Ах, вот зажигалка. Ничего, тоже подойдет.
Но почему из маленькой зажигалки "Крикет" вырвался целый сноп ярко-синего пламени? Так недолго и пожар устроить. Почему из-за горстки бумажных обрывков вся квартира наполнилась дымом и гарью? Сергей почувствовал, что не может больше дышать.
Туман скоро рассеялся. Сергей немного успокоился, отдышался, и вновь повернулся к экрану телевизора.
И вновь увидел прямо перед собой кошмарную фигуру из своего сна.
Пальцы нащупали рукоять табельного пистолета. Так просто он не дастся. Сергей выстрелил, целясь в голову. В последний миг своей жизни Сергей еще успел разглядеть лицо этого монстра.
Лицо было его собственное.
Потом все кончилось, и темнота поглотила его.
Светлана Самсонова появилась ровно в десять. На звонок ей никто не открыл. Светлана уже собиралась уходить, когда обнаружила, что дверь не заперта. Раньше Сергей такого никогда себе не позволял. Интересно, что он на этот раз придумал?
В квартире стоял резкий неприятный запах. Сергей лежал посреди комнаты на боку, почти касаясь подбородком колен. Рядом валялся пистолет. Подойдя ближе, Светлана увидела, что вокруг его головы растеклась большая лужа крови.Но там было что-то еще. Какие-то странные желто-серые сгустки.
Боже мой, это, наверное, его мозги.
И лишь тогда, осознав наконец, случившееся, женщина зашлась в истошном крике.
Алексей Сергеич Иващенко, крупный мужчина средних лет, блаженствовал в ванной. Горячая вода, нежная пена, запахи ароматических солей всегда успокаивали его. Для полного счастья он прихватил с собой "Одиссею капитана Блада" и теперь внимательно следил за перепитиями пиратских разборок.
Почему-то это подростковое чтиво тоже действовало на него благотворно. А сейчас он нуждался в отдыхе как никогда.
Сам себя он называл эстетом и гедонистом. В общем-то так оно и было. Алексей Сергеич действительно любил вкусную еду, красивые вещи и телесный комфорт. Он считался одним из самых богатых и преуспевающих торговцев антиквариатом в Москве.
Наживать состояние Алексей Сергеич начал давно, еще лет двадцать назад. Тогда он был всего лишь нищим студентом. После третьго курса поехал в стройотяд - подработать. Кто бы мог подумать тогда, что эта поездка определит всю его дальнейшую судьбу!
Совхоз Андрюшино, райцентр Куйтун... Боже мой, как давно это было! До сих пор помнит Алексей, как поразила его красота сибрских лесов
Но на фоне величественной и гордой красоты Сибири особенно жалкой, грязной и убогой казалась жизнь ее обитателей.
Покосившиеся избы, деревянные тротуары, по деревне бродят одичавшие, грязные и худые свиньи и коровы... Чем и как живет местное население неясно. Уже тогда, в семидесятые это было Богом и людьми забытое место.
Оставшиеся в деревне мужики уже тогда спились окончательно, причем в целях экономии потребляли какое-то жуткое пойло мутно-зеленого цвета, пахнущее ацетоном.
Алексей работал на пилораме. Его напарником был страшно худой, словно высохший от пьянства бывший зек по имени Николай.Освободился он всего полгода назад, считался ссыльным и уехать никуда не мог. Да и некуда и незачем ему было ехать. Поэтому и прижился бывший з/к в избе у одинокой сибирячки Анны Прохоровны. К тому времени она разменяла пятый десяток, но женщина была свежая, разбитная, и, что особенно странно, жизнью не шибко умученная. Нежданному сожителю Анна Прохоровна была только рада. "Какой ни есть, а мужик. Хоть пьяница, конечно, зато тихий". И то сказать, был Николай действительно редким молчуном. За весь месяц, что проработали они вместе, Алексей от него и слова не слышал. Так и не узнал ничего о прошлой жизни случайного напарника, ни о том, за что он был осужден.
Перед отъездом зашел проститься. Анна Прохоровна тут же захлопотала вокруг стола, сооружая немудрящую закуску. Накладывая квашеную капусту, отодвинула с кадушки какую-то почерневшую доску. И вдруг... Словно в душу глянул Алексею старинный, строгий иконный лик.
- Анна Прохоровна... Откуда это у вас?
- Что?Ах, это,- отмахнулась она. У нас этого добра раньше пруд пруди было. Деревни-то кругом раскольничьи, кержацкие. А уж сколько их в печках сожгли, да возле сельсовета топором порубили...
Через час Алексей уже трясся в стареньком, раздолбанном автобусе по грунтовой дороге в райцентр. С собой он увозил икону, бережно завернутую в чистое полотенце. Анна Прохоровна охотно согласилась уступить ее всего за десятку. Зачем ему икона - он точно не знал, как и все почти его сверстники был неверующим, но почему-то на хотелось оставлять такое чудо в грязной избе на кадушке с капустой.
