Примерно с четвёртого класса мама взялась за плеть, свитую из электропроводов. Это — своего рода семейная реликвия: ею родители наказывали маму, маминого брата и сестру. Маму её отец порол до 30 лет — она была уже замужем. От долгого употребления ручка плётки стала как полированная. На концах изоляции проводов вылезла наружу проволока. Медные жилы просекают кожу до крови.Недавно — перед моим 17-летием — мать изготовила для меня новинку, сплела плеть-восьмихвостку. Процедура порки для меня и ужасна и привлекательна. Сразу после маминой команды: «Раздевайся! Пороть буду!» — появляется дрожь во всём теле Нервы напряжены и возбуждены. Мне стыдно, я испытываю ужас, но этот ужас какой-то сладкий и в глубине души мне хочется его вновь и вновь пережить. Дрожащими руками застилаю диван полиэтиленовой плёнкой, потому что кровь будет брызгать во все стороны. Я завидую маме — потому что её порол папа. Мне тоже хотелось, чтобы меня порол отец. Перед ним было бы ещё стыднее спускать трусы и подставлять голую попу. У меня перед поркой сердце бьётся учащённо и уходит куда-то вниз, но не «в пятки», а в нижнюю часть живота. Ноги начинают дрожать. Ягодицы и бёдра судорожно сжимаются и разжимаются. Между ног и внизу живота появляется сладкое жжение и приятное щекотание. Когда я лежу с голым задом, между ног горячо и мокро, попа судорожно дрожит, половинки ягодичек сжимаются друг с другом, ходят вверх-вниз ходуном. Последние мгновения перед первым ударом плети — самые ужасные и сладострастные. Сердце бьётся так, что готово выскочить наружу. На всё тело, на каждую клеточку накатывает волна сладкого ужаса и нестерпимого ожидания жгучей боли. Боль пугает и в то же самое время влечёт к себе, тело жаждет пережить ощущение сильной боли. Потом раздается долгожданный пронзительный свист плети, звонкий смачный шлепок, ягодицы обжигает вожделенная сильная боль. Первый удар, хотя его и ждёшь, всегда приходит неожиданно. Мой зад невольно подпрыгивает на диване, ягодицы со всей силы сжимаются. Я вскрикиваю, сдавленно, потому что сжимаю подушку зубами. Тороплюсь расслабиться, чтобы принять следующий удар Боль от второго удара ещё сильнее, чем от первого. После четырёх-пяти ударов боль становится невыносимой, весь зад полыхает огнём, из глаз ручьями льются слезы. Следующие удары приходятся по уже набитому месту. От каждого из них из глаз сыпятся искры. Боль такая, что перехватывает дыхание, моё тело начинает извиваться, попа тоже виляет из стороны в сторону. Когда начинает течь кровь, боль притупляется, а между ног становится всё мокрее и приятнее. Наступает момент, когда моё тело сотрясает сильнейший оргазм. Кровь течёт, но боль совсем не чувствуется. Я замираю от наслаждения, только попа продолжает вздрагивать под ударами. Обычно это происходит где-то в районе сотого удара. Я переживаю внеземное блаженство и эти минуты сторицей вознаграждают меня за перенесённое страдание. Если порка продолжается, то боль возвращается вновь, но её интенсивность значительно ниже, чем в первые, самые ужасные моменты Я продолжаю извиваться и тереться лобком о диван. Мои страдания вознаграждаются вторым оргазмом. Он приходит очень быстро вслед за первым — ударов через 20-30. Оргазмы настолько глубоки и сильны, что я почти теряю сознание от неземного блаженства. Я уже не ощущаю ударов тети. Слышу только звонкие щелчки по ягодицам и бёдрам, вижу разлетающиеся во все стороны кровавые брызги. Заметив, что я лежу без чувств, ма ть прекращает порку.Не знаю, догадывается ли мать, что я в полусне от блаженства, а вовсе не от шока от боли. Наверное, догадывается — её ведь тоже крепко драли. А мне в этот момент хочется, чтобы рядом со мной лежал Юра (это мой мальчик, с которым я тайно дружу) и чтобы он взял меня — так, как берёт мужчина женщину. Моя попа вся в крови. Капельки крови, приятно щекоча тело, медленно стекают на полиэтиленовую плёнку и на пол. От них раздается тихое «кап-кап». Мать через некоторое время возвращается и протирает иссечённые места тряпочкой, смоченной в растворе соли. Обычно от соли, когда она попадает в рану, хочется лезть на стену. Но сейчас, ещё не пришедшая в себя от мощных оргазмов, я чувствую не боль, а слабое жжение и приятную истому. Отлежавшись минут 20, встаю, подтягиваю трусы, надеваю платье и начинаю убираться: снимаю плёнку с дивана, мою пол и стены, забрызганные кровью. Моя попа сначала нечувствительна — как деревянная. Но постепенно состояние одеревенения проходит, и я начинаю испытывать боль. Скоро трусы пропитываются кровью и прилипают к ранам. Вот тогда становится больно по-настоящему. Если по забывчивости сядешь на