Пока, наверное, стоило бы просто учить язык так, как будто тебя учат в школе.— Я не ходила в школу! — огрызнулась она, услышав, как в ее голосе растет напряжение.Вал Кон нахмурился:— Что?— Я сказала, — повторила она, пугающе четко выговаривая слова, — что не ходила в школу. Никогда. За всю мою жизнь. Аккази?Голова у нее гудела от боли. Она склонила лицо к земле и запустила пальцы в волосы.— Нет.Он взял ее за запястья, заставляя опустить руки. Она разрешила ему это сделать, но не подняла головы, по-прежнему глядя в землю. Вал Кон вздохнул:— Мири, не надо от меня убегать. Пожалуйста. Я не понимаю, и мне хотелось бы, чтобы ты мне объяснила.— Ты не понимаешь?Она вскочила на ноги и рывком высвободила руки. Он тоже встал, не двигая руками, пристально и тревожно глядя на нее.— Ты не понимаешь?! Тут и понимать-то нечего — все очень просто. На Пустоши, если ты платишь школьный налог, ходишь в школу. А не платишь — не ходишь. Пока все ясно? Мои родители были бедняки. «Бедняки» — понятно это слово, или и его надо объяснять? Настоящие бедняки. Почти нищие. Настолько нищие, что им едва удавалось каждый месяц наскрести столько денег, чтобы поддержать у домохозяина надежду когда-нибудь получить квартплату полностью. И, если уж мы об этом заговорили, там были крысы… Про крыс ты понимаешь? А моя мать все время болела, а когда нам случалось раздобыть немного денег, то Робертсон приходил домой и все пропивал или прокуривал, бил нас обеих…Она перевела дыхание и ужаснулась тому, насколько это похоже на рыданье.— Так что я не ходила в школу, — бесстрастно договорила она. — Моя мать научила меня читать. А когда я поступила в отряд Лиз, она вбила мне в голову торговый и основы математики. Чтобы быть наемником, хорошего образования не нужно. Так что, наверное, поэтому я и не знаю, как правильно учат язык. Делаю все, что могу. Извини, если этого мало.Вал Кон стоял неподвижно и не сводил с нее глаз. На его лице отражалась такая гамма эмоций, что она села — со всего размаху — и сжала зубы, чтобы не застонать под волной отчаяния.«Ну вот, ты все и испортила, идиотка!» — сказала она себе и судорожно сглотнула, ожидая, что он повернется и уйдет.— Мири! — Он стоял рядом с ней на коленях, протянув к ней руку, но не прикасаясь к ней.— Теперь ты понимаешь?Она говорила хриплым шепотом. Его непроницаемое лицо расплывалось у нее перед глазами.— Да. — Он медленно приблизил к ней руку, держа ее на виду, словно она была диким зверьком, которого страшно было вспугнуть, и нежно погладил ее по щеке. — Извини, шатрез. Я был глуп.У нее из глаз полились слезы.— Нет, это я глупая. Я же тебе говорила.— Действительно говорила, — согласился он. — И мне бы очень хотелось, чтобы ты поскорее перестала думать, будто мне нужно лгать. — Он пальцами стер с ее щек слезы. — Существует огромная разница между образованием и интеллектом, Мири. Ты не глупая. Как правило. — Он едва заметно ей улыбнулся. — И — как правило — я тоже не глуп. Но, как мне говорили, всем случается ошибаться.Уголки ее губ чуть приподнялись.— Я такое слышала.— Вот и хорошо. — Он сел на пятки, устремив на ее лицо серьезные глаза. — И, сделав ошибки, давай подумаем, как их лучше исправить. — Он приподнял бровь. — У тебя очень болит голова?Она удивленно моргнула.— А кто говорил о том, что у меня болит голова?