Потом она почувствовала его пальцы у себя на шее, где отчаянно бился пульс, на подбородке… Он повернул ее лицо к себе.— Смотри на меня, черт бы тебя побрал! — громко прошептал Нэш.Она открыла глаза. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее лица. Она различала причудливый рисунок радужной оболочки его глаз. Синева этих глаз оказалась глубже и ярче, чем ей запомнилось после первой их встречи.— У меня такая же кровь, как у вас, — сказал он. — Я точно так же чувствую боль.“Он думает, что это я приказала его избить, — догадалась Сара. — Какая нелепая мысль!” Как будто у нее есть такие возможности! Как будто она способна на такое! До чего же слепы мужчины…Он неожиданно отпустил ее подбородок. Сара отшатнулась, вновь закрыла глаза, вновь напряглась, готовясь принять удар.Удара так и не последовало. Вместо этого Нэш, снова взял ее за плечи. Крепко, но не больно.— Вы нажили себе врага, — сообщил ей Нэш невозмутимо вежливым голосом. — Куда бы вы ни отправились, что бы вы ни делали, я с вас глаз не спущу.Сара открыла глаза и вздернула подбородок. Это был трюк, которому она научилась, чтобы губы не дрожали.— Есть закон, ограждающий от преследования.Он невесело рассмеялся.— Есть также закон, запрещающий избивать людей до полусмерти.Если он не будет держаться от нее подальше, его убьют. Надо его предупредить.— Мой муж — человек влиятельный, — сказала Сара. — На вашем месте я была бы поосторожнее.— Это угроза?— Просто предупреждаю вас: Донован не играет в игры.— А вы? Как насчет вас?— И я не играю.Он дернул головой в сторону банкетного зала. Темные волосы упали ему на лоб.— Меня этой комедией не проведешь. Вы и ваши добрые дела! На самом деле вам плевать на борьбу с неграмотностью. — Нэш опять посмотрел на нее — дерзким, сердитым, упорным взглядом. — По моим понятиям, существует два сорта людей, занимающихся добрыми делами. Одни делают это потому, что их жизнь пуста, а доброе дело дает им ощущение собственной значимости… — Возможно, он не так уж и слеп. — …а другие преследуют исключительно корыстные цели. Зарабатывают очки на выборах.— Неужели никто не занимается этим, просто чтобы помочь нуждающимся?— Только не такие люди, как вы.Он уже не держал ее так крепко. И, похоже, исчерпал свой гнев. В его глазах светилось лишь неприкрытое любопытство. Он внимательно изучал ее лицо. Между черных бровей пролегла удивленная морщинка.— Я вас не понимаю, — сказал Нэш. — Неужели дело того стоит? Спать с таким человеком, как Донован Айви, в обмен на безбедную жизнь? В обмен на джакузи и “Роллс-Ройс”? — Он коснулся бриллиантов у нее на шее. — За эту кучку блестящих камешков?Сара обиделась. Почему она должна это терпеть — и от кого? Он ей чужой. Ей до него дела нет. Как он смеет ее упрекать? Это несправедливо.Внутренний голос, которого она не слышала уже много лет, вдруг проснулся. В самом деле, почему она должна это терпеть? Разве для нее так много значит его мнение? Да и кто он вообще такой? Репортер желтой газетенки. Человек, зарабатывающий себе на жизнь клеветой. Причиняющий людям боль. Где-то в глубине ее души вспыхнул гнев. Он затлел, потом жарко разгорелся и взорвался.— О да, — с вызовом сказала Сара, — дело того стоит.Она могла бы сказать ему правду, но он все равно не поверил бы. Вместо этого Сара пустила в ход его собственное оружие, чтобы поквитаться.— Хотите знать кое-что еще? — спросила она. Он вопросительно поднял брови.— Я велела им убить вас.Он замер, как изваяние. Она видела по лицу, что репортер пытается переварить эту новость. Ей даже показалось, что вот сейчас он схватит ее за горло и задушит.И вдруг она поняла, что ей все равно.Но он не сделал попытки ее задушить, и тогда она вздернула подбородок еще выше:— Пустите меня.Он отпустил.Так резко, словно ее кожа обожгла ему ладони. Словно она была грязной. Зачумленной.Так оно и было на самом деле. Она была грязной. Зачумленной.Он попятился от нее прочь.А потом скрылся за дверью.