С тех пор и зачастил Леша Иващенко в "турпоездки" по сибирским деревням. Нищие старухи, едва сводившие концы с концами на грошовую колхозную пенсию охотно расставались с бесценными иконами. Если артачились - никогда не настаивал, улыбался, разводил руками - мол, простите, что взять с дурака, и сразу же уходил.
Хоть и считался Леша преступником, но угрызений совести не испытывал. Он не грабил, не убивал, старухам платил, по их понятиям, щедро, а что до "расхищения национального достояния", то в печках за незабываемые революционные годы его сгорело много больше.
А дальше - пошло - поехало. Появились в руках легкие, шальные деньги, а к хорошему человек привыкает быстро. Уже не казалась привлекательной работа инженера-электронщика с окладом 120р. Конечно, и бизнес тогда был опасен, могли посадить, и надолго.
Да вот - Бог миловал.
От всех потрясений и перемен Алексей пострадал не особенно, ибо заблаговременно переводил все свои деньги в симпатичные зелененькие бумажки с портретами заокеанских президентов. Конечно, опасно это было. Обменный курс был совсем другой. Это сейчас за доллар дают пять тысяч, а тогда десять лет.
В те времена Алексей Сергеич постепенно приобрел вкус к красивой жизни, научился наслаждаться каждым ее мгновением. Невесть откуда появились у него вальяжные замашки московского барина. А уж в своем бизнесе Алексей Сергеич разбирался так, что иным искусствоведам и не снилось.
Так бы и жил себе дальше Алексей Сергеич, если бы не встретился на его пути Коля Бык.
Выбор у него был простой - отдай все, или умри. Как человек неглупый, Алексей Сергеич понимал, что даже если будет покорным, в живых его все равно не оставят. А потому, как он не был напуган, но стал искать выход из создавшейся ситуации.
Алексей Сергеич не только не имел контактов в криминальной среде, но и вообще не было у него ни напарников, ни подельников, ни близких друзей. Он всегда был один, потому что знал: случись что - продадут. И только теперь впервые об этом пожалел. Не то что проблему решить - просто посоветоваться, поговорить не с кем.
Один человек родится, и умирает тоже один.
И вот однажды встретил он на улице давнего, еще со студенческих лет знакомого художника Павла Кудрина. Поздоровались, разговорились
Алексей Сергеич и сам не понял, как он, такой скрытный и осторожный вдруг открыл душу старому знакомому и даже рассказал ему откровенно обо всех своих бедах.
- Вот нутром чувствую, Паша - не выкрутиться мне на этот раз. Я, как колобок - и от бабушки ушел, и от дедушки ушел... А вот от него - не смогу. Ведь сволочь, бандит, наверняка - убийца, а теперь поди ж ты... Уважаемый бизнесмен, законопослушный гражданин, и никто не моги его тронуть. Мог бы сам бы убил его, гада, но ведь я-то не уголовник. Наверняка или сорвется что-нибудь или сразу же попадусь. Еще сидеть из-за такого... В тюрьме мне уж точно не выжить. Это только в кино показывают, что киллера нанять - раз плюнуть. Я уже и на это согласен, лишь бы выскочить. Но как это сделать?
В этот момент Павел вдруг протрезвел и стал очень серьезным.
- Знаю я такого человека. Только... Не дай Бог с ним встретиться. Тебе очень надо? Если так - сведу.
Да уж, свел... Даже сейчас, сидя в теплой ванне, Алексей Сергеич почувствовал ледяной озноб, вспоминая единственную встречу с этим человеком.
Странно - он не мог вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах с ним встречался. Не помнил даже, как он выглядит. Только глаза... Глубокие, мудрые, все понимающие... И безжалостные.
Разговор был коротким. Собеседники хорошо понимали друг друга. Условия были простыми - сначала работа, потом - деньги.
Цена была, конечно, высокой, но, с другой стороны - жизнь дороже. И потом... За много лет Алексей Сергеич научился хорошо разбираться в людях. Он сразу понял, что его собеседника нельзя пытаться обмануть ни при каких условиях, иначе Коля Бык по сравнению с ним покажется просто ангелом.
Через несколько дней выстрел наемного убийцы оборвал непутевую Колину жизнь, а деньги отправились по назначению. Алексей Сергеич был вполне доволен работой, но... Решение финансовых вопросов еще не есть решение всех проблем. С тех пор с Алексеем Сергеичем стали твориться вещи непонятные. Приближалось полнолуние и все чаще он стал видеть во сне эти безжалостные, волчьи глаза. Просыпаясь, он долго курил, пил воду, а потом лежал до утра без сна, бессмысленно уставившись в потолок.
Он даже утратил изрядную часть своего жизнелюбия и оптимизма. В самом деле, чего же стоит налаженная, тщательно и любовно обустроенная жизнь, если ее так легко оборвать в любой момент? И, если он сумел найти идеального наемного убийцу, то где гарантия, что никто не сможет "заказать" его самого?
