И теперь у таких, как он, не будет шанса отменить свой давний подлый поступок…
… Женщина, принимая участие в телевизионном ток-шоу, кляла себя за то, что согласилась когда-то связать свою судьбу с киноактером-алкоголиком. Она долго боролась за то, чтобы избавить мужа от порока, а тот, излечившись от пристрастия к спиртному, бросил ее и связался со смазливой топ-моделью. И теперь бывшая верная жена уже не сможет вернуть себе пятнадцать лет жизни, выброшенных ею на ветер за время несчастливой супружеской жизни…
И отныне матерям, родившим страшных мутантов или детей с неизлечимыми аномалиями, не суждено будет своевременно прибегнуть к аборту, дабы не допустить появления на свет уродцев…
И отныне врачу, у которого на операционном столе умрет пациент из-за нелепой ошибки или небрежности, суждено отбывать срок заключения, к которому приговорил его суд, и у него не будет возможности спасти того больного от смерти, а себя - от тюрьмы…
А молодая мамаша, у которой неизвестные похитили коляску с грудным младенцем, так и не сумев оправиться от горя, покончит жизнь самоубийством, потому что ей нельзя будет вернуться в тот роковой день, когда она решила заглянуть в магазин на несколько минут, оставив у входа коляску с малышом без присмотра…
А что касается трагических последствий, то подумай, Даниэль, о тех несчастных, которые отчаялись найти смысл в своем существовании или потерпели крах в борьбе с жизненными неурядицами. Ты нажмешь кнопку на своем “убийце приборов”, а по миру прокатится волна добровольных смертей, и кто-то выстрелит себе в висок, накинет петлю на шею, проглотит горсть таблеток или шагнет в окно с большой высоты. Если же у бедняги совсем откажет разум, то он может выкинуть и что-нибудь покруче - например, взорвать себя вакуумной миной, но не в уединенном уголке, а в центре города, чтобы забрать с собой на тот свет десятки других людей. Или направить на всей скорости взятый напрокат аэр в жилой высотный дом…
И в гибели всех этих разуверившихся, не сумевших приспособиться к жизни или опустившихся людей, в конечном итоге, будешь виновен ты, Даниэль. Ведь, по большому счету, отныне вовсе не “регр” следует называть “скульптором судеб”, а тебя, взвалившего на свои плечи этот груз…
Почему же тебе так хочется отобрать у людей последний шанс на счастье и благополучие? Не потому ли, что ты подсознательно завидуешь им, так как сам раз и навсегда лишен возможности жить так, как они?..
Задумайся, а стоит ли такой цены естественное и самостоятельное развитие человечества?
Да, применение “регров” приведет к тому, что всё кардинальным образом переменится в мире, и цивилизация станет совсем иной, и сами люди будут другими, но почему ты этого так боишься, Даниэль? Ведь “другие” не обязательно значит “хуже” или “лучше”. Просто другие, вот и всё…
Я встряхиваю головой, чтобы сбросить с себя липкие, коварные мысли, которые опутывают меня незримой паутиной и лишают меня решимости. Наваждение какое-то!.. Может быть, здесь, в кузове, вмонтирован гипноиндуктор, который срабатывает автоматически при чьей-либо попытке покуситься на драгоценный груз? Ведь раньше, нейтрализуя “регры”, ты ничего подобного не ощущал. Так в чем же сейчас дело?
И тогда со дна моей души всплывает, как освободившийся от груза на ногах труп утопленника, ответ. Оказывается, подсознательно я постоянно отдавал себе отчет в том, что вовсе не хочу быть безжалостным, уверенным в своей правоте уничтожителем преждевременных изобретений, меашющих естественному прогрессу. И не против создателей “регров” я боролся до сих пор, и не с Шермом сражался один на один, а против себя самого…
А это такая борьба, в которой нет и не может быть ни победителя, ни проигравшего.
И, осознавая эту горькую истину, я поднимаю излучатель, чтобы навести его на коробки с “реграми”. Однако рука моя сама собой опускается на полпути.
Скрипя зубами, я во что бы то ни стало стремлюсь превозмочь свою слабость. Но почему-то сил у меня остается всё меньше и меньше…

Часть вторая. Эдукатор
“Другого мы боимся, другого! Мы боимся, что они начнут творить здесь добро, как ОНИ его понимают!”
(Аркадий и Борис Стругацкие. Волны гасят ветер)
Глава 1
- А знаете, почему у вас ничего со мной не получается и не получится? - осведомился Кин Изгаршев.
И сам же ответил на свой вопрос:
- Потому что, если говорить объективно, а не философски, у вас нет твердой научной базы, Теодор! А между тем, как вам должно быть прекрасно известно, формирование комплекса вины у осужденного - сложный диалектический процесс, не допускающий категорических выводов и оценок, и он должен основываться прежде всего на научном подходе… Это я цитирую, - пояснил он, - вашего несравненного Бурбеля.
