Новый внутренний толчок подсказал ему направление. Баян вышел из перехода и вместе с другими прохожими медленно пошел по проспекту вниз. У гостиницы «Казахстан» он замедлил шаги и, повинуясь новым побуждениям, повернул к зданию. Он никогда не был в этой гостинице и не понимал, зачем идет сюда сейчас. Вместе с группой шумно переговаривавшихся иностранцев вошел в парадную дверь и попал в огромный вестибюль. В правой стороне его находились газетный, книжный и сувенирный отделы, в левой – длинные стойки и кабины администраторов, около которых, как всегда, толпилось много людей.
– Ваш пропуск, молодой человек, – требовательно обратился к юноше пожилой швейцар в темно-синем мундире, стоявший у входа.
Баян слегка растерялся, затем, повинуясь импульсу, родившемуся в нем мгновенно, достал из внутреннего кармана пиджака маленький клочок помятой исписанной бумаги и протянул его швейцару.
Швейцар взглянул на бумажку и вернул ее.
– Это на четвертом этаже, сорок седьмая комната, – объяснил он, видя, что юноша впервые пришел в гостиницу.
Баян шел по вестибюлю, машинально оглядываясь по сторонам. Высокий свод с громадными и роскошными люстрами, плавные и красивые линии стоящих впереди массивных стен и колонн, облицованных мрамором. Проходя мимо необычно широких и мягких кресел с темно-красным импортным кожезаменителем у столиков для заполнения гостиничных бланков, задержался на них взглядом. По мраморной лестнице поднялся на второй этаж.
«Индуктор!» – мелькнула вдруг догадка в голове у Баяна.
Он прошел по коридору влево и очутился перед дверью с матовым стеклом, на котором красными буквами было написано: «Пожарная охрана. 0-1». Безотчетно следуя команде, исходившей из глубин мозга, юноша открыл дверь и очутился на очень тесной лестничной площадке. Все огромное пространство вестибюля, роскошь его мраморных стен, колонн и широчайшей мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, все это осталось позади. Баян словно внезапно перенесся в другой мир. Серые бетонные стены не были даже побелены. Дверь, располагавшаяся на лестничной площадке напротив, из простого дерева и простого стекла, поражала бедностью после массивных дубовых дверей с золоченными ручками, которые он только что видел. Лестница, ведущая наверх, была настолько узкой, что на ней с трудом могли бы разминуться два человека. Юноша словно очутился в каменном мешке, зажатый стенами со всех сторон.
– Наверх! – властно подсказывало чье-то желание.
Баян стал послушно подниматься по ступенькам. Серые непобеленные стены вокруг производили удручающее впечатление. На пыльных стеклах простеньких дверей на третьем этаже были надписи: «Пожарная охрана». Прислушиваясь к звуку своих шагов, гулко раздававшихся в полном одиночестве, Баян продолжал подниматься. Двери на четвертом этаже были без надписи. Начиная с пятого этажа, стены были побелены. Было однако видно, что никто и никогда не ходил по лестнице. В ней и не было никакой нужды: население гостиницы обслуживали несколько четко налаженных лифтов.
Баян чувствовал себя так, словно поднимался из подземелья и ему не было конца. Ноги все больше и больше тяжелели, тело покрылось липким потом. Он не знал, сколько этажей он уже прошел. Устав от подъема, вытирая концом рукава пот со лба, он на секунду прислонился к бетонной стене.
– Наверх! – прозвучала в недрах мозга чужая команда.
Баян уныло и послушно стал подниматься выше. Глядя себе под ноги, он с трудом преодолевал одну ступеньку за другой. Через два этажа, тяжело дыша и весь обливаясь потом, не в силах идти дальше, он остановился.
– Наверх! – властно и жестоко диктовало навязанное ему кем-то желание. Оно было настолько сильным и физически ощутимым, что не подчиниться ему не было никакой возможности.
Шатаясь от усталости, тяжело дыша, юноша шаг за шагом стал медленно подниматься дальше. Ему казалось, что этой каменной бездне не будет конца. Сознание работало вяло и тупо, как в состоянии чрезмерно большой умственной усталости. Не было никаких сил сопротивляться приказам, приходящим извне. Ноги уже не держали Баяна и он опустился на ступеньки.
– Наверх! – мощный призыв заполнил его сознание, подавляя в зародыше проявление малейшей воли.
Держась за перила, затрачивая на каждый шаг по несколько минут, обливаясь потом, с истерзанным видом, поднявшись на очередной и уже последний этаж, Баян увидел высоко перед собой дверь в стене. Лестница поднималась еще немного и заканчивалась у двери с надписью:
МАШИННЫЙ ЗАЛ.
ПОСТОРОННИМ вход ВОСПРЕЩЕН.
В состоянии полной прострации от физического изнеможения Баян стал разглядывать дверь. До нее нельзя было достать со ступенек лестницы. Для этого надо было подняться по вертикальной железной лесенке. И с нее перейти на решетчатую площадку.
