— Мы знаем, что Х-сила исходит из какого-то центра генератора, возможно мы могли бы в этот момент направить противоположное поле и резко их остановить. Тогда они никогда не прошли бы в наш космос!
— Ну, д-да. Я думал просто, что мы смогли бы как-то задержать блобов, когда они проходят в наш космос. Если их время быстрее нашего, тогда они бы очень долго проходили в никуда.
— Вы что — зверь? — спросила доктор Таунсенд, входя в тесную каюту корабля, где расположился Чарльтон. — Они все вымрут, если ваша теория верна.
— Я знаю, — мрачно сказал Гревиль. — Мне эта идея нравится не больше, чем вам. Но если это помешает блобам размалывать страну дальше...
Один из математиков Чарльтона все это время что-то быстро строчил на бумаге. Сейчас он взглянул вверх и улыбнулся, показывая отличные пластмассовые зубы.
— То, что вы сказали, доктор Гревиль, натолкнуло меня на мысль — а не могли бы мы соединить два подхода. Мы пытаемся послать луч радиосигналов в блоб в момент его слабости, когда он не расширил свое поле до предела. Сейчас у нас есть предложение создать генератор обратного эффекта, для выработки того, что мы могли бы назвать Y-силой. Если мы соединим оба подхода, мы могли бы, возможно... — он осторожно замолчал, глядя на Гревиля.
Гревиль усмехнулся.
— Мы все тут сумасшедшие, доктор. Самые дикие проекты сразу вызывают доверие. Поэтому не беспокойтесь о том, будто мы подумаем, что вы не в своем уме.
— Ну, я знаю, что многое в нашей теории опровергнуто...
— Я бы рискнул отгадать то, что вы думаете, — сказал Гревиль. — Используя Y-силу для нейтрализации Х-силы с тем, чтобы пройти к пришельцам в их корабль в момент включения гиперкосмических двигателей, мы могли бы, вы думаете, поместить внутрь физическое тело. — Он сделал паузу и, когда математик кивнул, медленно закончил: — Человека, например.
Высотный костюм и шлем с подогревателями, подачей воздуха, корсеты шнуров — это лучшее, что можно было придумать. Это не был космический скафандр, в том смысле, как его понимал Гревиль; но принимая во внимание ободряющие слова Чарльтона, он считал, что это подойдет.
Все равно ничего другого нет.
Как только его выбросят в блоб, он будет совершенно один, — так, как никто и никогда до него.
Чарльтон сказал:
— Мы рассчитали размеры и скорость образования поля и обнаружили, что блобы появляются со взрывом, меньшим по силе, чем должно бы быть. Это может означать только то, что когда блоб появляется и растет, там внутри оказывается какое-то количество воздуха. Иначе они взрывались бы как бомбы, большие бомбы.
— И все равно щелкают они оглушительно, — ответил Гревиль, проверяя подбивку наушников. Связь в последние минуты поддерживалась по рации. Сейчас он стоял, в Камберленде, на месте старого заведения, и ждал.
Согнув ноги, он почувствовал, как плотно его стягивает костюм, который должен, по теории, не дать ему разорваться на части. Парашют тяжело бил по лодыжкам во время движения.
Лэкленд заставил его взять пистолет, иссиня-черный автомат, который выпускал пятнадцать пуль без остановки, если нажать на курок и не отпускать его. Гревиль протестовал. Оружие для него, было анахронизмом, который должен был бы исчезнуть вместе с дыбой и камерой пыток.
— Возьми, сынок! Ты же не знаешь, как тебя там встретят.
— А вы считаете, что это подходящий предмет для использования в качестве предложения о мире?
— Гм, — проворчал Его Преосвященство.
— Мне кажется, что какое бы оружие я не взял с собой, у этих пришельцев будет что-нибудь получше — или что-нибудь более адское.
Сейчас вокруг него осталось только небольшая группа. Он хотел, чтобы они ушли из опасной зоны. Стоя вот так, закутанный, не имеющий возможности лицом почувствовать воздух Земли, почувствовать звуки природы, предоставленный неизвестности, он хотел только, чтобы все это закончилось.
На приличном расстоянии от места возможного взрыва в бетонном укрытии стоял аппарат, построенный по формулам, подготовленным Чарльтоном и его командой. Четыре раза уже включался Y-генератор и четыре раза блоб останавливался в росте. За это время в центр блоба катились радиоволны, передававшие простые закодированные сообщения, по которым, по словам семантиков, любой разум должен был бы понять, что они исходят от другого разума. Были посланы и устные сообщения; мягкие, дружеские и убеждающие голоса, говорившие с теплотой и уверенностью.
Теперь на это у Гревиля было мало надежды. Он чувствовал себя как человек, перед прыжком с обрыва. Даже болтающийся сзади парашют казался нелепым.