Бурбеля он упоминал за время нашего сегодняшнего разговора уже раз десять.
У меня вдруг заныл желудок, хотя пообедал я совсем недавно и вовсе не острыми блюдами. Принять электротаб, что ли?.. Только ведь этот подлец, завидев, что я глотаю таблетки, сразу восторжествует: довел, мол, эдукатора до ручки!.. Нет уж, лучше потерпеть…
Мой подопечный, отъявленный негодяй и сволочь Кин Изгаршев сидел на высоком табурете, надежно привинченном к полу, и, судя по его манерам, чувствовал себя бодро и уверенно. Будучи кандидатом социоматематических наук, он вообще любил порассуждать на отвлеченные темы, и, скорее всего, именно поэтому к нему в ячейку частенько заглядывал уже не раз упомянутый им Бурбель.
Видно, я казался Кину слишком слабым идейным оппонентом, потому что с самого начала в общении со мной он избрал менторский тон, словно я готовился к защите диссертации, а он был моим научным руководителем.
- В данном случае, - положив ногу на ногу, продолжал Изгаршев, - то бишь, в моем случае, - тут же поправился он, - результат ваших стараний неизменно будет адекватен используемой методологии, которая не отличается ни новизной, ни оригинальностью… Я бы даже сказал, что она глубоко ошибочна, потому что нельзя мерить всех людей одной и той же меркой и избирать по отношению к таким, как я, тот же подход, что и к бродягам и пьяницам… Но вы особо не расстраивайтесь, Теодор, в наше время методологические ошибки наиболее распространены. Многие, даже достаточно видные, ученые грешат неверной методологией - это в лучшем случае, а то и вообще обходятся без нее… И это объективный, а не философский факт…
Боль в моем желудке усилилась.
Я вновь мысленно увидел кадры комп-реконструкции некоторых эпизодов из досье своего подопечного, и у меня вновь возникло острое желание для начала съездить кулаком по его ухмыляющейся остроносой физиономии, а потом заставить его отжиматься от пола до судорог в мышцах, и когда он будет уже не дышать, а загнанно хрипеть с присвистом, пытаясь в тщетных корчах отлипнуть от бетонного пола, то прицельно врезать носком ботинка несколько раз по печени и по ребрам…
Возможно, Аксель Комьяк по кличке Коньяк на моем месте так бы и поступил. Но, во-первых, Аксель, в отличие от меня, был надзирателем; во-вторых, я подозревал, что Бурбель чаще всего переключается на ту ячейку, где сидит его “любимчик”, а в-третьих, я отлично сознавал, что подобная “методология” ни на шаг не продвинет меня к достижению стоящей передо мной цели, потому что Изгаршев просто откажется вести со мной беседы - и дело с концом…
Поэтому я лишь вздохнул и, стараясь не глядеть на человека на табурете, произнес казенным голосом:
- Осужденный Изгаршев, давайте-ка вернемся от абстрактных материй к конкретным вопросам… Вот одна из ваших жертв - самая первая…
Я тронул сенсор на своем наручном пульте, и, сбоку от нас, на фоне безжизненно-матовой “стены” силового поля, возникло изображение девятилетней девочки в клетчатой юбочке и белоснежных гольфах. Голограмма была любительской, но достаточно четкой для того, чтобы в первые секунды принять ее за натурального человека.
- Как ее звали, я надеюсь, вы не забыли? - небрежно осведомился я.
Не отрывая взгляда от улыбающегося детского личика, Кин пожал плечами:
- Эллиса?.. Нет-нет, постойте, та была чуть постарше.. Не припоминаю. Не то Галя, не то Валя…
Вот гад, подумал я. Вздумал изображать из себя склеротика!..
- Аля ее звали, Алевтина, - всё тем же скучным тоном подсказал я. - Она встретилась вам накануне своего дня рождения. Кстати, мать обещала подарить ей игрушечного робота - не знаю, рассказывала ли Аля вам об этом. Но девочка так и не дождалась этого подарка, потому что встретила вас…
Я сменил кадр, и теперь на голограмме лицо Али было таким, как в тот момент, когда ее нашли в глухом закутке Парка забав и развлечений: с многочисленными ссадинами и синяками на лбу и щеках, с запекшейся кровью от глубоких порезов бритвой на шее. Рот девочки был широко открыт, и казалось, что Аля тщетно пытается прокричать что-то людям и после смерти.
Но на лице Изгаршева не дрогнула ни единая жилка.
- Послушайте, Теодор, вы напрасно пытаетесь вызвать во мне жалость к жертвам, - равнодушно заметил он, монотонно покачиваясь на табурете. - Я этой заразной болезни, к счастью, не подвержен. Своеобразный иммунитет, знаете ли… Кстати, существует одна любопытная теория, согласно которой так называемая любовь к ближним своим - непозволительная роскошь в контексте проблемы выживания рода человеческого!.. Не слышали?
