезы,
положил в рот капсулу с анестезином, настроил излучатель на
широкий пучок, снизил мощность и, отнеся его на расстояние
вытянутой руки, направил резонатор себе в грудь и нажал на спуск.
Больно было лишь в первые мгновения, пока не подействовал
анестезин. Но Гайдли все же упал на колени, выронив излучатель на
пол.
Потом стало полегче. Гайдли достал платок, вытер глаза,
осмотрелся. Энасси лежал в пяти шагах, на спине. Падая, он
ударился затылком об угол пульта, и на полу под его головой уже
образовалась лужица крови. Он был мертв - с такого расстояния
излучатель бьет наповал.
-Я не хотел, я не хотел этого,- бормотал Гайдли, поднимаясь
на ноги. А впрочем - какая разница: хотел, не хотел? Просто так
получилось.
Следующие полчаса были сплошным кошмаром. Иногда ему казалось,
что сил не хватит, что он так и умрет, ничего и никому не
доказав. И тогда он принимался ругать себя последними словами -
во весь голос, не стесняясь, не думая о том, что потом, позже
запись происходящего здесь увидят многие и многие. А, когда руки
совсем опускались, он, оглядываясь на мертвого Энасси за спиной,
стискивал зубы и продолжал - через силу, через не могу, через не
хочу, через тьму, то и дело затмевающую глаза - продолжал
бороться за жизнь Паолы Рейн - нет, не той Паолы, в которую был
тайно влюблен - энтара, завладевшего ее телом.
Она открыл глаза, когда он уже давно перестал верить в успех.
-Гайдли? Вы?- спроила он чуть слышно,- Как вы попали сюда? Что
со мной?
-Ничего, Паола, ничего, дорогая,- он уже почти не мог
говорить,- Это пройдет, это скоро пройдет.
Он хотел сказать еще что-то, но Паола слегка повернув голову,
вдруг заметила лежащего на полу Энасси.
-Дин! Что с тобой?
Она вскочила и, даже не заметив, что едва живой - по сути, уже
умирающий Гайдли без сил свалился на диван у нее за спиной, упала
на колени перед трупом Энасси.
-Дин! Дин! Что с тобой?- спршивала она, заглядывая в его
широко открытые мертвые глаза.
И Гайдли вдруг понял, что же она видит в этих глазах - темную
зелень оболочки гьенда. Понял, потому что рука мертвого Энасси
вдруг сжалась в кулак. И грудь - грудь его заколыхалась от
сбивчивого, неровного дыхания. Энтар успел найти себе тело - уже
мертвое тело.
-Ну что же вы сидите?!- оглянувшись, крикнула ему Паола,- Вы
не видите - ему же плохо?!
-Ничего, Паола, ничего. Скоро ему станет лучше. С тобой ему,
безусловно, станет лучше,- бормотал себе под нос Гайдли, пытаясь
подняться на ноги. Собрав остатки сил, он сумел сделать это. И
пошел - прочь, прочь отсюда.
Дойти до лаборатории он не сумел. Он упал в коридоре, в
двадцати шагах от двери. И вскоре умер.
Один из пиков Хребта Бессмертия на Мантейбе теперь носит его
имя.


1 2 3 4