Сара перевела дух, прислонилась затылком к стене и закрыла глаза. Ее все еще била внутренняя дрожь, когда она услыхала какое-то движение в дверях, за которым последовала вспышка и щелчок фотокамеры.Ублюдок. Подлый ублюдок. 5 Маленькую, тесную проявочную комнату заполнял стойкий запах реактивов с металлическим привкусом. Нэш резиновым скребком удалил остатки воды с негатива и повесил пленку сушиться, зажав край прищепкой.— Гениально! — воскликнул Харли, прикрепив гирьку к нижнему краю пленки и рассматривая проявленные негативы. — Вот этот кадр на полу в ванной… В нем есть такой… такой… Вот черт, слово забыл!— Пафос? — подсказал Нэш.— Точно, пафос. Или вот этот, где тебя зашивают. На лице у тебя прямо агония. Даже на негативе видно.— Это и была агония, — сухо напомнил ему Нэш.Разговор стих. Оба вглядывались в висящую полоску пленки. Наконец Харли сказал:— Ты же понимаешь, мы не можем их использовать.Нэш молчал. Он не был трусом, но не был и полным идиотом. Он не сможет одолеть Айви, если его убьют.— Ты прав, — неохотно признал он. — Мы не можем их использовать. По крайней мере не сейчас.Харли утвердительно хмыкнул в ответ, потом спросил:— А как насчет вот этого?Он указал на одинокий негатив, висевший отдельно, — единственный снимок на пленке, где все остальные кадры были просто черными.Сара Айви. Стоит с закрытыми глазами, прислонившись к стене. Слегка запрокинутая голова и вздернутый подбородок придавали ей чертовски беззащитный вид. Чертовски невинный.“Я велела им убить вас”.В тот момент Нэш ей поверил. Но потом, когда его гнев остыл, он почувствовал в этих словах преувеличение, которое просто невозможно было проглотить. Сколько ни пытался, он не мог заставить себя поверить, что она такая бездушная.И что из этого следует? Что он дурак. Что он разнюнился, потерял свою хватку.Он все еще пристально всматривался в негатив. Все темное было светлым. Ее волосы. Ее платье. Ее глаза. Ее губы. Ему не терпелось увидеть проявленный снимок. Как только негатив просохнет, он сделает оттиск.— Сохраним его, — сказал Нэш вслух. — Когда-нибудь пригодится.Три дня спустя Нэш сидел перед экраном компьютера, задрав ноги на стол, балансируя клавиатурой у себя на коленях, и вводил в базу данных информацию о Саре Айви, которую Мейсон диктовал ему по телефону. Разговор шел вот уже несколько минут, и до сих пор частный детектив не сообщил ему ничего интересного. Неужели у этой женщины вообще нет никакой жизни? А может, у Мейсона притупился нюх?— Раньше носила восьмой размер, теперь носит четвертый.— И что, черт побери, это должно означать? — спросил Нэш, решив, что заносить эти данные в компьютер не стоит. Он печатал двумя пальцами, отыскивая каждую букву, и решил не тратить силы попусту.— Ты просил разузнать все, что можно, о Саре Айви. Вот я и говорю то, что удалось нарыть.— Ладно, ладно. — Нэшу не хотелось ссориться с одним из своих лучших информаторов.— Раньше она покупала в огромных количествах шоколадное мороженое. Теперь отдает предпочтение крепким спиртным напиткам.— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — простонал Нэш.— Берет фильмы напрокат. Всякое старье. Мюзиклы и все такое прочее. По-моему, нет ничего на свете хуже старых мюзиклов.Нэш засмеялся и сказал, что он того же мнения.— Что еще у тебя есть?— День рождения девятого января. Ей тридцать два года.— Все это фуфло. Ты мне ничего существенного не сказал.— Дай же мне договорить! У нее в зубах четыре пломбы. Покупки делает в основном по каталогам. Нэш испустил нетерпеливый вздох.— В восемьдесят шестом году у нее был выкидыш.Нэш выпрямился на стуле.— Ну, это уже кое-что. — Зажав трубку между ухом и плечом, он начал печатать.— После этого она несколько раз обращалась к врачу, и ей до сих пор выписывают сильнодействующие транквилизаторы и обезболивающие.Руки Нэша замерли над клавиатурой.— И что дальше?— Похоже, у нее прямо-таки склонность ко всяким падениям и травмам. Несколько лет назад сломала руку. Потом было сотрясение мозга.Нэш это напечатал.— Она выросла на маленькой ферме в Висконсине. Всего двести акров Акр равен 0,405 гектара.

