«Анна Малышева. Лицо в тени»: Центрполиграф; 2001
ISBN 5-227-01179-6
Аннотация
Совершена попытка убийства. Пострадавшая Марина осталась жива, но вскоре исчезла. Затем позвонила по телефону и потребовала от родных собрать огромную сумму денег. Несуразные и не правдоподобные объяснения случившегося насторожили ее сестру Алину, и она решила сама найти причины странного происшествия.

Анна МАЛЫШЕВА
ЛИЦО В ТЕНИ
ГЛАВА 1
Калитка, против обыкновения, оказалась запертой изнутри на крючок. Правда, откинуть его ничего не стоило – нужно было только просунуть пальцы между редкими прутьями решетки. Алина так и сделала, не переставая про себя удивляться: с какой стати заперли калитку? И смысла в этом никакого, да и не делалось так никогда. Но может, она приехала некстати и никого нет дома?
Она прошла к веранде через сад по хрустящей гравиевой дорожке, на ходу отмечая признаки того, что дома все же кто-то есть. Между старыми яблонями была натянута веревка, на ней висело белье, с которого вовсю капала вода. Под яблоней – тазик с прищепками. На крыльце – полупустая бутылка пива, сквозь стекла веранды светится лампочка. Алина поднялась на крыльцо, толкнула дверь… Непостижимо – тоже заперто! Она принялась стучать, и в ответ немедленно раздался истеричный собачий лай и скрежет когтей. Через минуту ей открыла сестра.
– А я уж думала, ты сегодня не приедешь, – заявила она, быстро отворачиваясь и возвращаясь на кухню. – Заходи, только запри дверь.
– Что случилось? – Алина осторожно ступала среди разбросанной по полу обуви.
Маленький черный пудель назойливо лез ей под ноги, как всегда не считаясь ни с чьими желаниями, кроме своих. А он желал быть взятым на руки, чего Алина терпеть не могла.
– Да ничего, только все равно запри дверь, – донеслось уже из кухни.
Девушка набросила крючок, поколебалась, дважды повернула ручку замка. «Лучше бы я не приезжала, – смутно подумала она. – День, кажется, пропал… Они опять поссорились, и теперь я до вечера буду слушать, как и из-за чего…»
Сестра возилась на кухне, у плиты. Из керамического горшка пахло тушеными грибами, в духовке что-то часто капало в огонь и аппетитно шипело. Готовился воскресный обед, в окна било августовское солнце, на открытой форточке сидел и, казалось, улыбался соседский кот – толстый, бежевый… Все как обычно. Только вот запертая калитка и дверь… И то, что сестра до сих пор ни разу не повернулась к ней лицом. И еще…
– А ну-ка, дай на себя посмотреть, – попросила Алина, пытаясь заглянуть ей в лицо.
Та слегка дернулась и сделала вид, будто ей что-то понадобилось в шкафчике. Алина ухватила ее за плечо и сразу все поняла – та вскрикнула от боли.
– Так? – От ярости девушка даже потеряла голос. Пришлось откашляться. – Значит, опять, да?
– Он меня пальцем не тронул, – донеслось откуда-то из недр шкафчика.
Марина сидела на корточках и сосредоточенно гремела на полках посудой. И на ней по-прежнему были черные очки – это резануло взгляд, как только Алина вошла в дом, но она не сразу сообразила, что это может значить. Зато поняла теперь.
Она наклонилась и бесцеремонно сорвала с сестры очки. Та моментально закрыла глаза. Алина удивилась – она ожидала увидеть синяки, но их не было.
– Я чего-то не понимаю, – уже менее агрессивно сказала она, возвращая очки сестре.
Марина немедленно надела их и снова занялась ужином. Младшая сестра уселась за стол, не переставая удивляться своей ошибке. «Я же прекрасно знаю эти очки, черт возьми! Два раза зимой, еще раз – в начале весны… Я всегда ей говорила – какой смысл ходить дома в черных очках, когда и ребенку ясно, что муж тебя избил! И я знаю, и родители, и даже соседи знают! Нет, она их надевает и думает, что все шито-крыто!»
– Он меня не трогал, – не оборачиваясь, произнесла Марина, помешивая в горшочке грибы. – Сейчас будем есть.
– Он дома?
– Что ты! – как-то даже радостно возразила сестра. – Да он уже пятый день в отъезде. – Алина не поверила – Марина вполне могла приврать, выгораживая мужа. Но та настаивала на своем: он отправился в очередную командировку, в соседнюю область. Там выставили на продажу большой особняк с участком, требуется провести экспертизу, оценить обстановку. Особняк недостроен, возможно, сильно недостроен… Марина рассказывала все это оживленно, в подробностях не путалась и даже предложила сестре, если та не верит, самой позвонить туда и убедиться. Алина пожала плечами:
– Так у него же сотовый телефон! Ну позвоню я – и что? Почем мне знать, откуда ответит твой Василий – из Тверской области или из соседней комнаты!
