Не надо гениев, кумиров,
Ни просто гениев, ни «евг».

Неужто не найдем поэта,
Не воспитаем молодца,
Чтоб сочинил он про Гамлета
И тень евонного отца.

Да мы, уж коль такое дело,
Не хуже тех, что в старину…
И мы напишем, как Отелло
Зазря прихлопнуло жену.

Все эти творческие муки
В двадцатом веке не с руки.
Все пишут нынче! Ноги в руки,
Точи секиру – и секи!

Вот как навалимся всем миром,
Нам одиночки не нужны!
И станем все одним Шекспиром,
Не зря у нас усе равны!



Я к вам пишу
(Майя Борисова)

Во сне я вижу:
приезжает Пушкин.
Ко мне.
На светло-сером «Москвиче».
Майя Борисова


«Я к вам пишу…» –
так начала письмо я,
Тем переплюнув многих поэтесс.
А дальше – от себя.
Писала стоя.
И надписала:
«Пушкину А. С.»

И дождалась!
У моего подъезда
Остановились как-то «Жигули».
Суров как месть,
неотвратим как бездна,
Выходит Пушкин вместе с Натали.

Кудряв как бог,
стремительный,
в крылатке,
Жену оставив «Жигули» стеречь,
Он снял цилиндр,
небрежно смял перчатки
И, морщась,
произнес такую речь:

– Сударыня, пардон,
я знаю женщин
И воздаю им должное, ценя,
Но прибыл вас просить,
дабы в дальнейшем
Вы не рассчитывали на меня… –

Стояла я
и теребила локон,
Несчастней всех несчастных поэтесс,
И вижу вдруг,
что едет мимо окон
И делает мне ручкою
Дантес.



Бабы
(Владимир Цыбин)


В деревне,
где вокруг одни ухабы,
в родимых избах испокон веков
живут себе,
на жизнь не ропщут бабы,
совсем одни живут, без мужиков.

Одни встречают, бедные, рассветы и дотемна – пахать, косить и жать.
– А мужики-то где?
– Ушли в поэты…
Все в городе, язви их душу мать!

Ядрены,
хоть никем не обогреты,
с утра до ночи всё у них дела…
В столице –
тридцать тыщ одних поэтов,
принес их леший в город из села!

Эх, бабы вы мои! Родные бабы!
И мне без вас не жизнь
и свет не свет…
Да я бы вас! Я всех бы вас!..
Да я бы!
Вот только жаль,
что я и сам поэт.



Мужчина на проверке
(Игорь Кобзев)

Ну так чем же мужчину проверить:
Юбкой? Брюками? Краской ТЭЖЭ?
Или тем лишь, что ходите в двери,
Где написано «M», a не «Ж»!..

Ах, если б я любил людей поменьше,
Мне не было б так в жизни тяжело
Игорь Кобзев


Все мои беды из-за альтруизма,
Из-за наивной веры в красоту.
Я подорвал две трети организма,
Воюя против зла за доброту.

Девчонка без любви поцеловалась
И глазками кокетливо косит.
Я видел это! Сердце оборвалось
И с той поры на ниточке висит.

Не оборвите ниточку, злодеи!
Я хоть и рыцарь, но не юн уже…
Не опошляйте голубой идеи
О чистой дружбе между «М» и «Ж»!

Люблю людей. Люблю мужчин и женщин,
Детей и стариков, и даже тещ.
Ах, если б я любил людей поменьше,
Я не был бы так бледен, зол и тощ…

Я в брюки не засовываю руки,
Рукам я с детства воли не даю.
Я на мужчинах уважаю брюки,
На девушках лишь юбки признаю.


Я телом и душою чист, поверьте.
Живу как на последнем рубеже.
Я буду в «М» ходить до самой смерти,
Хотя меня и посылают в «Ж».


Михалыч
(Олег Дмитриев)

До того великолепен сад,
До того величественны дали,
Будто здесь всего лишь час назад
Александр Сергеича видали!
Олег Дмитриев


Я иду, поэт Олег Михалыч,
Весь в наградах, важен, знаменит.
А навстречу Гавриил Романыч
По дорожке мелко семенит.

