Короче говоря, Shell последовала своей традиции – предусмотрительно занимать выгодную позицию в отношении политической власти в странах, где компания работала или стремилась обеспечить себе негласное влияние на исполнительном уровне. Компания всегда делала ставку на представителей влиятельных военных кругов, захвативших командные высоты в правительстве антиконституционным путем государственной измены и уничтожения той администрации, которая, при всех своих недостатках, пришла к власти в результате победы на свободных выборах.
Движение Исаака Боро, несмотря на всю храбрость и браваду этого лидера, конечно, не могло оказать серьезного сопротивления регулярной армии, которая была готова безжалостно защищать интересы одной из самых мощных в мире компаний, пользуясь при этом всемерной поддержкой с ее стороны. Для Армии Нигерской Дельты развязка наступила довольно скоро. В конце первой недели марта Боро сдался офицерам нигерийской армии и был вместе со своими сторонниками помещен в тюрьму по обвинению в государственной измене. После небрежно проведенного судебного разбирательства их приговорили к смерти, но позднее приговор был смягчен.
Как это ни странно, Исаак Боро продолжил борьбу уже на стороне федеральных сил в 1967-1970 гг. во время Биафранской войны, причиной которой вновь стала нефть. Эти события произошли, когда лидеры племени ибо из района Дельты решили выйти из состава нигерийской федерации и объявили, что нефтяные ресурсы на законном основании должны принадлежать только им, а все доходы от ее производства должны поступать в бюджет образованного ими нового государства, Биафра. Правительство в Лагосе имело противоположное мнение по данному вопросу, которое, конечно, было поддержано компанией Shell, финансировавшей военный режим в течение всего четырехлетнего периода кровавой гражданской войны. Этот факт и поныне вызывает горькое недовольство со стороны влиятельных представителей племени ибо. Количество убитых в этой войне так никогда и не было установлено точно: многие тысячи людей умерли от голода в результате военной блокады территории, занимаемой ибо. Как полагают, это была одна из наиболее страшных гражданских войн в Африке. Учитывая горькую историю этого континента, в которой насчитывается множество чрезвычайно кровопролитных войн правительств с собственным народом, это говорит о многом.
Так или иначе, на этой войне был убит Исаак Боро, и пламя инакомыслия, вызванного опустошением, которое приносили действия нефтяных компаний, по крайней мере на время, было затушено, хотя тлеющие угольки негодования при случае еще вспыхивали в форме общественных протестов. Действительно, на протяжении 30 лет после окончания Биафранской войны племенные группировки Дельты продолжали ощущать себя людьми, лишенными дохода, получаемого из недр их родной земли, которым остается лишь с растущим гневом наблюдать за тем, как иностранные нефтяные компании продолжают загрязнять и разрушать их родную природу.
ВОЖДЬ ПЛЕМЕНИ
Лидер иджу погиб на полях сражений, и его последователи погрузились в уныние, но в 1970 г., когда закончилась Биафранская война, факел протеста против действий нефтяных компаний в дельте Нигера перешел к лидерам племени огони, о котором вскоре должен был узнать весь мир.
Территория, где проживали представители этого племени, была очень скромной по размеру в сравнении с обширными областями, занимаемыми многими другими племенами в Нигерии, и составляла немногим более 400 квадратных миль с населением около 500 тыс. человек. Огонилэнд расположен на юго-востоке дельты Нигера, к востоку от Порт-Харкорта – столицы Речного штата и самого крупного города в этом регионе. С тех пор как Shell начала работать в Огонилэнде, компании удалось добыть здесь 634 млн баррелей нефти, общей стоимостью около 30 млрд долларов. Это – огромная сумма с любой точки зрения, но длительное страдание людей огони не обернулось для них материальным вознаграждением. Напротив, большая часть их ранее плодородных земель была загрязнена сырой нефтью, что лишало местных жителей последнего источника пропитания. Здравоохранение и образование оставались здесь на зачаточном уровне, и лишь немногие счастливчики могли воспользоваться такими основными услугами, как водопровод и электричество.
