Окончательно выбравшись, пострадавший подсобил второму, также не имевшему ничего общего с предыдущей компанией. Эти двое были из другой троицы – той самой, что на его глазах покинула «Лендкрузер», а потом увязалась за Леночкой. Кстати, к месту происшествия успел подоспеть и третий, спустившийся только что по лестнице – нельзя сказать, чтобы бесшумно.
– Блин, что у вас тут за… (разновидности половых игр)? – обратился он к товарищам, убедившись, что они живы, а не взорваны этими… (коварными беспринципными врагами, регулярно любящими друг друга противоестественным методом), как он скорее всего поначалу предположил.
В ответ последовала фраза, привести которую в оригинале нет никакой возможности, поскольку печатными в ней были только предлоги и местоимения. В переводе с Могучего она означала примерно следующее: это немало потрудившееся в половой сфере, покрытое фекалиями средство для удовлетворения самых грязных садомазохистских наклонностей упало в извращенной форме, за что его следует принудить к насильственному сожительству всеми известными способами, на всех этажах, поочередно.
Степану было очевидно, что оба потерпевших не имеют отношения к загадочному явлению Грабса иже с ним, а являются только случайными жертвами, оказавшимися в этот момент в бедном лифте. У Степана, что и понятно, не возникло желания о чем-либо их расспрашивать, тем паче делиться с ними собственными впечатлениями о случившемся. К тому же аудитория грозила увеличиться – из ближайших квартир уже начали высовываться потревоженные грохотом жильцы. Может, и Леночка – прекрасный мираж – высунет носик полюбопытствовать, ну да бог с ней, пусть живет невинной, главное, что у Степана отпала причина за нее волноваться.
Он собрался было идти домой – к заждавшейся тетушке, но вспомнил о брошенном ведре, за которым она его все равно отправит, и поспешил покинуть подъезд.
Дивный предвечерний свет к этому времени уже померк: мир перестал притворяться Землей обетованной и все плотнее драпировался тьмой, как бы давая понять Степану, что мрак вновь прочно занимает позиции в его жизни и собирается взяться за него вплотную – дай только срок. Ждать пришлось недолго: на приступочке за дверью его догнали, подперли с двух сторон и, не сбавляя темпа, завернули к тому самому «Лендкрузеру».
– Что вам от меня нужно? – возопил Степан, одновременно пытаясь сопротивляться, но безрезультатно: двое «пострадавших» – а это были они – жестко прихватили его под локти и, не давая опомниться, запихнули в машину.
«И где же моя-хваленая защита? Налицо ж насилие!» – мысленно и совершенно безответно возмущался Степан, в то время как один из напавших влез следом, а второй, обежав тачку, уселся с другой стороны. Третий, устроившийся за рулем, уронил через плечо:
– Поедешь с нами. Один человек хочет с тобой поговорить.
«Кто, Грабе?» – чуть не ляпнул Степан, но тут машина тронулась, резким толчком вырывая его из мира фантастических страшилок, целиком завладевших его бедной головой под впечатлением последних событий: если та троица инопланетни-ков ему не привиделась – а в их пользу свидетельствовал не только красный след, оставшийся от щипка на запястье, но и сам внезапный обрыв лифта, – то по всему выходило, что судьба, или, скажем, его особая защита, в общем, то самое, чего он заглотнул у Верлрока, можно назвать это зВер (защита Верлрока), или, проще, «зверь» – словом, этот гипотетический охранный «зверь» вновь избавил его от неминуемой гибели. И выходит, что, появившись раз на его горизонте, ГСС действительно вознамерилась его спасти, как это ни парадоксально звучит – от жизни. На сей раз у них опять не вышло. Интересно, это была последняя попытка? Или будут предприняты еще? Тогда бластер им в руки.
Но пора было возвращаться к окружающим реалиям: стало быть, вот кого пасла в наших пенатах эта троица – тебя, любезный друг Степан Ладынин. И скорее всего если бы не Леночка, то взяли бы они Степана по возвращении к подъезду тепленьким, с пустым ведром, что, кстати, являлось бы для них отвратительной приметой. Но тут появилась возможность заломать клиента без шума и лишних свидетелей, припугнув его в лифте, где двое из них и засели, а один ждал на лестнице на случай, если тому придет в голову подниматься пешком. Такое объяснение выглядело более или менее приемлемым, по крайней мере лучшего не имелось. Оставалось неясным, куда подевались бандиты, когда перед Степаном явились Грабе со товарищи? Вероятно, произошло какое-то замещение либо совмещение, технически для темного землянина непредставимое (все та же проблема Карлсона и телевизора), однако не исключено, что именно наличие этой парочки в месте перехода и стало причиной аварии у иноп-ланетников, повлекшей падение лифта.