что-нибудь твёрдое — сразу вскакиваешь, как от удара током. Первую ночь после порки сплю только на животе. Через день с грехом пополам уже можно сидеть — хоть и больно, но вытерпеть можно. После особенно сильной порки ягодицы кровоточат дня три. А потом успеваю нагрешить вновь и приходится подставлять зад под плетку снова…"Вот такова мазохистская жизнь… Всё это может служить достаточно красноречивой иллюстрацией того, как именно происходит охищнение, привыкание к извращённым формам сексуального поведения и передача «опыта» следующим поколениям: садист-отец порол дочь (мать девочки), та — свою дочь, вероятна и эта «провинциалка», выросши, так же передаст жуткую эстафету садомазохизма своему потомству. Ж.Ж.Руссо в своей «Исповеди» описывает очень схожую «структуру» собственного привыкания в детстве к порке и получения от неё сексуального удовольствия. Правда, не с такими подробностями, как у «провинциалки», хотя Жан Жак был, как известно из той же книги, ещё и эксгибиционистом, так что мог бы уж и «пообстоятельнее показаться» людям.Из описания «провинциалки» собственных ощущений можно сделать и тот вывод, что всё тело человека правомерно будет считать некой одной эрогенной зоной, но с различными участками — большей или меньшей чувствительности. Для одних участков — с обострённой чувствительностью — достаточно лёгкого, нежного раздражения, а для других — более «тупых» — требуется более «крутое» воздействие:. боль, страх и т.д. Естественно, предельный здесь случай — это страх насильственной смерти и сама такая смерть. Это подтверждается, в частности, фактами, имеющимися в наблюдениях палачей. «Смертная казнь через повешение есть высочайшее половое удовольствие. А как иначе объяснить, что повешенный в конвульсиях эрегирует и оргазмирует?! Каждый палач прекрасно знает, что трупы повешенных всегда забрызганы собственной спермой. Врачи объясняют это тем, что оргазмы есть некий побочный результат того, что пережимаются сонные артерии: возникают галлюцинации и прочее» [68]. Кстати, именно этот факт стал основой средневековой легенды о том, что растение мандрагора («мужской корень», «адамова голова») вырастает из семени повешенных.Феномен же садомазохизма, т.е. получение наслаждения хищными гоминидами попеременно, как от причинения страданий, так и от испытывания таковых, можно легко объяснить, если вспомнить, что суггесторы по своему поведению являются «лейкартовыми» паразитами: подчиняются более сильным и давят более слабых. Проявления садизма-мазохизма связаны в основном всё с тем же тергоровым рефлексом хищника. Это — как игра кошки с мышью (предсмертная для мыши), таково происхождение мучительства садистов. Но если диффузный человек в хищных лапах цепенеет, то в случаях, когда на такую «игру» нарывался хищник, причём более слабый, то у него появлялось что-то типа анекдотического настроения: «если тебя насилуют и нет выхода, то расслабься и получи хотя бы уж удовольствие». Затем произошло генетическое закрепление подобной установки. Это — как бы инверсия хищной агрессивности, её другая ипостась («кто не умеет подчиняться, не сможет командовать»). Часть таких хищных — знаменитые в истории самоистязатели и мученики. Но, в принципе, «лейкартов» мазохист-суггестор наверняка может с не меньшим для себя удовольствием и приносить мучения, как некоторые пассивные гомосексуалисты способны выполнять и активную роль. Межвидовые гибриды, со своим расщеплённым сознанием, также составляют значительную часть подобного «попеременного» садомазохистского контингента.У нехищных людей отношения господства-подчинения тоже имеют место, в основном среди диффузных индивидов, но они не имеют сексуального подтекста, протекая, с одной стороны, в русле упоённого самодурства и глупой спеси «начальника», а с подчинённой стороны — в форме беспрекословного, «квазимазохистского» выполнения самых дурацких приказов начальства и получения щемящего душу удовольствия от созерцания их пагубных последствий: «А я-то причём? Это он, гад, приказал!» К слову сказать, именно по этой схеме ведёт себя в настоящее время русский народ: мучается, но особо не протестует, ждёт очевидного и полного краха всех «перестроечных» затей «начальства». «УРОД НОМЕР ОДИН — ВСТАНЬТЕ! ПОКАЖИТЕСЬ ВСЕМ!» Подробнее следует остановиться на проблеме гомосексуализма, как основного, во всяком случае, наиболее «популярного и знаменитого» проявления сексуальной извращённости. Существует множество теорий происхождения, объяснения и всяческого оправдания гомосексуализма, всего этого вздора не перечесть. Уже упоминались его «адвокаты» — О.Вейнингер и В.Розанов. На схожей позиции находился и З.