Кто-нибудь когда-нибудь слышал об использовании парашюта для визита на космический корабль?
— Нам лучше уйти, Гревиль. — Директор посмотрел на часы.
— Удачи, Том. — Это был Терри Понсфорд. Тревожные суетливые и бессонные ночи, проверки приборов — от этого его глаза казались тяжелыми, опухшими. Понсфорд боролся за право отправиться к блобу. Гревиль упрямо настоял, чтобы пошел он — теперь же он начал думать, что он мог бы быть и чуточку менее категоричен. Что заставляло его стоять здесь и ждать, когда другие попрощались и отошли — он не знал. Может быть, мысль, что он не должен уронить себя. Может быть, наконец, перед ним стояла задача, которая должна быть сделана, а после всех его жалоб на отсутствие главного в жизни, отступление сейчас убило бы его в глазах каждого и в его собственных глазах. Часы на руке громко тикали, отсчитывая время, когда можно было ожидать появления блоба. В этом месте они вырывались из собственного измерения с частотой, предполагающей, что там у них лежала громадная база космического флота.
Он мысленно проверил экипировку. Воздух. Вода. Еда. Парашют. Магнитофон. Рация. Блокнот с посланиями, написанными ведущими филологами страны компактной записью, обнаруженной в книгах и справочниках на борту корабля серого блоба.
После встреч между направлявшимися на север черными блобами и защищавшимися серыми остались другие корабли или части от них, которые изучались также тщательно, как и первый. Как оказалось, корабли, выходящие из черных блобов, до боли напоминают корабли серых. Это не могло быть междуусобной войной, это было убийство одних себе подобными.
А это всегда самое страшное.
Чарльтон и его команда сказали, что в устройстве кораблей из черных блобов были существенные различия; они трактовали концепцию по-другому и пришли к похожим результатам разными методами. Это, как все согласились, объясняло, почему корабли одной солнечной системы образовали черные, а другой — серые гиперкосмические сферы.
Он думал об этом, когда его что-то неожиданно подняло и поставило на голову.
Было трудно моргать. Да, он стоял на голове; но вот его тело медленно повернулось вокруг оси, расположенной там, где мог бы быть его желудок. Он почувствовал тошноту и страх, Солнце исчезло. Подогреватели были включены настроенными термостатами. Все вокруг был черным, пустым и пугающим. От малейшего движения он начинал качаться словно пьяный, как будто пытался удержаться на катящемся мяче. Он падал вниз, но так, будто падал бесконечно, и страх, охвативший его, был первобытным в своей свирепости и ярости.
Затем сознание ученого догнало его, и он заставил себя узнать и понять, где он, и что с ним. Его ощущения говорили ему, что он летел, вращаясь, вниз по бесконечному замасленному мусоропроводу; желудок его мог чувствовать, словно он находился посреди Ирландского моря, в середине зимы, и в носу у него был запах жирной свинины; глазами он мог видеть только черноту — разумом он понимал, что его поглотила гиперкосмическая сфера, и что он сейчас находился в свободном падении в крошечном отрезке космоса пришельцев, окружавшего корабль.
Если его теория была верна, сейчас он должен открыть парашют. Он потянул вытяжной трос. Парашют рывком открылся и он довольно осторожно отвел ноги в сторону и вниз.
Ведь в гиперкосмической сфере был — должен быть — верх и низ. Он глянул вниз под ноги.
Корабль был там, он казался какой-то красивой и опасной акулой в тропическом море Земли.
Притяжение корабля было очень легким. А могло быть и так, что притяжение здесь было бы — благодаря двигателям — обычным, земным. А для человека, падающего с высоты триста футов на металлическую плиту, эффект был бы тот же самый, как если бы он вложил пистолет в рот и нажал на курок.
Гревиль на парашюте плавно опускался на корабль. Разреженный воздух и небольшая гравитация компенсировали друг друга, придавая парашюту обычный вид. Изучив корабль, упавший на Черный Брод, он хорошо знал, куда нужно идти.
Его сапоги стукнули по металлу.
Он чувствовал разницу в атмосфере, живой, бьющийся пульс настоящего космического корабля, находящегося в пути, и мертвый воздух в запустении разбитого чудовища в английской деревне.
Он смял парашют, прицепившись магнитными сапогами к корпусу. Зажав одной рукой часть парашюта и волоча за собой остальное, он обогнул корпус, направляясь к люку.
Что ж — пистолет пригодился.
Во всей суматохе, в спешке приготовления его экипировки никто не подумал, чем он будет стучать в дверь.
Он стучал рукояткой пистолета по люку, не слыша ни звука, но чувствуя, как от ударов вверх по мышцам пробегала вибрация.
В голову заплыла одна странная мыслишка: Что будут думать пришельцы, когда, выпрыгнув в гиперкосмос, услышат, как кто-то стучит по корпусу?