Но в данный момент все это было уже не важно, и Степан вновь вернулся к своим баранам – тем паче что далеко за ними ходить не приходилось, они были вокруг: чужая тачка с тремя отмо-розками, только что его похитившими и увозящими от родного дома в неизвестном направлении.
Поглазев какое-то время в окно, Степан примерно определил это направление – юго-запад столицы. Он, похоже, начинал догадываться, кто этот «один человек», так ненавязчиво пригласивший его для беседы. К сожалению, сей господин не был заинтересован в его смерти. Ему нужны были деньги, вложенные им с полгода назад в очень перспективный проект. В самом деле – в очень и очень перспективный, но, увы, развалившийся, и не по вине Степана. Но Валентина Холь-ца не интересовало, кто виноват, он хотел вернуть свои деньги. С процентами. И для этого ему требовался живой Степан. Стоп, вот мысль! Оттого-то «зверь» и бездействовал при похищении, что не учуял в данном случае непосредственной угрозы для жизни «хозяина»!
Такая постановка вопроса всерьез заинтересовала Степана. А что, если спровоцировать похитителей на подобную угрозу? Благо, случай подвернулся отменный, вон у левого соседа рукоятка ствола видна за отворотом куртки. Почему бы не рискнуть? Может, и удастся скинуть это ветхое рубище, как говорил дружище Верлрок, подразумевая бремя жизни, а если нет, то хоть убедиться окончательно в существовании дареного им «зверя». Правда, Степан, в отличие от железного наставника, не воспринимал свою жизнь как рубище – она, скорее, напоминала ему больного удава, сдавившего его кольцами серых, однообразно шуршавших дней. Но ключевое слово здесь было – скинуть. Встряхнуться еще разок, для проверки – чем черт не шутит, а вдруг на сей раз получится!
Что, по-вашему, он сделал бы в первую очередь, приняв такое решение? «Простой вопрос! – возможно, скажете вы. Одним движением он выхватил у соседа ствол из-за пазухи, взял на мушку свежевыбритый затылок водителя и приказал:
– Тормози! – Нет, лучше так: – А теперь поворачивай, и едем назад!
Не сомневаюсь, что вы на его месте так бы и поступили, да и мы, чего греха таить, с превеликим удовольствием, имейся у каждого из нас собственный охранный «зверь». У Степана он вроде бы имелся, тем не менее он отчаянно вздохнул и со словами:
– Можно, я закурю? – сунул руку не за пазуху к соседу, а в собственный внутренний карман за сигаретами. При этом его как бы невзначай оттопыренный локоть заехал во что-то жесткое и упругое, явно накачанное, скорее всего в живот попутчика. Раздавшийся рев:
– Ты что, р-рыпаться, сука?! – сопровождался захватом Степана сразу с двух сторон, и ему в скулу больно стукнулось нагретое возле тела дуло пистолета. Чего он, собственно, и добивался: угроза жизни была налицо. Однако «зверь» не спешил проявляться, что можно было объяснить двояко – либо полным отсутствием опасности (то есть пленника просто запугивали), либо все-таки отсутствием самого «зверя».
– Сильно там его не калечьте, – донеслось от водилы, поглядывающего на них в зеркало заднего вида. – Белено целым довезти… – Тут он услышал позади кое-что, заставившее его возмущенно обернуться.
– Да я вас сейчас сам всех покалечу! – храбро заявил Степан и, изловчившись, плюнул в лицо левого соседа. Попадание вышло отменным – прямо в налитый яростью глаз. Правда, в собственный глаз Степана при этом ткнулся ствол, но ему ли, поломавшему уже как минимум пару бластеров и один дезинтегратор, было бояться какого-то «ТТ»? «Я от дедушки (Верлрока) ушел и от бабушки (Грабса) ушел, от тебя, волчара, и подавно уйду!» – мог бы спеть Степан в подражание знаменитому Колобку, который, как известно, плохо кончил. Вот и у Степана возникла мысль, что, чем примитивнее оружие, тем оно должно быть надежнее. Так что «ТТ» вполне мог сработать. Но, следуя дальше той же логике, лучше бы уж сосед припас булыжник – универсальное оружие пролетариата, безотказное для всех времен: ни тебе в нем спин-батареи, чтобы садиться, ни пули, чтобы заклинивать.
Мысль оказалась в руку: вместо того чтобы выстрелить, сосед – как был, с плевком в глазу, резко отвел руку со стволом для удара. Этак бы в свое время Грабсу догадаться – не убил бы «везунчика», так, может, хоть память бы ему отшиб. Опять же Экс, бедняга, был бы спасен… «Совсем они там в своем космосе размякли, ушли от корней!..» – подумал Степан, инстинктивно зажмуриваясь и не сомневаясь, что на сей раз его песенка спета. Допрыгался, неуязвимый: в лицо ему летел пистолет одного соседа, клешня другого сжималась на его горле, и он еще успел поймать бешеный взгляд водителя, всей душой готового, несмотря на свое предыдущее замечание, присоединиться к избиению сверхнаглого клиента. Серый корпус «семерки», идущей в тот момент на обгон, всплыл из подсознания несколько позже. Но было очевидно, что именно она да еще их раззява-водитель, не глядевший в тот момент на дорогу, явились причиной того, что произошло дальше.
