Я бы сказала, что ты выглядишь так, как будто только что кувыркалась где-то в углу.
— А представь, если бы это так и было? Разве не смешно?
— Для тех, кому это нравится. — Делла взяла Бэлль за руки, ощущая их теплоту, зная, что Бэлль сейчас ощущает прохладное спокойствие ее собственных рук.
— Что ж, мне это нравится. Ну, где наш чужак?
— В соседней комнате. Саймон все еще проводит предварительное обследование.
— Правда, что он совершенно ничего не помнит?
— Совершенно верно.
— Дорогая, как это чудесно! Он сможет встретиться со мной — с нами — без всяких предварительных осложнений.
— Но Бэлль, дорогая, я не знала, что ты боишься конкуренции.
— Я думала о тебе, дорогая.
— Ты пришла за радио? Вот оно здесь.
Делла вся кипела, но продолжала широко улыбаться, пока Бэлль шла к столу. Эти бодрые, яростные, оскорбительные перепалки ничего не значили для Бэлль, но Делла иногда воспринимала все сказанное всерьез. А Бэлль может иногда так действовать на нервы.
Делла была выше Бэлль на целую голову, и пока еще Бэлль не употребила свое самое убийственное замечание в мире, где женщины в основном одного роста с Бэлль. Делла внутренне содрогнулась в ожидании неизбежного.
Бэлль взглянула на радио чужака. Она наклонилась поближе, и морщинка свела ее красивые брови. Она взглянула на Деллу и облизала кончиком языка свои чудесные губы. Делла возликовала, увидев это.
Слова «Бэлль» и «прекрасная» были каким-то образом связаны, и рассудком было абсолютно невозможно их разделить. Бэлль сказала медленно:
— Да, это что-то типа радио. Но никаких ламп. И вообще — что это за шарики? А некоторые проводки подсоединяются к направляющим цепям, напечатанным на... Или они представляют собой сплошные прозрачные блоки? В этом сложно будет разобраться.
— Ну, уж ты в этом разберешься, — сладко сказала Делла. — Один день делов.
— Спасибо за то, что ты так хорошо обо мне думаешь, Делла, дорогая. — Бэлль взяла радио и выпрямилась, поглаживая его и глядя прямо на Деллу. — Ну да ты всегда была великой девчонкой...
Делла внутри аж вся перевернулась от того, как Бэлль сделала это на этот раз. Но крепко прилепленная улыбка не сползла с ее лица; кнопки ее самоконтроля были нажаты.
Вошел Саймон, сломав напряжение момента.
— Привет, Бэлль! Пришла за своей частью добычи?
— Да, Саймон. Если ты сталкивался когда-либо с подобной штуковиной, добро пожаловать.
— Этот чужак поставил перед нами столько проблем. Не хочешь взглянуть на него?
— Только попробуйте не пустить меня!
— Я не думаю, — сказал Саймон в своей сухой, осторожной манере, — что это кому-нибудь удастся.
Они все прошли через смежную дверь. Флора вытерла стол, где были остатки пищи чужака, и, улыбнувшись Бэлль, взяла мужские плавки и стала старательно натягивать их на Стэда. Бэлль стояла, внимательно наблюдая, и ее грудь вздымалась немного чаще, чем во время шутливой перебранки с Деллой.
— Но, — сказала Бэлль, — он такой мужественный.
По какой-то нелепой, но жизненно важной причине Делла не отреагировала на это. Ей почему-то казалось непристойным ругаться с Бэлль в присутствии этого человека, хотя и бесчувственного, когда он об этом не знает. Сейчас он спал.
Когда он проснется, она, возможно, забудет этот моментальный приступ внутреннего конфликта и понимания.
— Ты взяла свое радио, — сказала она резко. — Нас с Саймоном ждет работа, настоящая работа.
— Шариться в чужих мозгах, и это ты называешь работой. Попробовала бы ты поддерживать беспроволочную связь при всей той бесконечной новой какофонии звуков, заполняющих сейчас эфир, ты бы поняла, что именно это и есть настоящая работа.
Саймон, готовый вступить в дискуссию по поводу помех, в недавнем времени начавшихся в эфире, сказал:
— Но некоторые волны свободны от них, и это может значить...
— Мы не будем задерживать Бэлль, — перебила Делла, подталкивая маленькую девушку к двери изящным сдержанным жестом руки. — Она ведь так занята.
— Я уже иду, Делла, дорогая. Буду рада вновь встретиться с тобой. — И Бэлль, послав поцелуй Саймону, вышла.
— Кошка, — сказала Делла.
Саймон взглянул на нее, нахмурился, улыбнулся, положил руки ей на плечо. Профессиональным взглядом он видел, в чем тут дело. — Ах, Делла. Давай начнем записывать реакции Стэда прямо сейчас. Мы можем научить его тому, что мы хотим, чтоб он знал, но только он сможет рассказать нам то, что хотим знать мы.
Делла легко ответила.