Боря ликовал. Наконец-то он получил, что хотел. ?Чую с гибельным восторгом - пропадаю...? Он чувствовал, что маховик его жизни раскручивается все сильнее. Получив заветный адрес неведомого ему человека, Боря всерьез задумался. Результатом он был несколько разочарован. Боря надеялся узнать имя и адрес черноволосой красавицы, но понимал, что вряд ли она живет под именем какого-то гражданина Разлогова.
- Так, 34 года рождения... Значит, теперь ему уже за шестьдесят. Интересно, кто он моей красавице? Муж? Отец?Начальник?Любовник?А,может быть, вообще никто? Может, она водит машину по доверенности, а он - просто бывший владелец?
В любом случае, он что-то знает о ней.
Боря особенно тщательно побрился, надушился дорогим одеколоном, надел новый костюм. Отражение в зеркале его не особенно утешило. Боря намеренно затягивал привычные повседневные дела. Долго, тщательно завязывал галстук. Сказал маме, что собирается к друзьям.
Уже в прихожей долго всматривался в адрес, аккуратно переписанный еще днем в рабочий еженедельник. Он старался не думать, куда и зачем едет сейчас.
Знал только одно - не поехать туда он просто не мог.
Было уже довольно поздно, когда он разыскал наконец старую пятиэтажку где-то в Чертаново. Поднимаясь по обшарпанной лестнице на третий этаж, Боря недоумевал. Жилище ?новых русских? он представлял себе совершенно по-другому.
Дверь долго не открывали. Наконец, он услышал какое-то странное, тяжеловесное шаркание и тихий, робкий женский голос спросил:
- Кто там?
- Мне... Я к Геннадию Сергеичу.
Щелкнул замок. Дверь распахнулась. Боря увидел маленькую, худенькую молодую женщину с гладко зачесанными темно-русыми волосами, одетую в длинное бесформенное вязаное платье. Большие серые глаза ее смотрели грустно и осуждающе.
- Вам Геннадия Сергеевича? Вы что, правда не знали? Папа уже три месяца как умер.
Вот тебе и раз! Последняя ниточка оборвалась со звоном.
- Подождите! - взмолился Боря,- подождите, пожалуйста!
Он стал сбивчиво рассказывать наспех сочиненную историю о дорожно-транспортном происшествии, единственным свидетелем которой стал водитель темно-зеленого джипа.
Выражение лица его собеседницы стало испуганным и совсем детским.
- Ладно, заходите. Я ведь совсем одна, даже чаю попить не с кем.
- А вы не боитесь пускать в дом незнакомого мужчину?- шутливо спросил Боря.
- Да нет, не боюсь. Мне кажется, вы хороший человек.
Когда девушка повернулась и пошла в комнату впереди него, Боря понял, наконец, откуда раздавалось это странное, тяжелое шаркание. Девушка медленно, с трудом передвигалась на скрюченных, изуродованных, частично парализованных ногах. В маленькой квартирке было чисто прибрано и даже уютно. Но все здесь говорило о более чем скромном достатке. Чистенькая, пристойная нищета.
Марине Разлоговой не повезло с самого рождения. Она была поздним ребенком, ее родители были историками. Папа занимался древним Египтом, а мама - вопросами научного коммунизма. Оба они были искренне увлечены своей работой и свято верили в то, что сперва нужно сделать карьеру в науке, а потом уже обзаводиться детьми.
Когда Марине пришло время появиться на свет, акушерки в роддоме слишком долго пили чай. Процесс рождения ребенка давно уже обмазан липкой позолотой сладкой лжи. На самом деле на родильном столе лежит не Мадонна, а истерзанный болью кусок мяса. Если у женщины после десяти часов непрерывных страданий остается хоть какая - нибудь мысль, она мечтает только о том, чтобы все это побыстрее кончилось. Врачи и акушерки настолько привыкают к этим крикам и стонам, что воспринимают их всего лишь как некий звуковой фон, неизбежный в их работе вроде шума станков в цеху.
Марининой маме было уже трицать пять лет. Во всем мире это - цветущий возраст для женщины, и лишь на одной шестой части света врачи называют таких ?старыми первородящими?, а поэтому почти никакой ответственности за здоровье и жизнь матери и ребенка не несут.
Марина родилась мертвой. Это произошло в конце декабря и могло сильно подпортить показатели за год. Вообще-то мертворожденного ребенка положено реанимировать в течение пяти минут, а потом могут произойти необратимые процессы и даже смерть головного мозга. Над Мариной люди в белых халатах трудились в течение часа. В конце концов они победили. Слабенький, синий, жалобно пищащий комочек был обречен на жизнь. И какую жизнь!
Родителям тогда ничего не сказали. Они заволновались только через несколько месяцев, когда Мариночка не могла ни сидеть, ни ползать и вообще не проявляла свойственного здоровым детям любопытства и охоты к перемене мест. Тогда и прозвучал впервые страшный диагноз - ДЦП.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14