Откроют ли?
Или они разберутся с этой невозможной ситуацией каким-то неприятным и непредсказуемым способом?
Если бы они читали литературу того же сорта, что последнее время читал Гревиль — у них бы не было затруднений.
В те несколько минут, что он стоял там, стуча рукояткой пистолета по люку звездного корабля пришельцев, у него было время подумать о многом — в том числе и о том, что Том Гревиль один из самых больших дураков в этой галактике — или в той, которую он покинул.
Потом он перестал стучать.
Люк стал медленно открываться.
Дежурившая группа сотрудников Хамфри Лэкленда была готова, когда серый блоб вздрогнул и исчез. Чарльтон поспешил к генератору. Снова показался серый блоб. Точно через пять минут Чарльтон направил проектор Y-силы, и серый блоб исчез.
Все бросились вперед. Том Гревиль лежал на траве, без парашюта, но с ракетницей, типа той, что была найдена на борту корабля пришельцев, которую он крепко прижимал к груди. Он приподнимался.
Дрожащие пальцы стащили, выворачивая, костюм, маску и шлем. Желтое лицо, черные круги под глазами — он казался неимоверно усталым, и все же он улыбался.
— Все на пленке, — сказал он. — Послушайте. Мне нужно отдохнуть. — И еще не закончив говорить, он уснул, как набегавшийся за день ребенок.
Они отнесли его в его старую комнату, после чего все столпились послушать пленку.
Голос Тома Гревиля начал:
— Ваше Преосвященство, я делаю эту запись на случай, если при выходе из этой галактики в нашу со мной что-нибудь случится. Шаренти — прекрасные люди, они дают мне сигнальный пистолет и согласились на пятиминутный сигнал, который даст Чарльтону возможность включить проектор. Я вступил в контакт с Шаренти, с языком проблем не было, они привыкли иметь дело с посторонними цивилизациями и выработали систему быстрого обучения, так что я теперь неплохо говорю на их языке.
Они были поражены тем, что я им рассказал. Большое дело, что они выразили искреннее сожаление по поводу того, что принесли нам столько бед. Но самое главное — это то, что они не воюют с людьми из черных блобов. Война для них, это что-то невыразимое. Они оставили у себя мой пистолет, как какую-то редкость — Шаренти испытывают к нему какое-то боязливое почтение и презрение. Они пытаются установить контакт с кораблями черных блобов, но трагедия в том, что каждый раз, когда они пытаются встретиться, все взрывается. Они прекратили попытки встретиться в гиперкосмосе, и оба корабля выходят сейчас в свой пространственно-временной континуум. У людей из черных блобов есть название, я не могу его выговорить, но у нас есть эквивалент — Жокеи. Потому что они с какой-то звезды из созвездия, которое называется Лошадь.
— Параллельные измерения, — произнесла доктор Таунсенд, настолько поглощенная мыслями, что забыла про ужин.
— Я сказал им, что мы хотели бы остановить разрушения, и они сразу же пошли навстречу. Генераторы Чарльтона их здорово встряхнули. Они получили искаженные радиосигналы, и поэтому не слишком удивились, когда я постучал в люк, но волновались, как бы не произошли какие-нибудь неожиданные поломки или нарушения в их собственных генераторах.
Голос Гревиля был напряжен, видимо, от сознания важности той информации, которую он старался передать — была какая-то вероятность того, что он не перенесет возвращения.
— С той технологией, которая есть у них, они могут создать новый вид двигателя, который сделает гиперкосмическую сферу невидимой и бестелесной. Как я понял, они смогут двигаться, как и сейчас, даже быстрее, при этом никак не мешая нам.
— Слава богу, — сказал Лэкленд.
— Я заканчиваю. Сейчас тут есть интересный материал, чтобы вы, Ваше Преосвященство, в случае, если я... ну, то есть, чтобы вы его получили. Есть хорошие возможности того, что со временем мы тоже создадим соответствующие средства, на которых мы сможем спокойно переходить в другие измерения. Тогда мы будем вести исследования в других измерениях.
Лэкленд выключил магнитофон. Он улыбался.
— Что ж, кажется, наши беды позади.
— Да, — сказал Терри Понсфорд.
— Благодаря одному человеку. Тому Гревилю.
— Согласен. Земля теперь может ждать прихода новой, потрясающей эры. Подумайте — с такими кораблями можно не только исследовать галактику, но и найти новых друзей в других измерениях!
Доктор Таунсенд, Чарльтон, Понсфорд — все они повернулись, когда зашел Гревиль.
— Не могу уснуть, — сказал он. — Принял несколько таблеток — у нас есть работа.
— Да, — сказал Его Преосвященство. — Нам придется начинать совершенно новый проект. Правительство, я уверен, получит вам возглавить его, Гревиль.
1 2 3 4 5 6 7 8