— Хорошо, Саймон. Я сейчас открою новый журнал. — Она взглянула на спящего Стэда, которого Флора закрыла теперь ярко алым покрывалом. — Нам лучше положить его на нормальную кровать. И мне потребуется куча детских игрушек, обучающих блоков, целый набор разных штучек. Он будет трудным учеником, я чувствую это.
— Но ты обучишь его, Делла.
— Я обучу его, все будет в порядке. Конечно, я дам ему образование, получаемое детьми Контролеров. Возможно, Саймон, он не Контролер. Возможно, он Форейджер или Охотник, а может быть, Солдат.
— Это не имеет значения. Мы хотим знать, кто он такой, и все, что мы можем ему дать, чтобы он мог вспомнить, будет полезно. Ты загрузишь его, Делла, до тех пор, пока его не прорвет.
— Я обучу его, — повторила Делла. Ее тонкий палец прикоснулся к красным как вишни губам, и на них снова расцвела легкая тайная улыбка. «Конечно же, он влюбится в меня во время этого процесса. Я надеюсь, что это будет для него не слишком болезненно».
Глава ТРЕТЬЯ
Развитие интеллекта в человеческом ребенке не является постоянным движением вверх; когда понимание, знания и навыки накапливаются, они взаимодействуют и заставляют природный интеллект толчками и порывами вырываться наружу. Иногда, когда в блоках информации появляются противоречия, способности ребенка ослабевают; его называют тупым, и варварские наказания в грубых руках могут принести много вреда. — Саймон наклонился вперед, его морщинистое лицо было серьезно под спокойным взглядом Стэда. — Но физически ты не ребенок; твой мозг уже развит. Клетки, синапсы и общая структура, необходимая для запоминания и понимания на более высоком уровне, чем просто автоматические рефлексы, уже существуют.
Делла кивнула, переворачивая страницу на новую алгебраическую задачу.
— Стэд, Саймон говорит, что ты учишься так быстро, потому что у тебя есть для этого прекрасное оборудование. Но твой процесс обучения по-прежнему подвержен воздействию новых факторов.
— Так это потому я был так глуп вчера?
— Да, и именно поэтому ты так умен сегодня, а завтра, возможно, снова станешь глупым. В твоем случае эти циклы более быстры и резко изменяются просто из-за того, что ты взрослый. Мы до упора накачивали тебя информацией за прошедшие шестьдесят дней, и ты сейчас по образованию на уровне Охотников и Солдат.
— Но я уверен, что могу продолжать дальше, — Стэд говорил медленно, с изысканным акцентом Контролера, так как именно этому языку его учили. — Мир огромен и чудесен, и так же, как я чувствую себя в долгу перед вами, мне необходимо идти и узнать больше, найти место для себя в этом мире — возможно, выяснить, кем я был.
— Я не думаю, чтобы ты был Форейджером, — сказала Делла.
— Почему же нет, Делла? — Стэд прекратил попытки не смотреть на эту девушку с короткими рыжими завитками, с лицом, которое мерещилось ему даже во сне, и с фигурой, которая сводила его с ума каким-то непонятным образом. Она была женщиной, а он был мужчиной; пока это было все, что он понимал. Честно говоря, он не мог понять, почему существуют два вида человеческих существ. Он чувствовал досаду от того, что эволюция, о которой говорил Саймон, не дошла до того, чтобы сохранить только один тип человеческих существ — мужчин, как он и Саймон. Он ладил с мужчинами. По какой-то странной и, возможно, абсурдной детской причине, он чувствовал себя неудобно в присутствии женщин, и особенно Деллы.
— Я не думаю, что ты был Форейджером, Стэд, потому что ты довольно большой. Охотники и Форейджеры обычно некрупные мужчины и женщины, говоря относительно. Я думаю, это просто причуда эволюции.
— Эволюция! — сказал Стэд. — Что ж, если я был не Форейджером, кем же я тогда был, Солдатом?
— Возможно. — Саймон пододвинул вперед книгу и развернул ее на столе так, чтобы электрический свет полностью освещал ее. В комнате было много книг на полках, стол, стулья; эта комната была функционально приспособлена для обучения фактам. — Вот изображения Солдат других Империй и Федераций. Мы установили, что ты не солдат Аркона.
— Возможно, — сказал Стэд, беря книгу, — я был рабочим.
— О, нет, — сказала Делла и замолчала.
Стэд взглянул на нее. Ее щеки покраснели. Он подумал, что это с ней, а затем склонился над книгой.
В глаза ему бросились картинки на странице, цветные рисунки, черно-белые фотографии, изображение деталей униформы и оружия. Во всех этих образах солдата прослеживались схожие черты. Шлем, отличающийся размерами и сложностью; набор доспех — металлических, кожаных, набивных; оружие — ружья, арбалеты, копья, топоры, мечи — целый набор смертоносных инструментов. Но подо всем этим был изображен один и тот же человеческий тип — двурукий, двуногий; тот же тип лица смотрел с рисунков — угрюмое и изрезанное, с прищуренными глазами и сжатыми губами, резкое и бескомпромиссное. Лица людей, которые знали, для какой работы они предназначены, и посвящали себя ее исполнению. Стэд покачал головой.