Вместо ожидаемого удара рукояткой в голову зажмурившийся Степан ощутил другой, более глобальный удар, сорвавший его с дивана. Со страшной силой его швырнуло обо что-то, к счастью, относительно мягкое, перевернуло и вновь приложило – пожестче, но боком, потом опять кинуло – тут он успел закрыть голову руками, – но угодил опять во что-то податливое. Раздался оглушительный хлопок. Степана еще раз кувыркнуло и в довершение бросило задницей на вполне удобную пружинящую поверхность, снабженную к тому же спинкой.
Ощутив по воцарившейся гробовой тишине, что очередное мероприятие «зверя» по его спасению закончилось, Степан осторожно поднял голову. Первое, что он увидел, был руль. Похищенный объект, как выяснилось, сидел теперь на месте водителя. За лобовым стеклом, на самом деле теперь отсутствующим, наблюдалась нижняя часть развязки. Слева шла гора, покрытая травкой, – стелившаяся по ней широкая полоса с вывороченными кусками дерна наглядно указывала тернистый путь, проделанный только что «Лендкрузером» – видимо, акробатическим методом под названием «кувырок через крышу», с приземлением в конце упражнения на все четыре колеса.
Как раз когда Степан поднял взгляд к исходной точке их головокружительного полета, наверху, у самого края, появилась человеческая фигура. Пару секунд любопытный глядел вниз, а потом быстренько исчез из поля зрения. Сверху взрыкнул мотор, послышался звук быстро удаляющегося автомобиля. Понятное дело – какому владельцу «Жигулей» охота связываться с начинкой «Лендкрузеров»? А вот посмотреть, как его там расколдубасило до полной неузнаваемости, – это непременно! Это прямо бальзам на душу простому человеку. Может, и взрыв посчастливится увидеть. Но на сей раз коварного автовладельца постигло разочарование – цел остался чертов мудовоз, и пассажиры его скорее всего живехоньки, так что лучше улепетывать от греха во все лопатки и колеса, пока они там не оклемались и не бросились вдогонку, растопырив пальцы.
Степан убедился, что машина с честью выдержала испытание, оставшись только без стекол и перетасовав заодно экипаж таким образом, чтобы в дальнейшем ей подобных испытаний избегать: управление она вроде как доверила Степану, а что касается криминального элемента, то есть своих непосредственных владельцев, – их она свалила «на галерку» в кучу-малу, как при игре в «дурака» кидают лишние карты в раздел «бито».
Обернувшись, Степан увидел, что побило его похитителей действительно изрядно: из троих, расположившихся, в отличие от Степана, в весьма неудобных позах, признаки жизни подавал только водитель, лежавший более или менее сверху. С его подельниками было что-то совсем худо: тот, кого Ладынин раньше называл про себя «левым» (не по политическим взглядам, а по его расположению на диване), торчал сейчас головой вниз, ногами кверху, правая рука его, неестественно вывернутая, но по-прежнему сжимавшая ствол, вклинилась меж двух передних сидений, словно выцеливая неприятеля из хитрой засады. Второй как бы стоял на коленях, завалившись верхней частью туловища на диван, где его придавил собой водила, на что бывший «правый» (тоже не по убеждениям) совершенно не реагировал.
Очередное доказательство существования «зверя» громоздилось перед Степаном на заднем сиденье и выглядело более чем убедительным. А ведь они вряд ли собирались его убивать, ведь часть требуемой с него суммы наверняка причиталась им за работу – а Степан знал не понаслышке, что такого рода братва процент берет солидный. Чего ему было точно не миновать – так это ТТП, то есть тяжких телесных повреждений.
Итак, наличие «зверя» могло считаться доказанным. Отныне следовало принять как факт то обстоятельство, что «зверь», по сути, заставляет его жить. Это в первую очередь. А во вторую – он бережет от инвалидного кресла, так что Степан по крайней мере может быть спокоен за свое телесное здоровье. И горе тем, кто рискнет на него, здоровье это, посягнуть – посредством ли кулаков, утюгов или тем паче паяльников: той же монетой им воздается, а то, глядишь, и чем похуже.
Но пора была действовать, пока соседи находились в ауте: очухаются ведь и, как пить дать, сразу возьмутся за старое – дай им да подай наглого пассажира, чтобы учинить над ним, безоружным, суд неправедный, с попутным мордобоем и членовредительством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35