Марина возмутилась. Не верят – не надо. В конце концов, она не обязана отчитываться… Но Алина может спросить у детей – те видели, как отец уезжал во вторник, оба были на даче. Василий заскочил сюда на машине, по дороге из Москвы…
– А где же они сами? – спросила Алина.
– Сейчас? – Сестра внезапно замялась. – У мамы…
– Ясно. А ты тут одна?
Марина выключила плиту, заглянула в духовку и осторожно достала противень с курицей. Разрезала птицу, положила в тарелки рис, добавила тушеных грибов. Поставила на стол пиво, свою бутылку принесла с крыльца. Алина поняла: хочет переменить тему. Она и сама собиралась поговорить о другом, но вот эти черные очки… И скованные движения сестры – протягивая за чем-нибудь левую руку, та морщилась от боли. День был жаркий, а на Марине была белая водолазка – с длинными рукавами и поднятым до подбородка воротником. Младшая сестра просто видеть не могла ее в таких водолазках – это значило только одно: накануне супруги опять повздорили, и Василий, конечно, дал волю рукам. Но Марина тщательно прятала свои синяки и никогда на мужа не жаловалась. Если бы дети тоже молчали – никто бы ничего и не знал… И если бы не черные очки…
– И все-таки, что случилось? – Алина даже не притронулась к еде. – Я же вижу – у тебя что-то с плечом.
– А, это я растянула.
– Ну-ка, сними очки, – потребовала Алина. – Если у тебя не подбиты глаза – зачем они?
Но Марина уткнулась в тарелку. Некоторое время она пыталась есть, молча, сосредоточенно, явно призывая сестру последовать своему примеру. Над столом кружила оса, нагло примеряясь, какое блюдо выбрать себе на ужин. Маленький черный пудель улегся перед остывающей плитой и, шумно вздохнув, положил голову на лапы. Алина открыла пиво.
– В один прекрасный день он просто тебя убьет. Возможно, на глазах у детей.
– Ну перестань…
– Что – перестать? Кто весной заставил тебя уволиться с работы? Только потому, что тебе нравился твой начальник, а ему не нравился! Слишком молодой и симпатичный и почему-то тебе не хамил, да?! Хороший повод избить жену и испортить ей карьеру!
Марина продолжала есть молча, как будто ничего не слышала.
– А перед Новым годом? А на твой день рождения? Ты даже гостей не можешь позвать каких хочешь! Только баб, старых проверенных подруг! Он же у тебя больной!
– Он меня любит, – убежденно и даже гордо ответила Марина.
– А кто в этом сомневается? Только он дурак. А ты дура, что с ним живешь!
– У тебя все дураки, – не выдержала Марина. В ее голосе уже слышались слезы. – А у нас двое детей, семья… Ты же не знаешь, что это такое!
Око за око – теперь замолчала младшая сестра. Она отпила пива, взялась за вилку и тут же положила ее на место.
– Ага, пусть я старая дева, но не хожу дома в солнечных очках! Кстати, я не понимаю, зачем ты их нацепила?!
И, желая оставить за собой последнее слово, принялась за курицу. Сестра ничего не ответила. Алина уже успела наполовину опустошить тарелку – она с утра ничего не ела и аппетит у нее был нешуточный, – когда Марина вновь подала голос:
– Ну вот, я их сняла.
Она в самом деле их сняла и положила рядом со своей тарелкой. Младшая сестра мельком взглянула ей в лицо, потянулась за пивом, но вдруг осознала, что именно увидела… Алина замерла.
Синяков действительно не было. Но то, что она видела теперь, когда сестра сидела с открытыми глазами, пугало куда больше. В первый момент Алине показалось, что у нее начинается бред. Такого просто быть не могло, глаза ее сестры, да и вообще ничьи глаза не могли так выглядеть! Белки глаз были кроваво-красными, ужасающе яркого цвета. Серые радужки вокруг зрачков на этом чудовищном фоне казались почти бесцветными.
– Нагляделась? – отрывисто произнесла Марина и снова надела очки.
Теперь Алина этому даже обрадовалась. Такие глаза она видела только в фильмах ужасов, но считала, что этот эффект достигается с помощью компьютерной графики. Однако ей никогда не случалось отворачиваться от экрана телевизора, а вот реальность оказалась по-настоящему ужасна. Нечего и говорить о том, что есть ей больше не хотелось. Она потянулась за пивом и опустошила бокал. Достала из сумки сигареты. Отметила, что пальцы слушаются неважно – сигарету удалось вытащить не сразу.
– Что это? Откуда? – спросила она наконец.
– А вот отсюда. – И сестра оттянула вниз высокий ворот водолазки. Поперек ее шеи шли два отчетливых синих следа – ровных, будто татуированных.
На этот раз Алина вообще ничего не смогла сказать.
Воротник вернулся на место, милосердно прикрыв шею до подбородка. Марина хрипловато засмеялась:
– Еще не дошло? Меня пытались убить.
