— Ну, или не рассказывай, — согласилась Имоджин, даже на свой собственный взгляд довольно фальшиво.— У нас с ней было соглашение, — неохотно сказал Ким. — Что она со мной, и ни с кем больше. До того, как мы… договорились, с ней произошло несчастье. В общем, если бы она не смогла дальше, то теряла контракт. Так что Ойхо уступил ее мне. Как бы насовсем. Это всех устроило.— Она разве его вещь?— А ты разве недостаточно знаешь Ойхо? Самой-то тебе что в нем не показалось?— А… ну, это не интимное. С тобой я могу разговаривать, а его пришлось бы только слушать.— И все?— Ну, — она кокетливо оглянулась через плечо. — Еще мне нравятся веснушки. Но… это же не была фикция?Она не оборачивалась, задавая этот, в сущности, никчемный вопрос, но и так поняла, что Ким нахмурился.— Во-первых, если бы Ойхо разглядел фикцию, он немедленно аннулировал бы все соглашение, причем самым унизительным образом… для нас обоих. А во-вторых, мы были приятны друг другу… надеюсь.— Она любила тебя?— Молль — девушка практичная, — непонятно ответил Ким, и Имоджин сообразила, что тему пора закрывать.Голодный лес, границу которого они вскоре переступили, в этот раз не произвел на Имоджин слишком уж тягостное впечатление. Ким вел ее уверенно, рыжая голова его даже в глухом влажном сумраке мелькала впереди как пламя. Но если тот обычный прозрачный березовый лес сам стелился под ноги, то этот, казалось, делал все, чтобы затруднить путешествие. Ветки цеплялись за волосы и за подол, ноги спотыкались о вывернутые корни — ей-богу, не было его тут, только что прямо сюда глядела. И хотя этот их путь был куда короче, чем тот, устала Имоджин несравненно больше. Она едва дышала, когда Ким, несколько раз за время дороги тревожно на нее оглянувшись, вывел ее наконец к рубленому охотничьему домику, как она поняла, в самой сердцевине Голодного леса.Домик выглядел ничего себе, аккуратненький, в самый раз для двоих. Вполне уединенный — даже более того, если всерьез рассматривать Кимовы детские россказни. И дверь запирается на ключ, который Ким уверенной рукой нашарил под половицей крылечка. Толкнул дверь, шагнул вовнутрь, пригнувшись под низковатой для него притолокой. Имоджин молча ждала, стоя рядом с узлами. Сколько бы правды ни было в тех страшных байках, ни на охоту, ни на огород здесь рассчитывать не приходилось. Все пришлось нести с собой. Почему бы и нет. Верит же сама она в стеклянные острова!Ким, видимо, наскоро оглядевшись внутри, вновь показался на крыльце.— Милости прошу, хозяйка.Переводя дыхание, словно это она тащила сюда все эти сумки, Имоджин поднялась по ступенькам. Вот она, эта дверь, и этот ключ. Ким следом внес вещи и стоял рядом, пока она осматривалась.Ничего особенного. Прямо с порога общая комната, надвое разгороженная печью. Направо кухонька, налево — зальчик с лавками по всем стенам, обращенными к камину. Камин — игрушка избалованных бездельников, что могут позволить себе часами неподвижно глазеть на открытый огонь. В покоях Лорелеи был камин. «Вот стану королевой, — мстительно подумала Имоджин, — рожу сына, женю его, и пусть невестка носится как угорелая, сбиваясь с ног. Я только в окно буду смотреть. А то и вовсе не вставать с постели».Поднявшись из зальчика по лесенке с перилами, Имоджин на втором этаже обнаружила, во-первых, ту самую кровать, откуда можно было не вылезать. Ну, на первый раз, скажем, неделю. Просторная и пустая спальня с широкой кроватью, поперек которой, свернутые в тюки и перетянутые ремнями, лежали меховые одеяла.Имоджин раскрыла снабженное мощными ставнями окно, пустив в комнату рассеянный лесом свет. Ким маялся у двери, и на лице его читалось легкое сомнение в отношении собственного желания «хватать-тащить-опрокидывать». Имоджин, неловко поднырнув ему под локоть, смущенно улыбнулась.— Я бы хотела прежде узнать, какие тут приняты меры безопасности,Пока он соображал, с чего начать, Имоджин беглым взглядом окинула невзрачный чулан без окон с длинными полками от стены до стены и снизу доверху до самого потолка. Совершенно пустое хранилище «всякого хлама».Должно быть, закладывался в изначальную схему королевской охотничьей дачи. Ага, охотничьей, как же. Тут и муравей не проползет. Место королевского уединения. Ничего, кроме как… э-э… спать, тут явно не предполагалось.Ничего такого, к чему бы она не привыкла. И никого, кто бы мельтешил тут и лыбился, в лицо или вослед, все едино.— Построен этот домишко, — начал Ким из-за ее спины, — из бревен, взятых тут же. От первой до последней доски. Таким образом, чтобы оберегать королевскую зависимость. Здесь мы… за кого заплачено… практически бессмертны. Здесь залечиваются наши раны и восстанавливаются наши силы. Лучшего места, — он снова на нее покосился, — не придумаешь.