И вот она привела сюда Сергея, чтобы показать, что она сумела прорвать блокаду и обеспечить себя достаточно хорошим парнем, да еще студентом.Из-за ее мелкого тщеславия он попал в очень неприятную историю и испытывал сильное раздражение на свою девушку. Но, как это ни странно, внешне он сделался еще веселее и общительней, сам не зная отчего, скорее всего от полноты отчаяния. Если б у него была какая-нибудь надежда, он, наверное, обдумывал бы, как лучше выйти из создавшегося положения, и сам был бы серьезней.Но выхода не было. Вернее, выход был один — оставить эту девушку и уходить со своим товарищем домой, но Сергей не мог себе этого позволить, хотя сильно злился на свою девушку.Она, безусловно, не понимая источника внешней веселости Сергея, думала, что он весел оттого, что уверен в своих силах, и, вероятно, от этого она испытывала гордость за него и радовалась, что познакомилась с ним и привела его сюда. Последние танцы она танцевала, доверчиво положив на грудь Сергея свою голову, и Сергей, опять же внешне принимая этот знак ее нежного расположения, чувствовал себя самым скверным образом.Но вот закончился последний танец, несколько раз погас и зажегся свет, и молодежь, окликая друг друга, стала выходить, и Сергей вместе со своими спутниками втерлись в толпу, и, как показалось Сергею, им удалось незаметно выйти. Но когда они вышли, он заметил, что в десяти шагах от входа стоит вся эта компания, а рядом с ними стоит какой-то странный мальчик с велосипедом.Маленький пожилой милиционер стоял у самого выхода, и Сергей, подойдя к нему вплотную и прикрываясь от компании людьми, выходящими с танцплощадки, стал объяснять ему, что происходит, но тот, выслушав Сергея и взглянув в сторону этих ребят, сделал вид, что Сергею и его девушке ничего особенного не грозит. Это тем более было обидно, что двое из компании, заметив, что Сергей замешкался возле милиционера, нарочно подошли и стали слушать, о чем они говорят.Сергей почувствовал себя совсем одиноко. Милиционер был такой пожилой и такой маленький, словно всех более молодых и крепких милиционеров разобрали по другим местам, а он достался этому забытому богом поселку.— Идите по домам, ребята, не надо ссориться, — сказал он напоследок, отворачиваясь от Сергея. Сергей понял, что он не хочет портить отношения с ребятами этого поселка. Сергею ничего не оставалось, как, взяв свою девушку под руку, твердой походкой идти в сторону ее дома.Не успели они пройти и двадцать метров, как оказались в полутемной улице, и их окружили все эти ребята и этот мальчик с порочным лицом, придерживающий за руль свой велосипед.Сергей крепко и решительно держал свою девушку под руку, хотя внутри себя не чувствовал этой решительности, а, наоборот, чувствовал растерянность и отчаяние.Тот, что еще на танцплощадке подходил к Сергею, рослый парень в новеньком клетчатом пиджаке, сейчас снова подошел к нему и сказал, кивнув на парня в белой рубашке:— Ему надо с ней поговорить…У этого парня был такой вид, и он этот вид поддерживал голосом и выражением лица, будто он знает и понимает, как принято среди порядочных людей разрешать эти вопросы, но здесь он должен разрешать эти вопросы, как их принято разрешать здесь. Бремя этого двойного знания как бы придавало ему дополнительную сумрачность, словно он дополнительной суровостью оправдывался за эти свои знания перед своими слободскими друзьями.— Пожалуйста, пусть говорит, — сказал Сергей, продолжая держать свою девушку.— Нам не о чем говорить, — отрезала она упрямо и враждебно, и Сергей снова почувствовал прилив раздражения на нее за то, что она никак не хочет проявить какую-то гибкость.Ребята несколько замешкались; по-видимому, твердый ответ девушки и то, что Сергей продолжал решительно держать ее под руку, заставили их несколько замяться.Вдруг мальчик, державший велосипед и имевший порочное лицо, повернулся к Сергею и сипло спросил:— Ты что, вор?— Нет, — отвечал Сергей, сразу почувствовав, что говорит против себя.— А кто ты? — спросил мальчик, который больше всего напоминал мальчика именно тем, что держал велосипед.— Студент, — отвечал Сергей, стараясь сохранить в голосе твердость, как бы давая знать, что и студент имеет право на человеческое отношение, а не только вор.— Слыхали? — торжествующе произнес мальчик с велосипедом. — Студент! А я что говорил?!— Ну ладно, — вдруг сказала Зоя и, освобождаясь от руки Сергея, подошла к парню в белой рубашке, — говори, чего ты хочешь?— Отойдем, — сказал парень, и круг, разомкнувшись, выпустил их, и они перешли небольшую канавку, поднялись на тротуар и подошли к забору, где теперь смутно белела рубашка этого парня.