– Что? – выдавила младшая сестра.
– Да то. Позавчера, когда я шла со станции, уже на нашей улице…
В этом дачном поселке, расположенном в пятидесяти километрах от Москвы, фонари по вечерам не горели. То есть номинально они существовали, но местные обитатели не могли припомнить, когда в последний раз видели их зажженными. После десяти часов жизнь на улицах замирала. Редко брехали собаки за высокими заборами, иногда по кочкам пролетал одинокий велосипедист, вдалеке слышался шум электрички. Больше – ничего. Однако Марина настолько привыкла проводить здесь все лето с детьми, что ничуть не боялась ходить по темным безлюдным улицам. Ей нравилась тихая деревенская жизнь, и она часто говорила сестре, что в Москве не в пример страшнее – а здесь попросту нечего бояться.
Она возвращалась из Москвы в пятницу вечером сильно припозднившись. Нужно было купить в городе кое-какие продукты, заглянуть в гости к родителям, сдать в чистку костюм мужа – все равно, пока тот раскатывает по командировкам, деловой костюм ему не требуется, а ведь нужно же его когда-нибудь чистить! В результате она едва успела на одиннадцатичасовую электричку и вышла на станции без нескольких минут двенадцать. Киоски уже не работали, и Марина еще подосадовала, что не сообразила купить водки в Москве. А ведь на другой день должен был зайти сосед, чтобы доделать веранду. С ним выгоднее всего было расплачиваться именно водкой – если предлагали деньги, он запрашивал чересчур дорого, а вот водка, видно, представлялась ему не только материальной, но и духовной ценностью, и он уже не торговался.
Об этой не купленной загодя бутылке Марина и раздумывала, пока шла по улицам поселка. Идти было не близко – дом стоял на одной из окраинных улиц, дальше были только лес и речка. Она уверяла Алину, будто точно помнит, что никто ей по пути не встретился, никакие машины ее не обгоняли и навстречу не ехали. Впрочем, час был такой поздний, что половина поселка давно легла спать. Она уже свернула на свою улицу, и вот там-то, на углу, под бездействующим фонарем, все и произошло.
– Я подумала – настал конец света, – возбужденно говорила женщина, хватая сигарету. – Будто небо обрушилось, да… Это я уже сейчас понимаю, что он подскочил сзади и дал мне по голове… А тогда…
Тогда она упала на землю, совершенно не понимая, что происходит. Шею что-то перехватило так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Опять же только теперь она поняла, что это была удавка. Но уже тогда сообразила, что сзади навалился мужчина и душит ее, явно не собираясь оставлять в живых.
– Я перевернулась на спину, а он насел на меня сверху и душил. – У нее тряслась рука, и сигарета так и прыгала в пальцах.
– Ты рассмотрела его?
Нет, она его не рассмотрела. Марина даже засмеялась в ответ – как бы она смогла его увидеть, темно, хоть глаз выколи! Видела только, что это мужчина, наверное, он был пошире в плечах, чем ее муж, кажется, не старый… Он не сказал ни слова, не издал ни звука… Она же только и успела понять, что сейчас умрет, – вот и сделала единственное усилие, на которое еще была способна.
– Руку он мне не вывихивал, – почти радостно сообщила она сестре. – Это я сама. У меня рука была подвернута под спину, и я вдруг подумала: умираю же, неужто даже перекреститься не дадут? Ну я и стала ее вытаскивать из-под себя… Дернулась, у него удавка чуть ослабла. И тут я как заору!
– О, мама… – только и смогла произнести Алина. Рассказ сестры был, безусловно, ошеломляющим и фантастичным, но она поверила ему – с той самой секунды, когда услыхала, что та попыталась перекреститься. Это было так в духе ее старшей сестры, которая никогда не умела как следует разозлиться и ответить на насилие насилием! Перекреститься?! Да если бы душили ее, Алину, она бы думала только о том, как бы вцепиться в рожу этому гаду! Если бы только удалось вырвать руку…
– И тут он меня бросил и убежал, – неожиданно закончила рассказ Марина.
– Как?
– Да вот так… Только я его и видела… О Господи, да я и не смотрела на него, просто встала на четвереньки и поползла домой… А уж когда залезла сюда! Ты не представляешь себе… – Она обвела взглядом стены кухни, обшитые новенькой желтой вагонкой. – Сижу я тут на полу и думаю: может, я уже померла и это не наша дача? Потому что, понимаешь, я думала, что смерть пришла. А потом, как сообразила, что жива, что это все настоящее… Я была такая счастливая! Наверное, никогда в жизни такой счастливой не была!
И она расплакалась, по-прежнему не снимая очков. Из-под оправы выбежала сперва одна слеза, потом другая, Марина слизнула их с подбородка.
– А дети? Дети были тут?
Дети были на даче, но они уже легли спать, не дожидаясь возвращения матери. Десятилетний Илья и семилетняя Катя даже не узнали, что в тот вечер случилось с их матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8