. Можно сказать, негде присесть пописать.— Ну, это отчасти объясняет, чем ее так привлек Донован Айви, — заметил Нэш, занося данные в компьютер.— Все связи с семьей оборваны.— Теперь она стала важной птицей, что ей какие-то фермеры, — проворчал Нэш, вспомнив, с какой легкостью она повернулась к нему спиной в отеле “Ренессанс”.— Может быть. — Мейсон помолчал. — Никаких друзей. Никого.— Что еще?— Это все.— Все?— Извини, но больше ничего наскрести не удалось.— Ты же частный сыщик!— А это значит, что в отличие от тебя я ничего не придумываю. А теперь как насчет приличных билетов на “Черных ястребов”?— Ты не заслуживаешь никаких билетов! — возмутился Нэш.— А ты не заслуживаешь такого друга, как я! — заорал Мейсон. — Вспомни, кто дал тебе наводку на самозваного проповедника, который выкачивал деньги из старушек? А как насчет бомбы, заложенной на мосту?— Ты разбиваешь мне сердце.— Ты бы его сначала заимел!— Пошел к черту! — огрызнулся Нэш.— Помни, я тебя знал, еще когда ты был жалким бродягой.— А я и сейчас бродяга. Когда я был маленьким и мать спрашивала меня, кем я хочу стать, когда вырасту, я отвечал: “Цыганом”.Мейсон громко засмеялся:— Ты ненормальный.— Да ладно, не бери в голову.— Угу. Ты тоже.Нэш повесил трубку и сделал для себя пометку достать четыре билета на “Черных ястребов”. Потом он откинулся на вращающемся стуле, сцепил руки за головой и уставился в потолок.Что ему нужно, так это подлинное фото. И невыдуманная история.Что ему нужно, так это посидеть в засаде.Нэш никогда раньше не сидел в засаде. Оказалось, что это именно то, чего он ожидал, — скука смертная.Он припарковался примерно в квартале вверх по улице наискосок от дома Айви, от души надеясь, что его автомобиль не привлечет к себе слишком много внимания. Мало кто из обитателей Золотого побережья мог похвастаться таким редкостным экземпляром, как его “Форд” 76-го года выпуска. Музейная вещь!Дом и окружающий его громадный участок выглядели в точности как на фотографии, найденной им в библиотеке. Правда, насколько он мог судить, никаких доберманов на территории не было.А чему удивляться? Животные гадят, с ними много возни. Такие люди, как супруги Айви, не захотят обзаводиться животными — даже сторожевой собакой. Впрочем, есть у них собака или нет, это не имело значения. Нэш все равно не собирался проникать на территорию поместья. Вот уж что ему меньше всего нужно, так это арест за незаконное вторжение в частные владения. Нет, он ждал, что кто-то придет или выйдет, но, похоже, только даром тратил время. Этой ночью опять ничего не случится, как и вчерашней. И позавчерашней.Было уже за полночь. Несколько часов назад у него на глазах любящие супруги вместе покинули дом, а потом вернулись — тоже вместе. Сейчас они, наверное, наверху — занимаются этим. Почему-то мысль о Саре в объятиях Донована Айви покоробила Нэша. Ему даже не хотелось вникать, с какой стати эта мысль показалась ему такой неприятной.Ему-то что за дело? Для него все это ровным счетом ничего не значит.Нэш отодвинул назад сиденье, чтобы ногам было посвободнее, обхватил себя руками, откинулся затылком на спинку и закрыл глаза. * * * Сара Айви сидела на полу в ванной, закрыв глаза и привалившись затылком к стене. Рядом с ней стояла почти пустая бутылка марочного виски двенадцатилетней выдержки. На Саре все еще было белое вечернее платье с бисерной отделкой, бриллиантовые сережки-слезки и такое же ожерелье.Из спальни до нее доносилось ровное, размеренное дыхание Донована. Он спал. Он всегда глубоко засыпал, “застолбив на ней свой участок”, как он выражался.Надо принять душ. Смыть его с себя. Да, надо попытаться смыть его с себя. Но она знала, что легче ей не станет.“Не смей себя жалеть. Не смей себя жалеть”. Но она жалела себя. Ужасно жалела. “Я жалею. Ты жалеешь. Все мы жалеем…” Сара облизнула губы и почувствовала вкус помады. И вкус Донована. Она все еще слышала запах его лосьона для бритья. Его пота.Шлюха. Она чувствовала себя шлюхой. Сара еще несколько минут просидела на полу. Потом, двигаясь с чрезвычайной осторожностью, она поднялась на ноги. Плитки пола холодили ее босые ступни. Ни белья, ни чулок. Об этом позаботился Донован.“Неужели дело того стоит? Спать с таким человеком, как Донован Айви, в обмен на безбедную жизнь?”Нет, нет, дело того не стоит. Две мысли прочно поселились у нее в голове.Она ненавидит себя — раз.Ей надо отсюда выбраться — два.Сара поднесла бутылку к губам, допила виски, затем осторожно поставила пустую бутылку на мраморную туалетную полку. Она взглянула на свое отражение в зеркале. На размазанную по лицу губную помаду. На темные круги под глазами.“Я тебя ненавижу”.Она слишком сильно наклонилась вперед и потеряла равновесие — схватилась за мраморный край полки и при этом опрокинула флакон одеколона.Он не разбился. Сара не понимала, как это могло случиться. Он должен был разбиться, рассыпаться на миллион крошечных осколков.Донован.Она прислушалась. Вдруг шум его разбудил?Но все было тихо. Только из спальни доносилось ровное, размеренное дыхание.Сара перевела дух, поставила флакон на место и вышла из ванной в спальню, где Донован спал, растянувшись лицом вниз на постели. Голый.Донован очень гордился своим телом. Он был одержим своим телом, накачивал мускулы каждый день.Он что-то пробормотал, покрепче стиснул подушку и затих. Сара долго смотрела на него, бессильно уронив руки.Ей хотелось, чтобы он умер.Нет, ей самой хотелось умереть.С удивительной ясностью, которая иногда накатывала на нее, когда она была сильно пьяна, Сара вдруг поняла, что ей надо делать.Такого спокойствия, такой уверенности она не чувствовала вот уже много лет. Она вытащила из ушей бриллиантовые серьги и бросила их на пол. Они упали на ковер с едва слышным мягким стуком. За ними последовало ожерелье. Потом она повернулась и вышла из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37