А за ним – Крылов Иван Андреич
Вышел и почтительно глядит.
Тут, конечно, Александр Сергеич:
«Не побрезгуй нами», – говорит.

Отчего ж? Могу. Остановились.
Речь неторопливую ведем.
Вдруг Сергей Владимыч появились
С Константин Михалычем вдвоем.

Подошли они и ну стараться –
Мне хвалу возносят в унисон.
…Просто не хотелось просыпаться,
До того великолепен сон!



Интерес к С.
(Дмитрий Сухарев)

К поэту С. питаю интерес,
Особый род влюбленности питаю…
Дмитрий Сухарев


К поэту С. питаю интерес,
Особый род влюбленности питаю,
Его непревзойденным я считаю
Во всем, к чему ни прикоснется С.

Чудесно пишет. Дьявольски умен.
А как красив! Фигура Аполлона.
Изящен, как коринфская колонна,
И редким интеллектом наделен.

Высокий лоб, почти что римский нос,
Глаза грустны, но взор по-детски ясен.
Остановись, мгновенье, он прекрасен! –
Не помню кто, но кто-то произнес.

К нему понятен общий интерес,
Я этим фактом просто наслаждаюсь,
У зеркала еще раз убеждаюсь,
Как бесподобен этот самый С.!



Инцидент
(Марк Лисянский)

В лучах готическая арка,
Колонны в мраморном строю.
На площади святого Марка
Я, грешный Марк, в толпе стою.
Марк Лисянский


Прекрасен Рим. Народу масса,
Толпа струится как река.
И вдруг я вижу Марка Красса,
Что уничтожил Спартака.

На площади святого Марка
Колонны в мраморном строю.
Мы повстречались с ним, два Марка,
Вот он идет, а я стою.

Подумайте: такая сволочь!
Шагает, тогу теребя…
Вдруг говорит он: «Марк Самойлыч,
Ты здесь! Приветствую тебя!»

Но я сказал, держась надменно:
– От имени широких масс
Я говорю вам откровенно:
«Вы негодяй, товарищ Красс!»

Был мой удар подобен смерчу,
И Красс в бутылку не полез,
Пробормотал: «Ариведерчи,
Синьор Лисянский!» – и исчез.

О резкости не сожалею,
Да, я суров, непримирим,
С тех пор я за «Спартак» болею
И не поеду больше в Рим…



Узы
(Сергей Поликарпов)

Давно не дразнят сверстники меня.
Как некогда,
Рязанцем косопузым.
Неужто же
Слабей день ото дня
Роднящие с землею отчей узы?
Сергей Поликарпов


Все сверстники мои
Вперед ушли,
Во мне ж печальный поворот свершился.
Давно я оторвался
От земли,
Но так и ни к чему и не пришился.

Мне горько жаль
С землей роднящих уз;
Ослабли узы, отгорел румянец…
Неужто больше я не косопуз?
А может быть,
Я больше не рязанец?

Мой отчий край зовет меня, зовет…
Чтоб кладовые чувств не оскудели,
К земле я припадаю
Каждый год,
Буквально каждый год.
На две недели.



Брат и я
(Игорь Шкляревский)

Мой младший брат меня сильнее.
Мой младший брат меня умнее,
мой младший брат меня добрее,
решительнее и храбрее!
Игорь Шкляревский


Мой младший брат меня умнее:
на мир не смотрит столбенея,
не знает, что такое грусть,
и крепок, как осенний груздь.

Мой младший брат не бил окошек,
мой младший брат не мучил кошек,
умом гораздо крепче брат:
он, дьявол, хитрый, – не женат.

Тщеславный, злой, чему ж я рад, –
тому, что брат меня сильнее?
Нет, мой любимый младший брат
стихов не пишет! Он умнее…



Следы на снегу
(Степан Щипачев)

А на дворе
ночного снега
нетронутая белизна,
где даже пес еще не бегал
с нуждой собачьей после сна.
Степан Щипачев


Зима. Рассвет.
Морозно. Снежно.
Уняла ночь метельный бег.
И вот по-щипачевски нежно
ступаю я на белый снег.

Как утреннее солнце брызжет!
Какая белизна везде!
Со мною вместе
песик рыжий
выходит. Может, по нужде.

