Как же быть?
Анализ данных выявил одну еще не использованную возможность. До сих пор ни одной из известных человеческих культур не удавалось установить дружеские связи с человеческой культурой другой планеты. Если бы удалось найти мир, населенный здравомыслящими людьми, и установить с ними контакт, если бы начался обмен идеями, надеждами и чаяниями…
Тогда, быть может, человек перестанет быть просто сбившимся с пути животным, перестанет вымирать, как вымирают животные, не сумевшие приспособиться к изменившимся условиям. Тогда, быть может, человек начнет играть более значительную роль в приливах и отливах, составляющих жизнь вселенной.
Если бы удалось найти такой мир…
Корабли продолжали поиски, но теперь им приходилось забираться все дальше и дальше в такие отдаленные районы галактики, что тамошние солнца были всего лишь цифрами в больших звездных каталогах. Они забирались все дальше, но по-прежнему не находили ничего или находили то, что было еще хуже.
Мир, который они искали, был пока недосягаем, если он вообще существовал.
И, кроме того, одно дело — мир, которому грозит беда, мир, который высылает корабли, мир, который боится. И совсем другое — живущие в нем люди. В подавляющем большинстве они ничего не боялись. Более того — они были глубоко равнодушны к судьбе, уготованной их миру.
«Тридцать тысяч лет? Бог мой, неужели у нас и без того мало своих забот? Когда придет время, тогда пусть и беспокоятся!»
Но, к сожалению, тогда будет уже поздно.
Проблема не рассеется, словно мираж.
И корабли по-прежнему улетали в пространство, но их становилось все меньше. Как и желающих принять участие в полете. Чтобы успеть осмотреть хотя бы небольшой клочок пространства, корабль должен был находиться в полете пять лет, а кому хочется целых пять лет оставаться в космосе?
Арвон подумал о своих товарищах.
Хафидж, астронавигатор, здесь потому, что на корабле его настоящее место. Сейехи отправится куда угодно, лишь бы оставаться со своими вычислительными устройствами. А капитан? Капитана что-то гонит, Арвон был убежден в этом. Но что? И ради чего? В своем поведении люди редко руководствуются отвлеченными принципами и абстрактными проблемами. Чтобы человека забрало за живое, требуется что-то личное.
Дерриок? Ну, это его профессия. Црига? Мальчик, убегающий от несчастной любви, увлекшийся романтикой подвига. Колрак? Он утрачивает веру и ищет для нее подкрепления. Лейджер? Вероятно, журналист не столь очевиден, как кажется на первый взгляд, — ради одной книги путевых очерков не стоило забираться в такую даль. Нлезин? Кто может понять Нлезина?
А он сам, Арвон? Знает ли он сам, почему он здесь, почему он решил лететь?
Неважно.
Как бы то ни было, они находятся здесь.
Когда же корабль попробовал выйти из поля искривления пространства, когда он содрогнулся, когда раздался пронзительный вой и погас свет, Арвон понял, что случилась беда.
8
Темнота была пронизана ужасом.
Арвон вдруг лишился зрения, лишился рассудка. Он слышал вой и скрежет металла, раздиравшие его мозг. Он ощущал капли пота на лбу и ладонях. Он слышал частые удары своего сердца.
Но он не мог думать. И ничего не видел.
В одно мгновение он снова стал маленьким мальчиком, ночующим в чужом доме. Он прячется под одеялом. Ветер стонет в деревьях за окном. В комнате темно. Стоит тишина, но тишина, наполненная звуками. Вот… вот… Что это? Шорох, скрип — может быть, открылась дверь? Его дверь? Выгляни из-под одеяла, посмотри! Опять тот же звук, но ты ничего не видишь. Вокруг тебя чернота. Ты затаил дыхание, закрыл глаза, прислушиваешься и ждешь…
Он очнулся — взрослым человеком. Он ощутил вокруг себя скрежещущий металлический гроб, которым стал корабль, и толчки под ногами. Теперь он видел — но не глазами. Он видел ночь, окружающую корабль, — океан ночной тьмы, ледяную черную бездну без начала и конца. Он увидел, как космос рвется в корабль, стремится высосать его, оставить пустую скорлупу, летящую без цели в Никуда.
Космос подступил совсем близко.
Человек забывал, до какой степени он близок, пока корабль не подводил его. И тут человек вспоминал. Он содрогался. Его сознанием овладевал мрак, и он утрачивал все — даже свою личность. Оставалась лишь дрожащая искорка жизни, пытающаяся не погаснуть…
Вдруг зажглись лампы — сперва они горели тускло, потом их свет внезапно стал ослепительным и режуще-белым. Корабль перестал содрогаться. Сумасшедший хаос звуков стих, но тревожный вой двигателей был по-прежнему непохож на успокоительный рокот, означавший, что корабль находится в нормальном пространстве.
А находится ли он в нормальном пространстве?