— А почему тогда мне тут так… неплохо?— Так они же срублены. — Ким постучал пальцем по стене, отозвавшейся звоном хорошо просушенного дерева. — Мертвые. А мертвое не может брать. Только отдавать. Ты не бойся, Имодж. Не на тебе первой в нашем роду проверено. Еще я слыхал, будто предки строили сами. Своими руками. Так что ничьей жизнью здесь не заплачено. Сказать по правде, руки чешутся пристроить сюда конюшню… сообразно правилам. Но не в этот раз.— Взять бы да настроить из этого дерева домов, да поселить сюда людей. Был бы добрый город вместо злого леса, — вполголоса предложила Имоджин.Ким пожал плечами.— Лес это ведь не только деревья. Лес — это все вместе. Трава, земля, переплетение корней, подземная ала га… И добр он был бы только к тем, за кого плачено. На ночь мы окна закроем. И во двор без крайней необходимости лучше не выходить. Ночью — ни в коем случае. Вот. Если тебе надоест… поедем еще куда-нибудь.Голос у него был виноватый.— Нет, — отозвалась Имоджин из-за низенькой дверки, прорезанной в стене кухни. Там она все-таки обнаружила сюрприз, поразивший ее воображение. Еще стоя снаружи, она обратила внимание, что задней стенкой строение примыкает к холму. К. невысокой земляной груде, тут и там выступающей скальными ребрами и щедро усыпанной рыжей прошлогодней хвоей. Оказалось, что домик был не пристроен, а буквально врезан в скалу. В этой второй комнатке, как раз и оказавшейся внутри холма, стояла посредине огромная бронзовая чаша.И широкая каменная скамья рядом. Над чашей нависали трубы из обожженной глины с бронзовыми зелеными драконами вместо кранов.— Это что-то вместо бани, да?Если бы отец не рассказал ей про обычаи римлян, ни за что бы не догадалась.— Там, внутри скалы, бьет горячий источник, — пояснил Ким, заглядывая в «баню» через ее плечо. — Топить не надо.Имоджин облизнулась. Банный обычай она любила всегда, а попробовать, вот так…— Прямо сейчас, если хочешь, — предложил Ким, словно читая ее мысли. — Я подожду.Ее лицо ответило — «о да!». Его рука протянулась, чтобы показать, как пользоваться краном, и столкнулась с ее рукой.— Я там. — Ким кивнул в сторону зальчика-прихожей и ретировался с поспешностью, выдавшей с головой всю игру его воображения. Имоджин затворила за ним дверь и потратила несколько секунд, размышляя, действительно ли надо наложить щеколду. Ф-фу, ерунда какая! Она решительно заперлась и пустила воду в звонкую чашу. Среди ее вещей, прихваченных в дорогу, был секретный узелок, а в нем — шелковое платье без рукавов глубокого цвета красного вина. Под которое — эта мысль дразнила и волновала — можно вовсе ничего не надевать, и волосы к нему оставить распущенными. Вот сейчас она выйдет отсюда, разогретая, размякнув телом, постелет постель…В самом деле, уже находясь в ванной, она обнаружила, что в доме дышится много легче, чем даже на крыльце.Ким, оставшись в одиночестве, расшнуровал сумку с едой, вытянул оттуда кусок хлеба и яблоко и присел. Агарь всегда бранила его за страсть перекусывать на бегу, всухомятку, но, видимо, недостаток этот был из тех, что исправляется могилой. Расслабившись и позволив мыслям течь, как им хотелось, и, к слову, будучи не слишком удивлен принятым ими направлением, Ким вздрогнул и не сразу даже распознал в обрушившемся на него грохоте стук в запертую дверь. Зато он узнал голос.— Ступай прочь, братец, — сказал он громко, подходя к двери. — Эта победа за мной, а остальное обсудим дома. Здесь ты лишний.Наружная дверь дачи рассчитана была на уединение пары, но, как оказалось, далеко не на штурм, и распахнулась от пинка. «Третий лишний» вломился в горницу, а с ним до черта еще более лишних. Две бабы — без удивления Киммель отметил отсутствие Молль, Циклоп и Шнырь, последний явно не в своей тарелке. Все, кроме принца, выглядели измученными. Что и следовало ожидать.— Где она? — рявкнул Олойхор. 5. …и змеи Ким не ответил, глядя на мечи на поясах рослых мужчин. Было вопиющим нарушением неписаного кодекса Семьи, во-первых, тащить сюда посторонних, а во-вторых, входить в Голодный лес с оружием агрессии, к числу которого мечи, несомненно, причислялись. Обороняться здесь было не от кого, а напасть — только на другого такого же. Что и предосудительно, и подсудно.Шнырь, послушный кивку господина, мигом обежач весь невеликий домик и доложился:— Особы нет нигде. Только вот… эта дверь. Заперта, сир.Глаза и ноздри Олойхора расширились. Ким мысленно застонал от отчаяния.— Моей жене, — он невольно подчеркнул эти слова, — сейчас никто не нужен. Уходи. И знаешь что… выпей рассолу. После переговорим.