— У меня до сих пор начинается головная боль, когда я пытаюсь делать перевод с одного языка на другой, — ответил он. — Заговори со мной на любом известном мне языке — и я отвечу на том же языке. Но стоит спросить меня, что слово одного языка означает на другом, и у меня на поиски ответа могут уйти часы. — Он замолчал и откинул волосы со лба. — Ты не можешь кое-что для меня сделать, шатрез?— Приложу все усилия.— Их должно хватить, — пробормотал он, так сильно напомнив Мири Точильщика, что она невольно рассмеялась. Он посмотрел на нее из-под ресниц и тоже улыбнулся. — Тебе здесь удобно? Или ты предпочтешь уйти в дом?— Мне хорошо, — поспешно ответила она, потому что в ее больной голове моментально возник образ разгневанной фру Трелу. Она скрестила ноги и постаралась выглядеть бодро. — Так что ты мне поручишь?Вал Кон копался в своем кошеле.— Это просто должно помочь мне придумать, как тебе лучше учить язык.Его рука начала быстро двигаться, и, проследив за его движениями, Мири увидела, что он бросил на землю несколько предметов.— Закрой глаза! — приказал он, и Мири мгновенно послушалась. Положив два пальца ей под подбородок, он поднял ее голову так, чтобы ее закрытые глаза смотрели в какую-то точку у него над головой.— Не открывай глаз, — уже мягче сказал он, — и скажи мне, что ты сейчас видела на земле.Ее брови дернулись.— Начиная от тебя и двигаясь на восток: кредитная карточка — металлическая оранжевая с тремя тоненькими голубыми полосками. Одну ее сторону накрыла монета. Потом идет плоский белый камень размером в две монеты, потом — кантра, орлом — соединенные между собой звезды. Ближе всего ко мне лежит корабельный ключ, рядом с ним — стило, потом — короткая проволока, закрученная штопором. Кусок бумаги с надписью, не знаю, на каком языке, но почерк, кажется, твой. А потом мы вернулись к кредитке. — Она помолчала и кивнула. — Вот и все.Наступившее молчание грозило затянуться. Спустя почти минуту она почти робко спросила:— Вал Кон?— Да?— Мне можно открыть глаза?— Да.Мири обнаружила, что он пристально на нее смотрит — и на его лице отражались смех, изумление и… гнев? Она не успела толком этого понять — вся эта смесь уже исчезла, а Вал Кон поднял бровь и кивком пригласил ее посмотреть вниз.Она бросила взгляд на беспорядочный набор предметов и ухмыльнулась. Ее головная боль внезапно стала меньше.— Ничего не упустила. Я боялась, что разучилась.Вторая бровь поднялась вслед за первой.— Глупа, Мири?— Но это же пустяк! — запротестовала она, искренне удивившись. — Это же фокус, трюк. Его может выучить любой — он не имеет никакого отношения к мозгам!— Понятно. Полезный трюк, правда? — Он подобрал предметы и как попало запихнул обратно в кошель. — И сколько ты можешь это помнить?— По-разному. Этот набор скорее всего забудется к концу дня, если тебе не нужно, чтобы я помнила дольше. Но если нужно, лучше скажи мне прямо сейчас, потому что тогда я должна… — Она неопределенно взмахнула рукой. — Ты вроде как делаешь в памяти пометку, чтобы не забыть, что это надо помнить.— Понятно, — снова пробормотал он, словно в ее объяснении не было ничего неясного. — А со звуками ты то же самое сделать можешь? Сделать на них пометку, чтобы не забыть?Она покачала головой.— Это получается, когда я вижу то, что мне следует запомнить: картину, узор или запись. — Она прикусила губу. — Я почему так мучаюсь с этой тарабарщиной? Потому что не умею помечать звуки? Потому что не соображаю, как это выглядит.