Хотя под руководством постоянно менявшихся гражданских и военных правительств (из первых сорока лет независимости Нигерии от Великобритании военные находились у власти в течение тридцати из них) доля государства при распределении доходов, получаемых от производства нефти, выросла с начальных 1,5 % до 13 %, огони оставались на голодном финансовом пайке и не могли даже мечтать о получении доступа к коммунальным услугам или об осуществлении проектов развития региона. Короче говоря, ни одно из правительств не собиралось соблюдать договоренности о распределении прибыли. Справедливости ради следует сказать, что Shell в свою очередь эти договоренности признавала, но, увы, не сделала ничего для того, чтобы они соблюдались всеми договаривающимися сторонами. Компании было гораздо выгоднее дружить с действующим на данный момент правительством, поскольку только оно могло защитить ее активы во время общественных беспорядков.
К 1970 г. лидеры племени огони были настолько встревожены быстро ухудшающимся состоянием загрязняемых нефтью земель и крайней бедностью своих соплеменников, в то время как местные ресурсы делали других людей сказочно богатыми, что написали совместное письмо военному губернатору Речного штата, в котором, в частности, говорилось:
Не могло бы Ваше Превосходительство уделить свое отеческое внимание и подвергнуть сочувствующему рассмотрению жалобы Ваших людей, страдания которых являются прямым результатом открытия и эксплуатации месторождений нефти и газа в регионе нашего проживания в течение последних десятилетий.
Это длинное письмо сводилось к просьбе выделить на финансирование нужд племени более справедливую долю дохода от продаж нефти, выкачанной из земли, на которой живет племя. Кроме того, в нем предлагалось обязать компанию Shell принять незамедлительные меры по очистке земли от загрязнения и, принимая во внимание будущее окружающей среды региона, устранить причины этого загрязнения. Это был жалобный крик души, на который военный губернатор Речного штата не удосужился ответить. Однако старейшины племени в то время еще не знали, какое впечатление их письмо произвело на молодого человека, служившего членом комиссии по образованию в Речном штате. Его звали Кен Саро-Вива.
Огони, хотя и были малочисленным народом в регионе, населенном огромными племенами, никогда не испытывали недостатка в храбрости и смелости. Эти природные качества их характера в свое время уже причинили немало проблем британцам, когда в 1914 г. им пришлось посылать военную миссию, чтобы подчинить племя своей власти. События того года приобрели для страны особое значение: именно тогда Нигерия, будучи колонией, все же получила задатки суверенной нации.
По свидетельствам людей из племени огони, Кен Саро-Вива был невысок и не отличался крепкой фигурой, но обладал прекрасными ораторскими способностями в сочетании с огромным интеллектом. Кроме того, ему придавала силы любовь со стороны множащегося числа последователей, видевших в этом человеке пламенного борца против погрязшего в коррупции беспомощного правительства и всесильного бизнеса, который в погоне за наживой продолжал насиловать землю их предков, безнаказанно увеличивая масштаб загрязнений.
С точки зрения Shell, Саро-Вива был нарушителем спокойствия – человеком, чьи действия управлялись жаждой заработать себе политический авторитет, который не стеснялся эксплуатировать проблемы племени огони в своих личных интересах. Фактически он был государственным служащим, но, кроме этого еще писателем, журналистом и политическим активистом, который сумел привлечь всеобщее внимание к проблемам своей страны; в конечном счете его трагическая судьба отразилась в газетных заголовках мировой прессы.
Саро-Вива никогда не сомневался, что проблемы его народа начались в 1914 г., когда Нигерия попала в тесные объятия Британии. В своей политической биографии «Месяц и один день: дневник арестанта» (A Month and a Day: A Detention Diary) он сформулировал обвинительный акт британским административным мерам, применяемым в отношении представителей племени огони: «Мы были задавлены иностранными административными структурами и загнаны во внутренний колониализм Нигерии».
Несмотря на то что этот комментарий выглядит заурядным высказыванием африканского националиста, он содержит вполне справедливое осуждение применяемой европейскими колонистами практики разделения и объединения племен в своих административных целях. Однако игнорирование того факта, что неприятности племени огони начались задолго до прибытия британцев, грешит против истины. Еще до того как лавина империализма накрыла берега Западной Африки, объявление рабства вне закона привело к столкновениям между местным населением в борьбе за земельные участки, подходящие для культивирования. Именно дефицит плодородных земель вынудил племя предпринять рискованное переселение вглубь лесов Дельты. Основной метод расчистки земли опирался на старую африканскую практику «выжигания»; в результате ее применения тонкий слой земли, на котором еще можно было что-то вырастить, становился нестойким, и во время сезона дождей часто просто смывался, открывая песчаную почву, мало подходящую для выращивания зерновых культур.
Эта неэффективная технология использовалась здесь и в XX веке, вплоть до момента прибытия в страну в начале 1950-х гг. сотрудников Shell. Они значительно ускорили деградацию местных земель созданием терминалов, насосных станций, трубопроводов и заводов, которые слишком часто выбрасывали ядовитые вещества, окончательно загрязняя местные земли и ручьи. В довершение экологических бед последовали огорчения экономического плана, поскольку местные племена фактически были отстранены от участия в разделе извлекаемого из их земли богатства.
Огони, хорошо понимая, что стали жертвами безобразного союза между коррумпированным правительством, находящимся в далеком Лагосе, и транснациональной компанией, бессовестно и невозмутимо занявшейся разграблением их недр, искали лидера, который смог бы сделать так, чтобы протестующий голос их племени был, наконец, услышан. В Кене Саро-Виве они увидели именно такого человека, лидера, который готов начать борьбу.
Кампания, инициированная Кеном Саро-Вивой в 1990 г. от имени доселе никому не известного национального меньшинства, и выведенная этим маленьким, внешне слабым человеком (его рост составлял чуть больше 5 футов при условии, что он был обут в сапоги) на международный уровень, напоминала борьбу Давида с Голиафом.
Однако он был способен привлечь настолько серьезное внимание международной общественности, что уже через несколько недель после основания им Движения за спасение племени огони (Movement for the Survuval of the Ogoni People, MOSOP) об этом движении и лично о Саро-Виве узнали президенты, премьер-министры, коронованные особы Европы и несметное число организаций, занимающихся защитой глобальной окружающей среды.
Но, несмотря на то, что проблемы огони горячо обсуждались во всем мире, в Нигерии ничего не менялось, и представители племени все так же оставались обделенными при распределении прибыли, приносимой выкачиваемой и загрязняющей их земли нефтью. Саро-Вива упорно продолжал свою борьбу, и в 1990 г., том же самом, когда было основано MOSOP, его книга «На мрачной земле» (On a Darkling Plain) была опубликована в нигерийской столице, Лагосе.
Этой книгой Саро-Вива существенно расширил границы своей борьбы за права огони против правительства, отказывающегося от выполнения договоренностей, предусматривающих выделение племени хотя бы некоторой части доходов от экспорта добытой на их земле нефти, и против Shell, продолжающей причинять непоправимый ущерб землям, на которых живут его люди. Он бросил вызов нигерийскому истеблишменту, поставив под сомнение легитимность принципов создания страны, ее управления и подняв вопрос о попустительстве национальными лидерами экологическому ущербу, наносимому Нигерии транснациональными компаниями.
Это было весьма эффектным вызовом самой сути процессов глобализации, нашедшим отклики по всему миру. Обращаясь к сложностям, сопровождавшим образование нигерийского государства, которые, по его мнению, определили дальнейшее неумелое решение национальных вопросов и масштабной коррупции, охватившей все уровни власти («Коррупция в Нигерии так широко распространена по той причине, что здесь это – одно из самых простых занятий»), Саро-Вива сообщал своей аудитории:
Существование страны в виде федерации, в которой одни этнические группы разделены административными границами, а другие искусственно объединены в единое административное образование, создает предпосылки для будущих внутренних конфликтов и войн.
Но сейчас особое возмущение Саро-Вивы вызывало лишение людей огони законных прав собственности и разрушающее воздействие на их земли всех нефтяных компаний, и Shell – в частности:
Несправедливая система распределения доходов, неизменно дискриминационная политика сменяющихся федеральных властей и нечувствительность нигерийской элиты к нуждам граждан превратили дельту Нигера и ее окрестности в зону экологического бедствия и ожесточили ее жителей…
Если книга Кена Саро-Вива заставила встревожиться военных и вызвала ярость руководства Shell, то после написания им всего одной статьи у него появились очень серьезные враги на самом высоком уровне власти. Эта статья, написанная им для нигерийской газеты Sunday Times в июне 1990 г., содержала обвинения военных губернаторов двух штатов страны в коррупции, и в результате давления, оказанного на владельцев газеты, ее было решено не публиковать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41