Ну так и есть. Задравши лапку,
остановился у куста.
А я смотрю. На сердце сладко,
какая в этом чистота!

Как это мудро, сильно, просто,
загадочнее звезд во мгле.
Вот песик. Небольшого роста –
частица жизни на земле.

Иду, от радости хмелея,
я удовлетворен вполне.
Жить стало легче, веселее
ему. А стало быть, и мне.



Профессор, поэт и Анна
(Давид Самойлов)

Профессор Уильям Росс Эшби
Считает мозг негибкой системой.
Профессор, наверное, прав.
Давид Самойлов


Профессор фон Остен-Бакен,
Женатый на Инге Зайонц,
Считает, что мозга не существует,
А вместо него – опилки.
Профессор фон Остен-Бакен,
Конечно, большой ученый,
И я бы с ним согласился,
Когда б не соседка Анна.
Узнав об этом случайно,
Ко мне прибежала Анна,
Похожая на мадонну
Истопница нашего жэка.
– Какой-то там Остен-Бакен, –
Кричала мадонна Анна, –
Отрицает наличие мозга,
А значит, и интеллекта!
Да что же это такое,
Объясните, мосье Самойлов?
– Ах, боже, прошу вас, Анна, –
Сказал я как можно спокойней, –
Не стоит так волноваться.
Присядьте, мы все обсудим. –
Мы долго с ней рассуждали
Об экзистенциализме,
О Сартре и контрапункте,
Барокко и эклектизме.
И наконец решили:
Да хрен с ним, с профессором этим!
Не стоит о нем и думать,
Иначе наши опилки,
Того гляди, отсыреют!..



Болезнь века
(Анатолий Заяц)

В серьезный век наш,
Горла не жалея,
Махнув рукой на возраст и на пол,
Болеет половина населенья
Болезнью с кратким именем футбол.
Анатолий Заяц


В серьезный век наш,
Сложный, умный, тяжкий,
Весь наш народ – куда ни погляди –
Болеет нескончаемой мультяшкой
С названием дурным «Ну, погоди!..»

Я возмущен.
Готов орать и драться,
Я оскорбленья не прощу вовек.
Какой-то Волк, мерзавец, травит Зайца,
А может, Заяц тоже человек?!

Ну, погодите!
Мы отыщем средство
И крепко злопыхателям влетит.
И вам, апологеты зайцеедства,
Поэзия
Разбоя не простит!

«Ну, погоди!..» – учебник хулиганов,
Считаю я и все мои друзья,
Имейте совесть, гражданин Папанов,
Ведь вы же Анатолий,
Как и я!!



Куда идти?
(Ашот Гарнакерьян)

Таков закон твой, жизнь!
Его не обойти.
И, значит, мой девиз –
Идти, идти, идти!
Ашот Гарнакерьян


Я прибежал к врачу
загадочно больной:
– Я выяснить хочу,
что, собственно, со мной?

Тревожатся друзья,
и сам я весь дрожу.
Мне стоит сесть – и я
сижу, сижу, сижу…

Волнуется семья,
спасите жизнь мою!
Мне стоит встать – и я
стою, стою, стою…

Скажите не тая,
себя я не щажу!
Мне стоит лечь – и я
лежу, лежу, лежу…

Врач головой качал,
мял галстук на груди,
дослушал и сказал:
– Иди, иди, иди!..



Собачья жизнь
(Валентин Проталин)

Ты тоже, пес, загадка бытия.
Каким душа твоя обжита светом?
Поговорим.
Сны вижу, брат, и я,
хоть не подозреваешь ты об этом.
Валентин Проталин


Мой пес,
я знаю, ты в меня влюблен.
Каким душа твоя обжита светом?
Ты мне сказал, что видел страшный сон,
что стал ты человеком
и поэтом.

Спасибо, друг!
Я вижу, ты пошел
на это, только лишь меня спасая.
Конечно, не с ума же ты сошел?..
Я ж видел сон,
что превратился в пса я.

Ты ходишь по редакциям, дрожа,
стихи ночами пишешь, чуть не плача.
А их повсюду режут без ножа,
и всюду отношение собачье…

А мне досталось, хвост подняв, гонять!
Ну, если отстегают, плетью, – больно,
зато не надо больше сочинять!..
Ешь, бегай, лай…
Я бегаю довольный.