– Наверх! – прозвучала снова команда.
Отчаянными усилиями Баян ухватился за толстые железные прутья обеими руками и, кое-как помогая себе уставшими, еле ступавшими ногами, слегка приподнялся. Пока он поднялся по короткой лестнице, прошло немало времени. Дверь перед ним, обитая белыми листами оцинкованного железа, по всей вероятности, ведущая на крышу, была не заперта. Большой черный замок, продетый толстой проушиной в железное кольцо скобы, висел тут же.
– Открой дверь! – нетерпеливо требовало чье-то желание.
Баян открыл дверь. В проеме ее стал виден краешек синего неба.
– Входи в дверь! Быстрее! – требовал кто-то невидимый.
Баян стал медленно и осторожно перемещать свое тело с лесенки на решетчатую площадку перед дверью. И только он успел закрыть за собой дверь, как по лестнице, ведущей в машинный зал, прошли, переговариваясь между собой, два парня.
С испугом прислушиваясь к удалявшимся шагам, Баян с минуту постоял у двери. Затем взглянул вверх. Каменный мешок кончился. Над ним простиралось открытое небо. В квадратном бетонном углублении его отделяли от крыши всего метра три. К стене была прикреплена короткая железная лесенка с толстыми поперечными прутьями.
– Наверх! – пронзила мозг властная команда.
Приложив последние отчаянные усилия. Баян вылез на крышу. Шатаясь от слабости, огляделся по сторонам. Крыша была довольно большой. В нескольких местах по краям ее возвышались какие-то странные сооружения, напоминавшие очень толстые согнутые трубы, покрашенные черной краской. В центре возвышались три низкие небольшие крыши лифтовых шахт. С разных сторон растяжками из толстой проволоки к ним были прикреплены металлические жерди телевизионных антенн. Баян взглянул на знаменитую желтую корону гостиницы, царственно блиставшую сейчас в лучах солнца. На верхушках ее самых длинных зубцов были установлены красные фонари-золы. Высокие и толстые листы алюминия, анодированного под бронзу, с внутренней стороны были укреплены черными металлическими конструкциями.
Под нижним краем короны далеко внизу простирался город. Люди на улице казались крохотными.
– Наверх! – пронзила мозг новая команда.
Чудовищной силы крик потряс все существо Баяна. Он только сейчас понял во всем объеме замысел индуктора. Леденея от стремительно нараставшего перед неизбежным концом страха, он сквозь слезы стал отчаянно повторять: «Я справлюсь! Я справлюсь!» Затем медленно двинулся к металлическим конструкциям. Не переставая кричать, юноша карабкался по конструкциям все выше и выше. С вершины зубца короны город обнажился как на ладони. «Я справлюсь!» – в последний раз прокричал Баян и занес ногу над бездной. Дальше все произошло молниеносно. Кто-то сильно дернул его за шиворот. Баяну показалось, что он падает с короны вниз. Не успел он что-либо осознать, как мощный удар помутил его рассудок. Сознание не совсем вернулось к нему, когда новый мощный удар отнял последние остатки разума. Он очнулся от того, что кто-то сильно тряс его за плечи. Расплывающиеся, зыбкие черты человека над ним медленно обрели ясность.
– Ты что задумал? – яростно кричал ему могучий рыжеволосый парень. – Справиться-то ты справишься, а отвечать кто за тебя будет? Мы, что ли…
Одной рукой он встряхнул Баяна и поставил его на ноги. Через несколько минут они уже стояли среди рабочих в машинном зале, а еще через десять минут
– в кабинете директора гостиницы. Директор, представительного вида пожилой мужчина, сидел в кресле за своим столом и внимательно слушал группу людей, пришедших с Баяном.
– Как он мог попасть на крышу? – удивленно спрашивала немолодая полная женщина, очевидно, работавшая в техническом составе гостиницы.
– У кого ключ от двери?
– У слесаря Петрова.
– Найдите его.
Через пять минут в кабинет директора ввели Петрова, щуплого человека невысокого роста, в рабочей одежде.
– Ты открыл дверь на крышу?
– Я.
– Почему?
– Начальник технической службы должен был подняться на крышу. Ну и чтобы не искали меня, заранее открыл.
– Он тебе сказал, что ли, чтобы ты открыл дверь?
– Я знал, что он будет осматривать вытяжные вентиляторы.
Позвонили начальнику технической службы. Он ответил, что никому ничего об этом не говорил.
Снова набросились на Петрова.
– Ну, как же ты узнал о том, что тебе надо открыть крышу?
Смущенный слесарь не мог ответить ничего вразумительного. И его оставили в покое.
– Самрат Какишевич, – снова заговорила пожилая женщина, глядя на Баяна. – Я думаю, что этого хлопца надо отправить в пспхбольницу. Больной он. Смотрите, какой худющий, на ногах еле держится.
Услышав о психбольнице, Баян, стоявший до этого молча, ужаснулся.