— Убери его с дороги, Циклоп! — гаркнул Олойхор, сам устремляясь к заветной дверке. Киммель ринулся наперерез, но против него был боец неравного ранга. Циклопу потребовалось меньше, чем вдох, чтобы схватить принца сзади за оба локтя и завернуть их вверх, вздернув Кима на импровизированной человеческой дыбе. Шипя и извиваясь от боли, Ким попытался лягнуть обидчика каблуком в колено или ударить в лицо затылком, но против королевского коннетабля это были слишком мелкие пакости. Лишь чуть прищурившись, Циклоп дернул его локти выше и впечатал его, совершенно беспомощного, лицом в бревенчатую стенку. В то же самое время Олойхор снес дверь в «ванную», оттуда донесся пронзительный женский крик, грохот переворачиваемой большой металлической чаши, следом в открытые двери выплеснулся водяной вал и появился принц, волочащий за волосы и за руки — чтобы не царапалась — совершенно нагую Имоджин.Ким сделал для нее единственное, что только мог, — зажмурился. Остальные погрузились в короткое созерцательное молчание. На некоторое время о своих обязанностях не забывал только Циклоп Бийик. К сожалению.Кто-то из женщин с той стороны сомкнутых век присвистнул.— Кому, кому — только одному! — произнес насмешливый голос Дайаны. — Сии врата ведут на трон? А если взглянуть непредвзято, моя калитка выглядит в точности так же.— А они ведь еще не… — с ноткой удивления сказала Карна, взглядом указывая на зажмуренные глаза Кима. — Ей-богу…— Правда? — Голос Олойхора был полон непередаваемого удовлетворения. — Как это рыцарственно. Как это похоже на Кима. Ну, ты, — боль в суставах, напряженных в критической точке, после которой наступает вывих, достигла предела, — это правда? Потому что если брак не осуществлен, и это можно доказать…— Ты выбрал неправильное место, — прохрипел его брат. — Тут ты все равно ничего мне не сделаешь.— С тобой — нет, — весело согласился Олойхор. — А вот с ней — сколько угодно.— Существует множество способов заставить женщину дать тебе удовольствие, — назидательно произнесла Дайана. — Включая плеть и нож.Глаза Кима поневоле распахнулись, что вызвало заливистый хохот трех глоток, к которому присоединилось угодливое хихиканье Шныря и верноподданническое молчание исполнявшего свои приказы Циклопа. Никто, разумеется, и не собирался резать Имоджин, которая успокоилась и стояла выпрямившись.— Ты краше всех, — сказал ей Ким поверх всех разделяющих их голов. — Я вижу только свет.— Я тебя люблю, — ответила она и заработала пощечину.— Ты ошибаешься, — почти ласково сказал ей Олойхор. — Именно это я и приехал тебе объяснить. Ты сделала неправильный выбор.— До сих пор ты каждым словом подтверждаешь мою правоту.Олойхор шумно вдохнул и выдохнул.— Дайана! — позвал он. — Ну-ка, ты!Из всей компании Дайана была одета и причесана тщательнее всех, и сейчас она шагнула вперед так высокомерно и лениво, словно готовилась преподать урок.
— Ким, разумеется, славное и доброе существо. Ким никогда не убьет котенка. Ким в своем присутствии никому не позволит убить котенка. Известие о смерти котенка добавит Киму седых волос. Котята этим пользуются. Котятам выгодно, что такие есть, но должны ли они любить его за это? Котята — странные существа. А женщины — еще страннее. Ким из тех, что торопятся грудью закрыть малого и беззащитного. Таких быстро и походя убивают и совершенно спокойно делают с малыми и беззащитными все то, что с ними обычно делают. Тебя унижают и даже бьют, а он… ничего не может сделать. Мы даже заставили его смотреть.— Все, что ты считаешь лучшим, я с чувством глубокого удовлетворения оставлю тебе.— Я — настоящая шлюха, — гордо сказала Дайана. — Я сделаю все, что велит мне мой господин. Если он желает тебя, он тебя получит, счастливая монетка. Если он пожелает твоей смерти, я вырежу тебе матку и пущу муравьев в рану.— Вы сейчас ее будете, сир? — пискнул из-под ног Шнырь. — Как именно вы ее хотите? Орлом или решкой?— Слышишь, ты? Я могу прямо сейчас попользовать ее со всех сторон, а потом передать дальше, по очереди.— Готова поверить, что на пять минут это тебя займет, — ответила Имоджин, хотя последняя реплика адресовалась не ей. — А дальше что?— Имодж! — не выдержал Ким. — Пожалуйста, прекрати. Нет никакой необходимости заслонять меня собой!— Несчастная Молль умерла из-за тебя, — упрекнула его Дайана.— Отравилась, — поддержал ее Олойхор, обменявшись взглядом со своей фавориткой. — Не вынесла, бедняжка, что значила для тебя так мало.— Не верю, — отчаянно бросил Ким. — Я достаточно хорошо ее знал. Молль не отравилась из-за кого бы там ни было.Не отводя тяжелого взгляда от Имоджин, непостижимым образом стоявшей королевой среди этого срама, Олойхор пожевал губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24