Похоже, она склонна была сурово себя за это осудить. Вал Кон с улыбкой покачал головой:— У большинства людей есть некоторый предпочтительный… канал входящей информации. Я, например, настроен на звук. Я редко забываю услышанную музыкальную пьесу или слово. Это, наверное, природная склонность — почему-то мне всегда казалось, что звуки важнее, чем все остальное. — Его улыбка стала шире. — И поэтому, когда я стал кадетом, мне пришлось потратить много часов на коррективные занятия, пока я наконец не научился помечать визуальные системы и восстанавливать их в памяти.Он передвинулся, слепо глядя на пожухшую траву между ними. Мири ждала, чувствуя, что в ней снова накапливается напряжение. Когда Вал Кон повернул голову и посмотрел на нее, она сильно вздрогнула.По его лицу скользнула тень тревоги, и он подался вперед, чуть сжав ее пальцы.— Шатрез? — Он начал двигать пальцами, нежно растирая ей кисти. — Ты так напряжена, Мири. В чем дело?Она фыркнула, не понимая, хочется ли ей отстраниться.— Фру Трелу… — начала она.— Подождет. Она была расстроена, когда говорила со мной. Думаю, ей тоже полезно посидеть спокойно.Вал Кон сел рядом с ней на траву и взял ее за руку. Почему-то это заставило ее напрячься еще сильнее.— Зачем ты это делаешь? — огрызнулась она.— Мне приятно к тебе прикасаться, — мягко проговорил он. — Мне этого не делать?«Да, не делать! — хотелось закричать ей. — Будь ты проклят — уходи, если собираешься уйти, пока все не стало еще хуже или…»— Мне страшно, — призналась она ему, наконец определив чувство, которое ею владело.— Страх — это неприятно, — ласково согласился Вал Кон. — А ты знаешь, что тебя пугает? Может быть, это что-то такое, с чем мы с тобой сможем справиться.Мири сделала глубокий вдох и сжала его руку:— Мне страшно застрять здесь — одной.— О! — В его глазах отразилась тревога. — Я тебя брошу, Мири?— Откуда мне знать, что ты сделаешь? Месяц назад я тебя в глаза не видела! Но тебе был бы прямой смысл действовать одному, разве нет? Сможешь быстрее учиться, будешь мобильнее, устроишься раньше и лучше. Ты — разведчик, а я никто…— Нет… Мири. — Он приложил палец к ее губам. — Я не разведчик. Сейчас — нет. Сейчас я — человек, который пытается, с помощью своей напарницы и подруги, сделать так, чтобы они могли жить долго и радостно, вместе. А эта напарница, — добавил он с кривой улыбкой, — боится, что я от нее убегу.На эти слова ответить было невозможно. Между ними воцарилось напряженное молчание.— Или, — пробормотал Вал Кон, — меня прогоняют?Она дернулась так, словно получила пощечину:— Нет!— Хорошо, — сказал он, снова сжимая ей пальцы. — Потому что я не уверен, что вел бы себя… благородно… в этой ситуации. — Одна бровь иронически выгнулась. — Мне тоже было бы одиноко, как ты думаешь? — Прочтя ответ по ее лицу, он вздохнул. — А! Мне одиноко не бывает…Мири посмотрела на их переплетенные пальцы, глубоко вздохнула и подняла глаза:— Вал Кон!— Да?Она снова вздохнула.— Для меня все это непривычно. Не только разведка — вообще все. Быть напарником. Быть замужем. У меня никогда не было напарника. И не было потребности его иметь. — Она попыталась улыбнуться и увидела на его лице ответный проблеск улыбки. — Надо время, чтобы привыкнуть, — закончила она. — Прости, что…Однако она не успела сказать, за что просит прощения: ее слова потонули в приветственном лае — к ним приближался Боррил. Уже через секунду он подбежал к ним, шлепнулся на бок, тявкнул и закатил желтые глаза, предвкушая, как его потреплют за уши.Мири с Вал Коном переглянулись и рассмеялись.— Пес! — объявил Вал Кон, с силой дергая нелепое ухо. — Осмелюсь предположить, что ты и до нашего появления не страдал от недостатка внимания. А теперь, когда в твоем распоряжении оказались три пары рук, ты становишься просто невозможным… Вандар Ферма «Дуновение весны»