Бег внутри
(Лев Смирнов)

Я славлю – посреди созвездий,
в последних числах сентября –
бег по земле, и бег на месте,
и даже бег внутри себя.
Лев Смирнов


Поэт сидит, поэт лежит,
но это ничего не значит,
внутри поэта все бежит,
и как же может быть иначе?..

Бегут соленые грибки,
бежит, гортань лаская, водка,
за ней, естественно, – селедка,
затем – бульон и пирожки.

Потом бежит бифштекс с яйцом,
бежит компот по пищеводу,
а я с ликующим лицом
бегу слагать о беге оду.

Бежит еда в последний путь,
рифмуясь, булькая, играя,
не замедляю бег пера я,
авось и выйдет что-нибудь!



Песня об отсутствии присутствия
(Булат Окуджава)


Былое нельзя воротить
ни ученым, ни неучам,
У каждой эпохи
поэты и барды свои.
А все-таки жаль,
что нельзя с Александром Сергеевичем
По поводу прав
заскочить объясниться в ГАИ.
Всяк сам по себе,
даже если возьмемся мы за руки,
Насмешница-жизнь,
обещанья зачем раздаешь?
А все-таки жаль,
что поэты уходят в прозаики,
Роман не стихи,
под гитару его не споешь…
По-прежнему есть кавалеры,
и дамы их – грации,
Дуэли смешны,
да и лучше писать, чем стрелять,
А все-таки жаль,
что теперь у нас в организации
Перчатки (где взять их?)
не принято как-то бросать.
Чудес не бывает,
встаю, выхожу я на улицу,
Глаза протираю,
гляжу, у Никитских ворот
Извозчиков нету.
Один Булат Шалвович прогуливается,
Ах, нынче, увы,
ничего уж не произойдет…



Как задумано
(Александр Кушнер)

Проснусь счастливым и свободным,
Еще здоровым, молодым,
С утра влюбленным и голодным,
Я и задуман был таким
Александр Кушнер


Мой папа, молодой, голодный,
В то время был в расцвете сил.
Он был счастливый и свободный
И в Летний сад гулять ходил.

Он шел, не зная, не гадая,
Что в том – судьба его была.
Голодная и молодая,
Ему навстречу мама шла.

Под ветром резким и холодным
Буквально на исходе дня
Всегда влюбленным и голодным
Они задумали меня.

Теперь я неизменно чуток
К тем, кто имеет интерес
Отведать на пустой желудок
Моих классических словес.



В лесах души
(Нора Яворская)

А кто гулял-погуливал
в лесах моей души?
Беспечный, все покуривал
да спичек не тушил.
Нора Яворская


Хожу-брожу, нахмурена,
моя ли в том вина?
В душе моей накурено,
посуда не сдана…

Леса души запущены,
не слышно пенья птиц,
консервы недокушаны,
скорлупка от яиц.

Знать, кто-то шел-похаживал
и выбросил спеша
окурок непогашенный…
горит теперь душа.

Средь мятого кустарника
одна сижу с тоской.
Пришлите мне пожарника
с резиновой кишкой!

Признаться ведь не хочется,
ты, скажут, не смеши:
а так нужна уборщица
мне лично – для души!



Песня
(Николай Тряпкин)


Кабы мне теперь
Да в деревне жить,
Да не стал бы я
Ни о чем тужить.

Кабы мне теперь
Да залечь на печь,
Да не стал бы я
Все куда-то бечь.

Да отменный век
Был бы мне сужден.
Жил бы я тогда,
Не считая ден.

Кружева-слова
Сам собой плелись,
А густые щи
Сами в рот лились.

Я б гулять ходил
Только в огород,
Репа, хрен да лук –
Прыг! – да прямо в рот!

Глядь-поглядь оттоль,
А оттоль досель –
Молоко-река,
Берега-кисель!

А по вечерам
Опосля кина
Все б ходили зреть
Да на Тряпкина…



Окно в мир
(Новелла Матвеева)

Повсюду – легкий скрип, шуршанье и возня…
Тень птицы на траве – живая закорючка…

Все, все мне нравится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10