Подумать только! По иронии судьбы, они даже беседовали о том, что дети часто становятся копиями родителей. Неужели его подсознание питает жутких демонов, которые могут создавать омерзительные картины того, как отец насилует ее мать, как он сам насилует дочь? Неужели он генетически запрограммирован на это? Или подобные обстоятельства сбили бы с толку любого мужчину?
Райан думал и о том, где все произошло. На заднем сиденье машины? У кого-нибудь дома? Угрожал ли отец оружием? Он был сильным мужчиной, не пьяницей, но на вечеринках обычно пил больше других. Однако Райан никогда не видел, чтобы тот лез в драку, оскорблял кого-нибудь, будь то физически или морально. Отец всегда был доволен собой.
По крайней мере казался довольным. Теперь, когда его не стало, его поведение все больше и больше напоминает игру, притворство. Отец обожал находиться среди людей, смешить их, горланить громче всех песни. Окажись Фрэнк Даффи в битком набитой комнате, он болтал бы без умолку. Особенно он любил телефон. Но когда речь заходила о чем-то серьезном и личном, все его красноречие куда-то исчезало. Вглядываясь в прошлое, Райан вспомнил всего несколько моментов, когда отец проявил настоящие чувства. За прошедшие годы эти маленькие гвоздики воспоминаний прочно засели в голове Райана. Как, например, разговор двадцать лет назад, в день годовщины их с мамой свадьбы.
Отец весь день будто избегал матери, работал по дому, чинил старую проводку в сарае. Райан всегда полагал, что его родители счастливы в браке, но тогда отец вел себя так, словно хотел переиграть все заново. Райан нашел его на улице, на двадцатифутовой лестнице под торчащими оголенными проводами.
– Пап, чем ты занимаешься? – спросил он.
– Чиню прожектор.
– Я не о том. Тебе не кажется, что сегодня тебе стоило бы побыть с мамой?
Отец искал кусачки, не отвечая.
– Пап, ты делаешь маме больно.
Он замолчал. Просто стоял, ничего не делая. Это был один из важнейших моментов его жизни. Райану стукнуло восемнадцать, он готовился к колледжу и пытался решить, как быть с Лиз, в которую влюбился еще в школе. Возможно, отец тогда почувствовал, что пришло время для хорошего совета.
Он показал на болтающиеся над головой провода.
– Видишь это? – спросил он. – Один из них под напряжением. Может запросто убить человека.
– Пап, осторожней! Я пойду выключу электричество.
– Не волнуйся! Давай посмотрим, что будет, если я схвачу один.
– Пап, нет! Отец взял провод.
– Ничего! – сказал он. – А если я возьму второй?
– Отец, перестань дурачиться!
– Что случится, Райан? Что я говорил тебе, когда ты хотел стать электриком, как твой отец, а не студентом?
– Пап, прошу тебя, спускайся!
Отец как-то нехорошо рассмеялся и схватил второй провод.
– Папа!
Ничего не произошло.
– Черт побери! Ты напугал меня до смерти! Ты же сказал, что один из них под напряжением!
– Так и есть. Но я стою на лестнице из стекловолокна. Я не заземлен. Если ты не заземлен, можешь хватать любой провод, какой тебе заблагорассудится! Ты понял, о чем я?
– Да, понял.
– Надеюсь, это так. Лиз – милая девушка. Но думай о будущем. Продумывай каждый свой ход на двадцать пять лет вперед! Если ты заземлен, все! – никаких проводов!
Двадцать лет спустя это сравнение показалось Райану поверхностным – женщины как провода под напряжением. Таков был Фрэнк Даффи, глубже он не смог бы заглянуть. Но теперь, когда стало известно об изнасиловании, Райан понял, как отец пришел к своему жизненному выбору, к решению посвятить себя одной-единственной женщине. Это проливало свет и на другой их разговор – когда они восхищались горами и отец объяснил, почему они живут в Пайд-монт-Спрингс. У мамы здесь корни, и они так глубоки, что их нельзя вырвать. Пять поколений семейной истории. Поэтому они все прочно застряли здесь.
Но теперь открылась настоящая причина, довольно зловещая: отец стал добровольным изгнанником и поселился в прерии, наказывая себя за содеянное. С единственной женщиной, вдали от цивилизованного мира, в глуши, где практически нет соблазнов. Приговор, вынесенный самому себе человеком, избежавшим настоящего наказания.
Теоретически довольно нелепое представление о наказании. Но теперь, когда Райан стал старше, он мог оценить его по достоинству. Для настоящего мужчины нет более жестокого судьи, чем он сам.
В этом Райан был похож на отца. За одним исключением.
Он знал о его грехе. Но отец уже никогда не узнает о грехе Райана.
Официантка принесла счет. Он быстро расплатился, потом подошел к телефонам-автоматам. Позвонил Норму.
– Как все прошло? – спросил тот.
– Лучше, чем я рассчитывал. По крайней мере она не плеснула мне горячим кофе в лицо.
– Что, все так плохо? – Угу.
– Хочешь поговорить об этом?
Молодая женщина улыбнулась Райану, выходя из туалета. Он отвернулся.