Вал Кон вошел в комнату с нехарактерным для него шумом, чтобы не испугать хозяйку. Когда фру Трелу подняла голову, он поклонился:— Фру Трелу?Она улыбнулась с видимым облегчением.— Кори! — сказала она, употребив укороченную форму его имени.Она стала называть его так на второй день их знакомства. Услышав такое обращение, он выгнул бровь, но протестовать не стал. С тех пор он превратился в Кори.— Ты нашел девочку? — спросила она. — Она успокоилась? Мне жаль, что я ее расстроила. Наверное, я и сама была слишком строга, но у девочки норов, что у твоего ветра!Брови мужчины поползли вверх, и он подошел к ней ближе.— Только шум, — проговорил он на своем ломаном бенском. — Как Боррил. Видит что-то, думает, плохое, делает шум. Может, что-то плохое уходит…Он устроился на подлокотнике кресла Джерри и пристально посмотрел на нее.Фру Трелу фыркнула:— Плохое? Мери знает, что я не хочу ей зла!Кори повел плечами:— Здесь не как дома. Мири — она…Он резко вздохнул и повернул к ней ладони жестом, который за последние дни стал ей хорошо знаком.— Ты хочешь сказать — она скучает по дому. Тоскует. — Фру Трелу допила чай и отодвинула чашку в сторону. — Ну конечно, бедняжка! Я постараюсь быть с ней терпеливей, Кори. Передай ей это от меня, хорошо?— Да.Но он продолжал ждать, наблюдая за ней.— Что еще? Ты проголодался? Я сделала бутерброды — они на кухонном столе. Где молоко, ты знаешь.Улегшийся на полу у ее ног Боррил прочувствованно вздохнул. Кори засмеялся, а потом снова посмотрел на нее:— Фру Трелу. Я прошу — для Мири. У вас в доме есть — эти…Он махнул узкой ладонью на стену, сплошь уставленную книгами. В основном это были книги Джеррела, покрывшиеся после его смерти пылью.— …для ребенков?— Для детей, — поправила его она. — Могли остаться с того времени, когда Гренник — мой сын — был маленький. А что?— Для Мири, — сказал он. — Учить слова.— Книги помогут ей учить слова? — переспросила она. — Но у тебя так хорошо получается!— Для Мири, фру Трелу, — в третий раз сказал ей Кори.Она вздохнула:— Ты — терпеливый мальчик. Хорошо, я схожу и посмотрю, остались ли у меня старые книги Гренника.Он вопросительно наклонил голову:— Скоро, фру Трелу?— Ну, знаешь… — возмутилась она, уставившись на него.Он встретил ее взгляд совершенно спокойно. Его зеленые глаза были ясными и бездонными.Спустя секунду фру Трелу вздохнула и с трудом встала с кресла.— Хорошо, Кори, — сказала она довольно кисло. — Скоро.После ужина фру Трелу предоставила им двоим убираться на кухне, а сама пошла на чердак разыскивать старую коллекцию детских книг Гренника. Поднимаясь по узкой лестнице, она громко ворчала.Мири налила воды в мойку и начала мыть посуду, а Вал Кон убрал со стола. Повернув к нему голову, она улыбнулась.— Мне лучше, — сказала она.Это было не совсем ложью. Ей действительно стало лучше — чуть-чуть. Головная боль прошла, но она все равно дергалась, словно оставшийся без кинака наемник.Вал Кон закончил вытирать стакан и отставил его в сторону.— Когда мы с этим закончим, то, если хочешь, я могу показать тебе способ сделать жизнь здесь… легче.Мири посмотрела на него с сомнением: она не была уверена в том, что именно сейчас ей следует учить еще что-то новое. Поймав ее взгляд, Вал Кон наклонил голову.— Я обещаю не устраивать тебе головной боли, — серьезно пообещал он.Мири слабо улыбнулась:— Ладно, чем черт не шутит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46