— Нет, — сказал он, — нет. Я не думаю, что был солдатом.
— Ну, пока ты ни в чем не можешь быть уверен. — Саймон отложил книгу, открыв лежащий под ней учебник алгебры. — А теперь эта задача.
— Я слышал, что вы называете этих солдат «враги». — Стэд протянул руку и перевернул страницу назад, на изображение человека в униформе и доспехах и почти-почти, но не совсем повторяющих снаряжение Солдат Аркона. — Что делает этого человека врагом?
— Но он солдат Федерации Трикос! — Делла была удивлена. — Конечно, ты все забыл. Ты не можешь быть из Трикоса; мы их слишком хорошо знаем. У нас было с ними шесть больших войн, и они все еще совершают набеги, крадут наших женщин, крадут нашу пищу и сырье. Почему же нам не называть их врагами?
Саймон кивнул с важным видом.
— То же можно сказать про обитателей всех прочих миров. Только Империя Аркон, наша империя, остановила орды варваров. Мы воюем за правое дело, а все эти остальные просто помешаны на власти.
Стэд воспринял все это с растущим чувством того, что если уж ему суждено было потерять память, то ему глубоко, здорово повезло, что его нашли люди Аркона.
— Представьте, — сказал он, затаив дыхание, уставившись на Саймона, — представьте, что меня подобрали бы Форейджеры из Трикоса!
— Не беспокойся по этому поводу, Стэд, — сказала Делла. — Этого не случилось.
— Ты должен помнить одну вещь, Стэд, — подчеркнул Саймон. — Насколько мы знаем, ты не из Аркона. С тобой были найдены кое-какие предметы, которые тебе покажут, когда придет время. Но ты явно откуда-то прибыл.
— Я рад, что это случилось! — сказал Стэд с жаром. — Как я благодарен судьбе, что я теперь в Арконе!
Саймон встал и прошелся до книжных полок. Затем он обернулся и посмотрел на Стзда.
— Капитан хотел увидеться с тобой, Стэд, как только ты сможешь вести связную беседу. Я думаю, что это время пришло.
— Капитан? — Стэд снова ощутил увлекательное чувство свежих открытий, встающих перед ним, пьянящее чувство того, что за каждой новой дверью открывается целый мир знания. Жизнь обещала так много; было так много такого, что нужно было узнать и понять. — Капитан? Кто это?
— Капитан — это главный человек Империи Аркон. Это тот, кто правит и направляет — кто Контролирует. Существует наследственная Команда, которая заботится только о благосостоянии Аркона. Понимаешь, Стэд, Аркон — это единственная настоящая цивилизация на Земле. Наш Капитан и наша Команда — единственные настоящие лидеры. Трикос и другие Империи и Федерации имеют своих собственных Капитанов и Команды, но это всего лишь самозванцы, мошенники, обыкновенные люди, раздувшиеся от собственной важности и поддельных титулов. Только в Арконе существует истина! Нам доверены древние истины!
— Это так, — важно кивнула Делла. — Так, наш Астромен является прямым потомком первого Астромена от самого Начала. Через него Аркон поддерживает свет вечных истин.
— Когда я встречусь с Капитаном?
— Через несколько дней. Но прежде тебе нужно еще многое узнать о жизни.
— Научите меня всему, чему можете, — сказала Стэд с жаром. — Я хочу узнать все!
Образование Стэда продолжалось гладко. Он узнал, что Земля родилась из загустевших слез Бессмертного Существа, рыдавшего о будущих грехах человечества. Животные Земли выросли из крохотных кусочков бессмертной ткани, падавших среди загустевающих слез. Когда Земля приняла ее нынешнюю форму огромных зданий, разбросанных по поверхности земли, созданную за одну ночь бессмертного сострадания, они видоизменились и приспособились в своих нынешних бесчисленных формах.
— А человек? — спросил Стэд.
— Человек был помещен в здание Земли Бессмертным Существом в порыве раскаяния. Он отличается физически и умственно от всех животных. В Начале на Землю был доставлен Сад, где были Капитан и его Команда. Но дети детей Капитана поссорились и были лишены света Бессмертного Существа и на Землю опустилась ужасная ночь. С того времени Империя Аркона пыталась объединить неблагодарных детей других наций, привести их вновь в состояние благополучия, объединить с Арконом, так как это единственный путь вернуть расположения Бессмертного Существа.
— Это все очень сложно, — сказал Стэд. Он нахмурился. — Но если только Капитан и его Команда прибыли в Саду на Землю, то откуда же взялись другие люди?
Делла взглянула на Саймона и затаила дыхание.
Саймон сказал:
— Это ты узнаешь в ходе обучения. Тебя сообщат факты о Жизни и Смерти когда... когда ты будешь готов для них.
— Но я хочу знать сейчас!
— Когда ты будешь готов.
— Жизнь и Смерть, что они из себя представляют?
— Ты должен хорошо уяснить одну вещь, — сказал Саймон с важностью, которая произвела впечатление на чужака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20