Арвон все еще лежал на полу, но он чувствовал, что к нему возвращается жизнь. Он заставил себя не вставать до тех пор, пока не перестал дрожать. Только тогда он с трудом поднялся. По-видимому, нарушилось поле искусственной гравитации: его ноги словно налились свинцом.
В каюту, спотыкаясь, ввалился Нлезин — в этом пронзительном свете его лицо казалось мертвенно бледным, а глаза дико блестели.
— Что произошло?
Арвон пожал плечами:
— Не знаю. Мы выходили из поля искривления и вдруг…
— Капитан ведь говорил, что это может оказаться опасным.
— По-моему, ничего подобного он все же не ожидал.
— Пошли, — сказал Нлезин. — Поглядим, есть ли кто-нибудь живой в рубке. Как вы думаете, сумеем мы одни управлять этим драндулетом?
Арвон криво усмехнулся.
В рубке все занимались своим делом, но спокойные движения не могли замаскировать внутренней напряженности. В ослепительно белом свете лица казались странно бледными, а на лбу Уайка виднелась рана, из которой сочилась тонкая алая струйка.
Хафидж медленно переходил от пульта к пульту и читал вслух показания приборов, а Сейехи закладывал их в вычислительные устройства. Возросшая сила тяжести словно приплюснула высокую худую фигуру навигатора, его черные глаза смотрели озабоченно — Арвон впервые видел у него такой взгляд.
Арвон быстро посмотрел на телеэкраны и вопреки всему испытал внезапное облегчение. Экраны показывали черный океан нормального пространства — другими словами, им удалось выйти из поля искривления. Он увидел звезды, далекие и в то же время дружелюбные точечки света, а на соседнем экране пылало неизвестное желтое солнце.
Понемногу в рубку сошлись остальные члены экипажа. Они сбились в кучку, чтобы не мешать работающим, но уйти не решались — слишком велика была потребность видеть, что происходит.
Непривычный вой атомных двигателей еще больше усиливал их тревогу.
Капитан через плечо Сейехи смотрел на ленту, выходившую из вычислительной машины.
— Ну? — спросил он. — Сколько времени у нас есть?
— Часов двенадцать, — осторожно ответил Сейехи, — но может быть и меньше.
Уайк повернулся к астронавигатору:
— Курс на третью планету, Хафидж. Идти придется с максимальным ускорением.
Хафидж поднял брови, но промолчал.
— Дерриок, — сказал капитан.
— Знаю, — отозвался Дерриок. — Приготовьтесь к обычной процедуре.
— Будем надеяться, что процедура окажется обычной. Однако не исключена возможность, что до посадки мы успеем сделать только круг на большой высоте.
Дерриок свистнул.
— Дело настолько плохо?
— Даже хуже! — ответил капитан и повернулся к остальным. Он стоял посреди своей рубки — невысокий, властный, суровый. Глаза его блестели. Арвон был почти готов поклясться, что капитану все это доставляет удовольствие.
— Насколько хуже? — нервно спросил Црига.
— Ну, если вы и увидите родной дом, то только весьма основательно вздремнув.
Црига побледнел и на его юном лице появилось выражение полной беззащитности:
— Вы хотите сказать, что поле…
Капитан кивнул.
— Мы выбрались из него чудом. Обратно нам в него не попасть.
— Но в остальном все в порядке?
— Вы не глухой — послушайте.
Вой двигателей волной прокатывался по кораблю. Это был жуткий звук — он то нарастал, то ослабевал, замирая до слабого жужжанья, которое вдруг переходило в вопль, раздиравший уши.
— А если мы доберемся до третьей планеты, нам удастся сесть? — поинтересовался Арвон.
— Сесть-то сядем, но в целом виде идя по кускам — сказать не берусь.
Тяжесть придавливала их, искажая лица.
— Нлезину это не нравится, — сказал Нлезин, но без обычного мрачного энтузиазма, а так, будто просто не хотел разочаровать ожидавшую этих слов аудиторию.
— У меня нет почти никаких сведений об этой планете, — сказал капитан. — Но ничего лучшего сейчас не подобрать. Я ставлю на нее, потому что вынужден идти на риск. Если с ближнего расстояния мы увидим, что она не годится, то отправимся на четвертую планету. Но будем надеяться, что она окажется пригодной для обитания, — возможно, она надолго станет нашим домом. Посадку, я думаю, мы совершим. А вот подняться, вероятно, сможем, только если найдем там цивилизацию, способную нам помочь.
— Вы ее там не найдете, — вставил Дерриок.
— Не забывайте, совершенно не обязательно, чтобы цивилизация достигла уровня космических полетов. Если техника там развита настолько, что нам удастся произвести ремонт, мы еще сможем вернуться домой — только в пути придется спать.
Дерриок с сомнением покачал головой.
Колрак тихо сказал:
— Я помолюсь, чтобы случилось именно так.
На этот раз никто не засмеялся.
Дерриок и Сейехи принялись готовиться к разведке, устанавливающей плотность населения и наличие излучений энергии. Хафидж снова и снова проверял свои карты. Капитан стоял неподвижно, скрестив руки на груди, и пристально смотрел на экран.