Как только они отошли, круг сузился, в середине его стоял мальчик с велосипедом, а ближе к краю стоял Сергей, и парень в новеньком пиджаке сейчас плотно придвинулся к нему, сунув руку в боковой карман пиджака и явно показывая, что у него там нож или еще какое-то другое оружие, при помощи которого он должен сдерживать Сергея. В то же время его сумрачное лицо продолжало выражать двойное знание, то есть знание того, как в таких случаях ведут себя порядочные люди и как он вынужден себя вести в согласии с местными обычаями.Те двое у забора, видимо, спорили, потому что голоса их делались громче и громче, и вдруг раздался звонкий звук пощечины и в ответ крик Зои:— Негодяй!Сергей рванулся было в их сторону, но парень в новеньком пиджаке сумрачно преградил ему дорогу и, не вынимая руки из кармана, что-то сжал в руке.Сергей отчетливо слышал звуки пощечин, которые получала Зоя, и чувствовал ужасную подлость своего положения, и чувствовал холодящие его порывы стыда, останавливающее их чувство самосохранения и как оправдание, в которое он почти не верил, повторял про себя: «Но ведь у него нож… Но ведь у него нож…»Он почти не верил этому оправданию и почти не верил, что этот парень ударит его ножом, даже если этот нож лежит у него в кармане, и тем подлее он себя чувствовал, слыша эти пощечины и не в силах сдвинуться с места от сковавшего его страха… Да, страха, именно страха!И вдруг из темноты раздался чей-то крик:— Ты чего девушку бьешь, сволочь!В следующее мгновение тень какого-то человека перелетела через канаву и стала драться с парнем в белой рубашке.— Это Петька, — выдавил один из парней, окружавших Сергея. Там у забора уже несколько минут шла драка, и ни один из этих не сдвинулся с места, чтобы помочь своему дружку, и это еще сильнее раздавило Сергея: значит, можно было защищать ее, значит, никто не вмешивается…И вдруг драка внезапно остановилась, и этот неизвестный парень снова перепрыгнул канаву и очутился на улице в двух шагах от всех остальных. Он держал ладонью щеку, а потом оторвал ладонь от щеки, и Сергей увидел, что ладонь у него черная от крови.— Бритвой писанул, — сказал он, не обращаясь ни к кому, и, снова схватившись за щеку, растворился в темноте.— Хватит, пошли! — сипло сказал мальчик с велосипедом, и круг внезапно распался, и все, в том числе и парень в белой рубашке, растворились в темноте.Сергей со своим приятелем и девушкой и подошедшей к ним Зоей остались одни и двинулись в сторону дома девушек. Зоя по дороге без умолку говорила, что она это дело так не оставит, что ему на фабрике попадет за это хулиганство, и еще что-то в этом роде, а Сергей чувствовал себя униженным и раздавленным и проклинал себя за это дурацкое знакомство, за свой подлый страх, за все на свете. Он чувствовал, что Зоя нисколько не обижена на него за то, что он не вступил в драку, но это его никак не утешало.С особенной неприязнью, как он сам это заметил и сам удивился себе, с особенной неприязнью он вспоминал того неизвестного рабочего паренька, который случайно проходил по улице и, увидев, что бьют девушку, ни о чем не думая, бросился ее защищать.«Вот и получил бритвой по щеке», — подумал Сергей, пытаясь оправдать себя за свой страх, но он не мог себя оправдать и чувствовал себя раздавленным.Они уже подошли к дому, где жили девушки, и те стали объяснять им, как выйти из поселка, не запутавшись в его улочках, как вдруг в темноте вырос парень в белой рубашке и тот рослый в новеньком пиджаке. Разгоряченный дракой и успехом и, видимо, не насытившись ими, он догнал их и решил добрать недобранное.Зоя стала говорить ему, что она никогда не простит ему того, что случилось, что он уже завтра обо всем этом пожалеет, но тот не стал ее слушать, а вплотную подошел к Сергею и сквозь темноту стал вглядываться в него. Они с полминуты смотрели друг другу в глаза, и Сергей знал, что, если тот подымет руку, он будет с ним драться, и парень этот, хоть и был разгорячен предыдущей встречей, все-таки почувствовал готовность Сергея к отпору, вдруг повернулся и с размаху ударил товарища Сергея:— А ты чего смотришь?!И Сергей опять почувствовал, что он должен был вступиться за своего приятеля, и не вступился. Но унижение от того, что он раньше ничего не сделал, было глубже этого унижения, и уже как бы было все равно, словно дальше унизить его было невозможно.Тот, что был в новеньком пиджаке, оттолкнул от Виктора своего приятеля в белой рубашке, словно наконец частично пуская в ход и те свои знания, которые без дела пропадали здесь, в этом глухом поселке. И они оба растворились в темноте.