Фрейд. «Гомосексуализм, несомненно, не преимущество, но в нём нет и ничего постыдного, это не порок и не унижение… Преследование гомосексуализма как преступления — большая несправедливость и к тому же жестокость». Так считает и современная наука — так, во всяком случае, утверждает наш отечественный сексологический «зубр» И.С.Кон [30].Но наука (психологическая), если позволительно так именовать весь тот обширнейший свод противоречащих друг другу, маловразумительных интерпретаций человеческого поведения, в особенности, аномального в сексуальной сфере, много чего считает нормой, в том числе и весьма «экзотические» вещи. Например, «скорее нормой, чем отклонением от неё» психиатрия признаёт поведение знаменитого поэта, сочинителя нежнейших любовных элегий, предававшегося любимому поэтическому занятию в перерывах между зверскими избиениями своих многочисленных любовниц [17]. Это лишь ещё раз подтверждает существование связи любовь-насилие, но не какую-то там «норму».Как бы то ни было, несмотря ни на какие «научные» изыски, не может быть никаких сомнений в противоестественности гомосексуализма и, следовательно, в его полной социальной неприемлемости. Даже наличие аналогичного феномена (такого, да не такого же!) у животных не снимает этой его главной характеристики — противоестественности.Многими исследователями указывается на то, что гомосексуализм, дескать, существует и у других видов высших животных. Но у этих «других» подобное явление не имеет столь ярко выраженных извращённых копуляционных форм, и к тому же полностью предпочтительных естественным. У них — у тех же, скажем, птиц — никогда дружба самцов, образующих «квазисемейную пару», не доходит до половых извращённых отношении. К ним всегда может «присоседиться» самка для отправления нормальных «сексуальных нужд». Подобные отношения описывает К.Лоренц [З].Если же у животных и возникают гомосексуальные отношения, например, у обезьян (у них гомосексуализм распространён в наибольшей степени, особенно — у павианов), то это всегда связано с полным ограничением доступа «холостяков» к самкам, сбитым в гаремы, бдительно охраняемые их владельцами. Но при малейшей представившейся возможности, зазевайся, скажем, хозяин гарема, одинокие самцы тут же спариваются с самками, так же незамедлительно подставляющимися новым партнёрам. «Холостые» павианы даже развязывают настоящие смертельные войны за обладание самками, в которых, правда, чаще всего гибнут самки, до которых они, наконец-то, дорываются [50]. К слову сказать, подобные взаимоотношения среди стад павианов (иначе: бабуинов), находящихся в неволе, как отмечают исследователи-зоопсихологи, наиболее схожи с сексуальными структурами среди заключённых в тюрьмах.К наблюдениям учёных следует добавить, что и на воле хищные гоминиды ведут себя не краше. Только лишь у них «дело однополой дружбы» доходит до анальных форм половых сношений. Хотя и утверждается, что многие гомосексуалисты предпочитают орально-генитальный секс и взаимную, «перекрёстную» мастурбацию. Они, якобы, даже считают перанусные «любовные» отношения низкими, дегенеративными. Сами называют и цифру — насчитывается, якобы, лишь 10% «занимающихся перанусной любовью» среди общего числа гомосексуалистов. Правда, МсСаrу называет совсем иную «анальную» цифру — 50%. Но как бы там ни было, это предпочтение заднему проходу рта и рук ничего не меняет, оно есть не что иное, как лишь функционально облегчённое сексуальное поведение, необходимость полной эрекции при этом отпадает.И всё равно мужеложство должно признаваться общественным мнением чудовищным в такой же точно мере, как убийство человека человеком. Подобное сопоставление — совершенно правомерная проекция агрессивности человека на плоскость его сексуального поведения. Человек — самое сексуальное животное, человек же — самое агрессивное животное! (Вот это самое — и есть именно та страшная «прилагательная» добавка, которую хищные гоминиды привносят в мир, ставя его на грань гибели!) Следовательно, здесь есть взаимосвязь, проявляющаяся наиболее полно в некросадизме (предельной некрофилии). К нему, чисто логически, непосредственно примыкают «обычное», якобы, немотивированное убийство и «рядовое» изнасилование (либо гетеросексуальное, либо гомосексуальное). Здесь имеются в виду действия мужчин, хотя женский гомосексуализм, как известно, тоже практикует садистские изнасилования, да и женщины-киллеры не такая уж большая редкость. Именно здесь, вырастающие из общего «корешка» некрофилии, «любовь» и «ненависть» как бы разветвляются в параллельные «веточки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26