– Да не больной я, – с отчаянием возразил он. – А участвую в эксперименте…
– В каком, айналайн? – мягко спросил Самрат Какишевич, слушавший до этого только других.
– В эксперименте… ну как вам сказать… – замялся юноша.
– Врет он, – заметил кто-то из рабочих.
– Да не вру я, – неожиданно страстно возразил Баян. Оскорбленный тем, что его подозревают во лжи, он вдруг осмелел. – Позвоните Алиманову, если не верите, он вам скажет.
– Какому Алиманову? – переспросил Самрат Какишевич.
– Наркесу Алиманову, – ответил юноша и, поморщившись от боли, потрогал свой опухший правый глаз.
– Какой у него телефон? – снова спросил Самрат Какишевич.
– Телефона я не знаю. Но в любом справочнике он есть.
Самрат Какишевич раскрыл справочник, лежавший перед ним на столе, и набрал номер.
– Наркес Алданазарович, здравствуйте! Вас беспокоит директор гостиницы «Казахстан» Какишев. Мы здесь задержали одного молодого человека, который ссылается на вас. Как его фамилия? Сейчас. Как твоя фамилия? – спросил он Баяна, оторвавшись на минутку от трубки.
– Баян Бупегалиев, – угрюмо ответил юноша.
– Баян Бупегалиев его зовут. Сейчас подъедете? Хорошо.
Услышав имя знаменитого ученого, собравшиеся загудели, посматривая на Баяна уже другими глазами.
Через минут пятнадцать приехал Наркес. Самрат Какишевич заботливо усадил ученого в свободное кресло, коротко объяснил ему суть дела.
– Самрат Какишевич, – пояснил Наркес. – Этот юноша говорит правду. Он действительно участвует сейчас в одном эксперименте. Индуктор решил послать его сюда, а он как перципиент воспринимает эти приказы на расстоянии.
– Но он же чуть не упал с короны, уже занес ногу? – не выдержал могучий рыжеволосый парень.
– Да, это верно, – ответил Наркес. – Но в последний момент индуктор приказал бы ему вернуться обратно.
Парень с сомнением покачал головой.
– Сложные опыты вы ставите, товарищ ученый, – подала голос пожилая женщина, – слишком рискованные.
– Да, – согласился Наркес. – Эксперимент проходит в экстремальных условиях.
Он поднялся с места. Вслед за ним встал и директор. Все собравшиеся в кабинете люди через служебный вход проводили Алиманова и Баяна до машины. Работники гостиницы шумно простились с ученым.
По пути домой Наркес снова взглянул на юношу. Правый глаз его сильно опух и стал лиловым. Дома их встретила встревоженная Шаглан-апа. Она стала хлопотать вокруг Баяна как могла. Наркес в своем кабинете долго размышлял над случившимся. «Индуктор выбрал самый уязвимый для него и для Баяна момент и мертвой хваткой взял их за горло. Главное теперь – устоять и не потерять Баяна. Быть с ним все время рядом».
Событие, случившееся днем, потрясло весь дом.
14
Утром за столом Баяна не было. После завтрака Наркес зашел в его комнату. Юноша спал крепким сном. «Он еще не скоро проснется, – подумал Наркес. – Такое потрясение… Я съезжу в Институт и вернусь до его пробуждения». Он тихо закрыл за собой дверь.
Собрался и поехал на работу. Не успел он войти в кабинет и сесть за стол, как в дверь заглянула Динара.
– Поднимите, пожалуйста, трубку. Вас просят по внешнему телефону.
Наркес снял трубку.
– Наркес Алданазарович? Здравствуйте. Это я, Айсулу Жумакановна. Где Баян?
– встревоженно спрашивала молодая женщина. – Сейчас звонил один человек и сказал, что мой сын плохо чувствует себя, что он погибает. Где он?
– Кто звонил? Какой человек?
– Не знаю. Он не назвался. Где Баян? – снова спросила Айсулу Жумакановна.
– Я только что приехал из дома. Когда я уходил, он спал.
– Дома его нет…
В трубке послышались длинные гудки. Наркес опустил ее на рычаг и с минуту посидел в раздумье. Затем быстро оделся и вышел.
– Если будут звонить мне, скажите, что я уехал по срочному делу, – попросил он Динару.
Вернувшись домой Наркес не застал юношу.
– Мама, а где Баян? – спросил Наркес, стараясь подавить смутное беспокойство, рождавшееся в нем.
– Не знаю, сынок. Он ушел утром. Гуляет, наверное. Дома тоже скучно ему одному сидеть. Или к родителям, наверное, поехал.
– А когда он примерно ушел?
– Сразу после тебя и ушел, в начале десятого.
Прошел час, а Баяна все не было.
Снова позвонила Айсулу Жумакановна.
Смутное беспокойство сменилось острым чувством тревоги. Пытаясь подавить его, Наркес медленно ходил по кабинету. Он все еще не терял надежды, что юноша придет. Открыв ящик письменного стола, он достал медицинский дневник Баяна и начал листать его. С начала марта и по начало мая записи велись аккуратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39