- Да не пытаюсь я вас разжалобить, Изгаршев, - отмахнулся я от его болтовни. - Мне просто до сих пор непонятно: что побудило вас, человека физически, ментально и психически нормального, заняться охотой на людей и причем именно в тот день, ни раньше, ни позже?.. Что произошло с вами тогда? И почему вы так упорно не желаете сохранить жизнь тем несчастным, что пострадали от ваших рук, а значит - и самому себе?!..
- Видите ли, э-э… - протянул Изгаршев (“Не хватает еще, чтобы он назвал меня, по старой привычке, коллегой”, подумал я), - видите ли, Теодор, вы совершенно правильно относите эту… Алю, кажется?.. к числу несчастных жертв. Ведь для того, чтобы человечество могло не просто выжить, но и двигаться вперед тернистыми путями эволюции и самосовершенствования, ему обязательно требуются жертвы. Возможно, объективно, а не философски говоря, вам мое заявление покажется чересчур… э-э… кощунственным, поскольку жертвой оказался ребенок, но что, если в нынешних условиях нельзя иначе?..
- Погодите, Кин, - оторопело перебил я своего собеседника. - Что-то я никак не пойму вас. Про какие условия вы ведете речь? И что это за бред о самосовершенствовании человечества?
Изгаршев снисходительно усмехнулся.
- В том-то и заключается ваша беда, - высокомерно сказал он. - Впрочем, не ваша лично, но всего вашего общества… Вы предприняли лихорадочные усилия, чтобы в корне ликвидировать преступность. Вы применяете в этих целях секретные новинки научно-технического характера. Вы создали и используете для этого специальную социальную группу в лице хардеров. И что же? Да, кое-что вам удалось… Так, вы практически свели к нулю преждевременную смертность населения. В мире почти не стало убийств - ни умышленных, ни случайных, ни непреднамеренных… Сегодня уже надо искать днем с огнем на всех континентах и даже в космосе, чтобы отыскать злодея или убийцу! Но что из этого получилось, обективно, а не философски говоря? Неужели вы на самом деле считаете, что страх смерти не нужен человеку? Неужели вы не понимаете, что, вторгаясь в естественный ход событий и искажая его так, как вам угодно, вы, наоборот, наносите вред себе?!.. Да вы посмотрите, на кого стали похожи люди!.. У них на глазах можно убить кого хочешь, хоть старика, хоть малого ребенка, а они лишь отвернутся и равнодушно пройдут мимо - чего, мол, дергаться, когда всемогущие хардеры все равно найдут и арестуют преступника, а не менее всемогущие эдукаторы заставят его исправиться и взять назад свой проступок!..
Я едва сдержался. Все-таки не каждый день встречаешь серийного убийцу, подводящего псевдонаучную основу под свои страшные злодеяния.
- Послушайте, Кин, - миролюбивым тоном сказал я. - А может быть, вы просто ненавидите людей, а? И в особенности - женщин, раз все ваши жертвы относятся к слабому полу? Может, вы на самом деле - наглядная иллюстрация к теории доктора Фрейда об освобожденном либидо?.. Комплексы там разнообразные, а?
Вот этого мне, наверное, не стоило говорить. Теперь перевоспитуемый окончательно замкнется в скорлупе мизантропии и женоненавистничества - и, сколько ни старайся, не расколешь этот панцирь…
- Согласитесь, что в ваших рассуждениях имеется некий парадокс, - упрямо продолжал я. - С одной стороны, вы убиваете ни в чем не повинных и беззащитных людей, не подозревающих о вашем необычном кредо… А с другой, получается, что вы пылаете неугасимой любовью к человечеству. Как это прикажете понимать?
Он презрительно сморщил свой острый носик.
- “Парадокс”, - проворчал он, отворачивая от меня лицо. - Что же, по-вашему, я - псих, что ли?
Не сомневаюсь, мысленно ответил ему я. Прикончить за каких-нибудь несколько месяцев тридцать с лишним человек, причем около половины из них не достигших совершеннолетия, мог бы только крайне опасный и очень больной субъект. Но тщательная психоэкспертиза показала, что Изгаршев вменяем и к числу душевнобольных не относится - впрочем, иначе он ко мне и не попал бы, потому что какой смысл тратить время на воспитательную работу с сумасшедшим? Поэтому вслух я сказал:
- Нет, вы не псих. Но вполне можете оказаться болваном, и завтра это выяснится. Вам дается последняя попытка стать нормальным человеком, Кин, и если вы не воспользуетесь ею, то я снова позволю напомнить, что вас ждет…
Я набрал на своем “браслете” другой шифр, и портрет девятилетней Алевтины на голоэкране сменился изображением человека, прошедшего принудительную лоботомию. Зрелище не из приятных, надо сказать… Собственно, после этой операции человек перестает быть человеком. От него остаются лишь груда мышц, отвисшая нижняя губа, текущие по подбородку слюни, мутный, ничего не соображающий взгляд и неверная походка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55