– Не сейчас. Может, потом. Похоже, я опять проведу ночь у тебя, если ты не против.
– Конечно, оставайся. Я тебя подожду.
– Скоро увидимся. – Райан повесил трубку.
Из кондитерской напротив она наблюдала, как Райан Даффи вышел из кафе «Напополам». На ней были голубые джинсы, мешковатая рубашка «Денвер бронкос» и светлый парик вместо роскошного черного. Теперь она больше походила на студентку колледжа, чем на бизнес-леди, которую изображала в панамском отеле. Вряд ли Даффи узнает ее, но все же она приложила все усилия, чтобы не попасться ему на глаза.
Она проследила, как Райан перешел дорогу, и направилась к выходу из кондитерской. Да так и застыла в дверях. Седан у обочины приготовился отъехать. Загорелись фары. Машина медленно отъехала от тротуара. Она впервые заметила этот седан, когда Райан зашел в кафе. Целых двадцать минут водитель просто сидел, не выходя. Теперь она поняла почему – он тронулся в тот же миг, когда Даффи покинул кафе.
Только копа можно так легко раскусить. Сукин сын!
Женщина вышла на тротуар и двинулась в другом направлении. Она не могла сказать с уверенностью, кто заявил в полицию – Эми или Райан. Это не имело значения.
Кто бы это ни был, они оба пожалеют.
«Пикап» Эми привез ее из Денвера в Боулдер за рекордно короткое время. Срочных дел у нее не было, никто не торопил, но… Что-то ужасное открылось ей в Денвере, и Эми хотела убраться оттуда как можно скорее.
Она припарковалась на свободном месте стоянки. На миг подумала: «Как хорошо снова быть дома!» – но тут же вспомнила, что уже нет прежнего их дома. Конечно, роскошной их квартиру нельзя было назвать, даже обладая богатой фантазией, однако они с Грэм на славу потрудились, чтобы сделать ее уютной. Бухарский ковер, на который они какое-то время копили деньги. Розовое небо со звездами, нарисованное ею в комнате Тейлор. Антикварные штучки с дешевого рынка, сувениры, которые Грэм собирала в течение долгих лет. Все эти штришки, все мелочи, создававшие уют в доме, были уничтожены. Теперь квартира выглядела как дешевое жилье за государственный счет, со старой, испорченной мебелью, напоминавшей о гетто.
Эми остановилась перед дверью, пытаясь собраться с духом. Подумала о Тейлор, которая сейчас крепко спала, будто ангел. Она и есть ангел. «Так что перестань жалеть себя, дуреха!»
Она отперла дверь и вошла. Грэм сидела на сломанном стуле и смотрела телевизор. Для дивана они пока замены не нашли. Эми подошла к телевизору и выключила его.
Грэм взглянула на нее испуганно:
– Эй, я думала, только Тейлор нельзя смотреть телевизор до ночи!
– Она спит?
– Да, уже с полчаса.
– Хорошо. – Эми пододвинула стул для себя и села поближе к бабушке. – Я хочу кое о чем тебя спросить. Это важно.
Грэм с тревогой смотрела на нее:
– Ты плакала, милая?
– Со мной все в порядке. Грэм, ты должна быть со мной откровенна. Обещаешь?
– Да, конечно. А что стряслось?
– Возможно, это прозвучит странно и даже дико… Но я должна знать. Мою мать когда-нибудь насиловали?
Грэм, казалось, пошатнулась на стуле, потрясенная.
– С чего ты взяла?
– Нет, Грэм. Это не ответ. Я не хочу, чтобы ты отвечала вопросами на вопросы. Давай попробуем еще раз. Мою мать когда-нибудь насиловали?
– Да я и не уклоняюсь от ответа, я просто…
– Да или нет.
– Я не знаю. И откуда мне знать? Ты спрашиваешь так, будто я должна знать. Но я не знаю! Клянусь, не знаю!
Эми откинулась на спинку стула. Ей казалось, будто она со всего размаху влетела в кирпичную стену.
– Прости. Я не хотела обидеть тебя. Если кто-то и знает, я подумала, это можешь быть только ты.
– Я ничего не знаю про изнасилование. Ужасно, если это так. Но почему ты об этом заговорила?
Эми фыркнула, будто ответ был очевиден.
– Всю свою жизнь я пыталась понять, почему мама убила себя. Изнасилование, конечно, ни о чем не говорит, но это единственная зацепка…
– А откуда она взялась, эта зацепка?
– Я сегодня разговаривала с Райаном Даффи. Думаю, поэтому они послали мне деньги. Его отец изнасиловал мою мать.
Грэм начала философствовать:
– Умирающий старик хотел примириться со своей совестью…
– Да, так я и подумала.
– Хотелось бы мне помочь тебе, – сказала Грэм, качая головой.
– Люди, которые точно знали об этом, давно умерли. Мама погибла двадцать лет назад. Бабушка с дедушкой – и того раньше. Даже не знаю, известно ли было отцу. Поэтому я надеялась, что тебе что-нибудь известно.
– Мы с тобой очень близки, дорогая. