Позднее была сформирована еще так называемая Первая специальная эскадрилья авиационного вооружения. Ее штат состоял из квалифицированных механиков и специалистов по взрывчатым веществам. Они были тщательно отобраны среди всего состава воздушных сил армии США и частично среди наземных войск.
В сентябре, после того как стало ясно, что мы будем использовать бомбы как ствольного («Малыш»), так и взрывного («Толстяк») типа, мы решили зафиксировать внешние нормы существовавших моделей: одного «Малыша» и двух «Толстяков».
Это было необходимо для внесения изменений в конструкцию самолетов Б—29, с тем чтобы успеть провести тренировку летного состава. Первые переоборудованные самолеты были готовы в октябре и немедленно доставлены в распоряжение полковника Тиббетса на авиационную базу в Уэндовер-Филде, которая была известна у нас под кодовым названием «Кингмен», или В—47. В том же месяце были начаты баллистические испытания, которые продолжались вплоть до 9 августа 1945 г., когда оба принятых типа бомб были уже применены в военных действиях.
Действия 509-го авиаполка в Уэндовер-Филде поддерживались с земли специальным подразделением авиационного обслуживания. В него входила резервная группа специалистов по вооружению и испытательным полетам, помогавшим проводить испытания отдельных механизмов бомб, а также их моделей в натуральную величину.
В декабре 393-я эскадрилья была послана на Кубу для двухмесячной тренировки в дальних полетах над морем. В программу включалась также отработка визуальной и радиолокационной техники бомбометания с большой высоты. При этих тренировках избегали полетов в строю, и экипажи постепенно привыкали действовать в одиночку, ибо мы не были уверены в том, что самолеты эскорта смогут сопровождать основную машину от момента ее взлета до посадки. По этим причинам мы хотели быть полностью уверены в возможности экипажей действовать самостоятельно.
Этот метод тренировки оказался особенно полезным впоследствии, когда генерал Лемэй издал указание об использовании бомбардировщиков в налетах по одному. Этот приказ возлагал всю ответственность за правильность курса на штурмана единственного корабля и, таким образом, резко менял все привычные навигационные правила военно-воздушных сил. До этого бомбардировщики всегда участвовали в налетах крупными формированиями, причем на ведущую машину всегда подбирался очень опытный штурман. Штурманы других машин, как правило, были менее квалифицированными. Благодаря нашему повышенному вниманию к навигационной квалификации экипажа приказ Лемэя не застал 393-ю эскадрилью 509-го авиаполка врасплох.
После возвращения 393-й эскадрильи из района Карибского моря в Уэндовер-Филд она продолжала подготовку, во время которой летчики приобрели значительный опыт в баллистических испытаниях макетов бомб, соответствующих по размерам и весу использованным впоследствии атомным бомбам. Первое время макеты не имели взрывчатого вещества. Впоследствии их наполняли обычными взрывчатыми веществами. В них никогда, конечно, не помещали, делящийся материал. Большинство баллистических испытаний было проведено на полигоне в районе Солт-Лэйк-Сити. При этих испытаниях были накоплены данные, необходимые для точного направления бомбы на цель.
Тем временем под руководством помощника Парсонса в Лос-Аламосе, капитана третьего ранга Эшуорса, проводилась большая серия испытаний моделей всех типов бомбы с тем, чтобы получить их исходные баллистические характеристики и выработать оптимальные условия их сбрасывания на цель. Опыт этих испытаний оказался также полезным при конструировании и сборке некоторых деталей бомб.
Баллистическая группа отдела оружия в Лос-Аламосе занималась проблемой уменьшения опасности для самолета, сбрасывающего бомбу. В круг ее вопросов входили исследование прочности конструкции самолета Б—29 по отношению к ударной волне, выработка воздушного маневра, который позволил бы самолету оказаться в кратчайшее время на максимальном расстоянии от взрыва, и разработка специальных ремней, предохраняющих команду от ударной нагрузки.
На протяжении осени и зимы 1944—1945 гг. Лос-Аламосская группа доставки, на которую возлагалась подготовка в будущем необходимых условий и оборудования для сборки бомбы на боевой базе, продолжала свои работы по проектированию и изготовлению моделей бомб. В этот период была окончательно выбрана конструкция «Толстяка», после чего все дальнейшие работы по созданию моделей этого типа были прекращены. Проводились многочисленные испытания в основном уже законченных, но не начиненных еще делящимся материалом бомб.
Чем плотнее становился наш график, тем меньше мы имели возможностей вносить изменения в конструкцию оружия. Однако некоторые переделки были необходимы из-за приблизительности наших ранних расчетов.
Основное внимание в этот момент придавалось исправлению ошибок, обнаруженных при испытаниях. «Малыш» сильно опередил «Толстяка» по степени разработанности конструкции, поскольку группа, занимавшаяся им, знала почти с первых дней своей работы направление, по которому она должна была идти.
Для выполнения всех операций, связанных с подготовкой и доставкой бомб, в Лос-Аламосе в марте 1945 г. был сформирован новый отдел, получивший название «Алберта». Члены комитета по оружию, входившего в этот отдел, внесли предложение немедленно начать работу по изменению на основе новейших данных утвержденной конструкции «Толстяка». Они, однако, понимали, что эта работа не должна мешать их главной цели — в кратчайший срок подготовить к использованию уже существовавшие модели.
Работы по предложенному изменению конструкции «Толстяка» были едва налажены к моменту, когда война закончилась. Теперь наверняка многие могут утверждать что, конечно, нужно было внести в конструкцию бомбы усовершенствования прежде, чем применять ее. Я же тогда наложил запрет на подобные идеи и потребовал, чтобы не было никаких затяжек в использовании уже разработанных типов бомб, вполне удовлетворительных, хотя, конечно, уступавших по мощности предлагавшемуся модернизированному варианту «Толстяка».
Глава девятнадцатая Выбор цели
В период, когда мы разрабатывали наш план атомной бомбардировки Японии, американская стратегия основывалась на предположении, что для окончания войны на Тихом океане необходимо вторжение на территорию этой страны.
В соответствии со стратегическими директивами, утвержденными Объединенной группой начальников штабов в июле 1944 г., вторжение должно было начаться 1 октября 1945 г. с высадки на остров Кюсю и закончиться штурмом Токио в декабре того же года. Этот план никак не учитывал взаимодействия с вооруженными силами русских.
Однако после Ялтинской конференции возникли дебаты о преимуществах окружения Японии и взятия ее измором по сравнению с прямым вторжением. Как генерал Макартур, так и адмирал Нимиц высказались за предпочтительность последнего.
Исходя из этих авторитетных заявлений, Объединенная группа начальников штабов в апреле 1945 г. повторно издала стратегическую директиву о вторжении в Японию. В ней предлагалось, учитывая все факторы, руководствоваться перспективой быстрого вторжения и развивать операции в следующих направлениях:
1) осуществлять интенсивные и непрерывные налеты на ее территорию стратегической авиации, а также авиации с авианосцев с целью подавления военного потенциала Японии и деморализации ее населения перед вторжением;
2) стягивать кольцо блокады силами воздушного и морского патрулирования, ударных авиационных соединений и легких соединений флота с целью отрезать Корею от острова Кюсю и пресечь коммуникации противника в Желтом море;
3) осуществлять только такие вспомогательные операции, которые целесообразны с точки зрения создания условий, необходимых для вторжения;
4) вторжение в Японию осуществить в кратчайший срок;
5) оккупировать в первую очередь такие промышленные районы Японии, потеря которых способствовала бы ее безусловной капитуляции, и установлению полного военного контроля над этой страной.
Для последнего удара намечалось использовать 36 дивизий, насчитывающих 1532 тысячи человек. При этом учитывалось, что потери в такой операции будут очень тяжелыми.
Объединенная группа начальников штабов одобрила предложенные директивы по вторжению на остров Кюсю, 25 мая они были переданы генералу Макартуру, адмиралу Нимицу и генералу Арнольду. Вторжение было намечено на 1 ноября 1945 г.
При встрече Объединенной группы начальников штабов с президентом Трумэном, которая произошла 18 июня, президент одобрил план вторжения на остров Кюсю с военной точки зрения и не возражал против его осуществления.
В подобной обстановке, всем ответственным работникам Манхэттенского проекта стало ясно, что наша работа по созданию оружия, ужасного и отвратительного для нас, принадлежащих к человеческому роду, может спасти жизнь неисчислимому количеству американских солдат.
Все же возникал еще один вопрос: следует ли Соединенным Штатам Америки откладывать осуществление намеченных военных действий до момента, когда мы будем располагать атомной бомбой. Каждому опытному солдату было ясно, что раз удалось достичь перевеса в борьбе с таким опасным противником, как Япония, не следует давать ему передышки. Если бы атомная бомбардировка была нами запланирована на начало ноября, я, пожалуй, предложил бы отложить вторжение.
Я изложил эту точку зрения Стимсону и Бэнди, добавив, что я считал бы ошибкой откладывать подготовленную военную операцию в надежде на применение атомной бомбы.
После войны вопрос о принятии решения сбросить бомбу на Японию многократно обсуждался. Решения подобного типа всегда принимаются одним человеком и в данном случае вся ответственность легла на президента Трумэна. По Квебекскому договору согласие Черчилля было при этом необходимым, однако важность первоначального решения и основная ответственность Трумэна от этого не уменьшались. Насколько я знаю, он занял в этом вопросе позицию невмешательства, т. е. он не хотел вмешиваться в планы, принятые ранее без его участия.
Когда мы только приступали к работам в области атомной энергии, Соединенные Штаты Америки еще не планировали применения атомного оружия против какой бы то ни было державы. По мере развития работ проекта обстановка стала меняться. Наши работы оказались крайне дорогостоящими как в прямом смысле, так и по их влиянию на другие военные усилия страны. С течением времени, наблюдая, как проект пожирает гигантские средства, правительство все более склонялось к мысли о применении атомной бомбы. И хотя всегда говорилось, что мы занялись этой работой лишь для того, чтобы опередить Гитлера, факт остается фактом: решение о существенном увеличении масштабов работ было сделано, исходя из перспективы применения бомбы. Как со свойственной ему лаконичностью выразился Стимсон: «Назначение Манхэттенского проекта состояло в том, чтобы добиться победы в войне быстрее, чем это возможно при помощи иных средств, и сохранить жизнь тысячам американцев».
Естественно, у меня, а также, насколько я мог понять, у Рузвельта и Трумэна никогда не возникало сомнений в том, что мы разрабатываем оружие для применения его против врагов США. Первое сомнение в возможности применения атомной бомбы возникло после капитуляции Германии. В один из дней после этого события заместитель военного министра Патерсон задал мне вопрос, не может ли капитуляция Германии повлиять на нашу решимость применить бомбу против Японии.
В момент организации наших грандиозных работ я не видел оснований для отмены решения, принятого Рузвельтом, поскольку капитуляция Германии никак не сказалась на враждебной позиции Японии. Несколько позже некоторые ученые стали сомневаться в необходимости использования бомбы против Японии. Многие из них принадлежали к числу людей, бежавших в США, опасаясь расовой политики гитлеровского режима. Для них основным врагом был Гитлер, а поскольку он был уничтожен, они, вероятно, не могли уже найти в себе достаточно энтузиазма, чтобы оправдать применение атомной бомбы для подавления военной мощи Японии.
Одновременно происходили дискуссии о том, как применить бомбу: следует ли нам устроить перед всем миром демонстрацию ее разрушительной силы и затем просто предъявить Японии ультиматум или применить ее без предупреждения. Мне всегда было непонятно, как можно было игнорировать первостепенную важность фактора внезапности применения бомбы с точки зрения ее воздействия на население и правительство Японии. Достижение внезапности было одним из главных мотивов наших усилий по сохранению секретности.
Президент Трумэн знал об этих противоречивых настроениях. Наверное, он в какой-то степени советовался со своей совестью и сердцем, прежде чем принять окончательное решение. Его вывод — придерживаться первоначального плана — всегда будет примером мужества и государственной мудрости. Я говорю — мужества, поскольку это был первый случай в истории США, когда президент должен был принимать решение о проведении крупной военной операции, за которую он отвечал лично. И я говорю — государственной мудрости, поскольку, если учитывать ценность спасенных жизней американцев, история уже доказала его правоту.
Приблизительно тогда же, весной 1945 г., к нашим обязанностям неожиданно прибавилась еще одна.
Обсуждая с генералом Маршаллом результаты нашей работы, я высказал предложение, что следует побеспокоиться о составлении плана самой операции атомной бомбардировки. На этом основании я просил его назначить какого-либо офицера из Отдела планирования операций Генштаба, с которым я бы мог заняться этим вопросом. Не желая, однако, вводить в курс дела новых людей, Маршалл предложил это сделать мне.
Позиция генерала Маршалла в этом вопросе меня крайне удивила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50