Сергей и Виктор распрощались с девушками, те, как понял Сергей, ожидали, что они назначат им свидание, но они ничего не сказали и ушли. Виктор по дороге говорил Сергею, что опасность еще не миновала и неизвестно, что их ждет у выхода из поселка или дальше по дороге. Сергей почти не слушал Виктора, да и по дороге к ним никто не приставал, и они благополучно добрались до дачи его приятеля.Они выпили по стакану молока с булкой, оставленные матерью Виктора в его комнате. Сергей был в раздавленном состоянии и удивлялся, что может есть булку и пить молоко и даже чувствует аппетит.Потом они легли. По дыханию Виктора Сергей догадался, что тот быстро уснул, а Сергей почти всю ночь не спал, ему все мерещились эпизоды этого дня и вечера, и он никак не мог отогнать от себя чувство чудовищного унижения, которое он пережил.То и дело он вспоминал этого паренька, который, увидев, что бьют девушку, не задумываясь полез драться, и, хотя его полоснули бритвой по щеке, все-таки Сергей чувствовал, что его, Сергея, унижение не было бы столь глубоким, если бы этот парень не влез в драку.Он ощущал в себе какое-то враждебное чувство к этому парню за то, что тот оказался нравственно выше его, и, осознавая низость своего враждебного чувства к этому парню и понимая природу этой враждебности, страдал еще больше и чувствовал себя еще раздавленней и униженней.…Через день, когда Сергей с Виктором и еще несколькими ребятами и девушками играли в волейбол возле пруда, Сергей увидел, что к пруду подошла Зоя. Она стала у пруда в нескольких шагах от играющих в мяч.Сергей поздоровался с ней, чтобы не делать вида, что не замечает ее, и продолжал играть, а она одиноко так постояла еще минут десять — пятнадцать, а потом, видимо поняв, что Сергей к ней не подойдет, тихо ушла.Сергей смотрел ей вслед с каким-то щемящим замешательством, и ему жалко было ее и жалко было упускать ее, но он чувствовал, что после всего, что было позавчера, он не имеет права на эту девушку и было бы низко продолжать с ней какую-то близость после того, что он не осмелился защитить ее.Стараясь в какой-то мере оправдаться перед собой, он разжигал в себе неприязнь к ней. Конечно, она не должна была приводить его на эту танцплощадку, конечно, она проявила мелкое тщеславие, показавшись там с ним. Но все же, все же, как это подло все получилось.Больше Сергей эту девушку никогда не видел, но еще целый год время от времени с гадливой, ничуть не притуплившейся остротой вспоминал все, что видел и пережил в тот вечер. И только через год он избавился от нестерпимой остроты этого воспоминания, после такого случая.Провожая товарища по институту, это был не Виктор, совсем другой парень, он стоял на мухусском вокзале, когда вдруг заметил, что какой-то очень здоровый парень собирается стукнуть его товарища.Сергей преградил ему дорогу. Оказалось, что этот подвыпивший парень, проходя мимо приятеля Сергея, толкнул его плечом. Приятель сказал, что в таких случаях надо извиняться, а этот парень послал его куда подальше, а товарищ Сергея, физически очень невзрачный, показал в ответ ему кулак. Этот подвыпивший парень, увидев показанный ему кулак, счел себя смертельно оскорбленным и ринулся на приятеля Сергея. Именно в этот момент Сергей его и заметил. Остальные подробности он узнал потом.Сейчас он видел, что рассвирепевший парень рвется к его приятелю, а Сергей преградил ему дорогу и стал пытаться с ним объясниться, но тот упрямо рвался к своему обидчику, и Сергей, поняв, что он грузин, попытался объясниться с ним по-грузински.— Стыдно, парень, это гость, гость, — повторил Сергей, стараясь воздействовать на гостелюбивую душу грузина.Но парень этот не на шутку рассвирепел и никак не хотел признавать гостя в приятеле Сергея, и Сергей его уже едва удерживал и почти висел на нем, а тот все прорывался к его приятелю. И в какое-то мгновение Сергей понял, что еще секунда, и гнев этого очень здорового физически парня обратится против него, и тогда он с ним не справится. Сергей вдруг с каким-то точным хладнокровием оценил обстановку и первым изо всех сил ударил парня кулаком в лицо. Парень пошатнулся, но в следующее мгновение ринулся на Сергея.Первый оглушающий удар Сергея уравнял силы. Они стали драться и, дерясь, выволоклись из дверей вокзала, и Сергей уже видел, что вокруг них столпились зеваки. Парень этот во время драки один раз упал, и Сергей почувствовал, что тот упал от его точного удара; правда, он тут же вскочил на ноги и продолжал драку.Потом Сергей почувствовал, что кто-то его ударил сзади по шее, потом он вдруг увидел, что его двоюродная сестра, звали ее Лена, выскочив из толпы, бьет его противника закрытым зонтом («Почему-то все женщины по имени Лена бывают боевыми», — успел подумать Сергей, не прерывая драки), потом раздалась трель милицейского свистка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33