В ярком белом свете все лица казались неестественно бледными.
«Точно мертвецы, — подумал Арвон. — Корабль — наш гроб, и мы будем в нем погребены».
— Что ж, неплохо, — голос Лейджера прозвучал чуточку пронзительно. — Кораблекрушение в космосе! Ну, если меня раньше считали банальным, то что скажут теперь?
— Что вы раньше были банальны, — отозвался Нлезин.
— Ладно, ладно. Не выпить ли по этому случаю?
— Рюмку можно, — согласился Нлезин. — Как говорится, на дорожку.
— Совсем не остроумно, — запротестовал Црига.
— Смешно станет после седьмой-восьмой рюмки, — ответил Нлезин. — Пошли.
Арвон вышел вместе с ними — пить ему не хотелось, но в рубке он чувствовал себя лишним. Они устроились в уютном зеленом салоне и, усевшись в кресла глубже, чем обычно, начали бесцельно переговариваться, как будто стараясь отгородиться завесой из слов от того, чем грозил им космос за стенками корабля.
Они выпили по нескольку рюмок, но ни один из них не почувствовал даже легкого опьянения.
Корабль по-прежнему плыл в испещренном звездами океане пространства. А впереди висело желтое пылающее солнце. Огненные протуберанцы вырывались с его поверхности и ливнем обрушивались на фотосферу.
Корабль был крохотной частицей, затерявшейся в необъятности вселенной. Он был пылинкой — и даже еще меньше. И все же даже здесь он не казался ничтожным. Пусть вспышки атомных двигателей были лишь мигающей точкой света на фоне огненной солнечной топки, зато корабль нес в себе жизнь, надежду и страх. Безмолвный вызов, который он бросал окружавшей его мертвой бездне, был смешон, однако по-своему этот вызов затмевал великолепие звезд.
Проходили часы за часами.
Корабль приближался к третьей планете. Огибая ее солнце, он уже пересек ее орбиту. Со стороны никак нельзя было сказать, что корабль терпит бедствий: он плыл по-прежнему изящно и безмятежно, словно каноэ в тихих водах.
Но внутри корабля дело обстояло по-иному.
На экранах висела третья планета — огромный сине-зеленый шар, заслонявший звезды. Его опоясывали белые облака, удивительно схожие с пенистыми гребнями волн в бурном море. Полюса поблескивали — очевидно, это были шапки льда, и довольно большие.
Корабль с визгом вошел в атмосферу, и в рубке воцарился ужасающий хаос звуков: двигатели испускали душераздирающий вой, вычислительные машины дробно трещали, даже металлический остов корабля протестующе стонал.
— Четыре мили, — сообщил капитан. — Пересечем экватор и сделаем круг через полюса.
Дерриок держался за спинку кресла, привинченного к полу. Его лицо раскраснелось и от этого в ярком белом свете казалось зловещим.
— Начинайте съемку. Эти карты нам пригодятся.
Сейехи ничего не ответил — он совсем припал к своим машинам. От тряски обычно ловкие пальцы вычислителя стали неуклюжими.
Под ними мелькала планета — мозаика из континентов, облаков и морей. Капитан глядел на пульт управления и, вдруг обнаружив, что затаил дыхание, презрительно усмехнулся.
— Готово! — сказал Сейехи через некоторое время, показавшееся остальным нескончаемо долгим.
Корабль дернулся, завибрировал и словно начал проваливаться. Свет потускнел, замигал, затем снова вспыхнул еще ярче прежнего.
— Сейчас с этим возиться некогда! — капитан старался говорить спокойно, хотя ему приходилось кричать во весь голос, чтобы его услышали.
— Можем мы спуститься пониже и осмотреть планету вблизи? — спросил Дерриок.
— Не знаю. Ваше мнение, Хафидж?
Астронавигатор пожал худыми плечами.
— Попробуем. Но мы отчаянно рискуем, Уайк.
Дерриок попытался просмотреть ленты вычислительных устройств, но из этого ничего не вышло.
— Если есть хоть какой-нибудь шанс, надо рискнуть! Пусть это трудно, но нам будет еще труднее, если придется ходить пешком по этой проклятой планете, выясняя, где что.
— Если мы вообще сможем ходить после посадки, — заметил Хафидж.
— Если мы вообще сядем, — добавил Сейехи.
Капитан принял решение.
— Попробуем. Хафидж, идите так, чтобы я мог пересчитать снежинки на вершинах и разглядеть рыбу в море! Прижмитесь, насколько возможно!
Неожиданно Хафидж улыбнулся.
— Держитесь, — сказал он.
Корабль с ревом устремился вниз, пронзая верхний слой облаков, и от их прикосновения зашипел раскаленный металл обшивки. Потом, распластавшись над землей, оставляя за собой реку огня, корабль промчался по холодному синеватому небу.
На безумной скорости он огибал планету, мелькая над морями, островами, льдами и огромными зелено-бурыми равнинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22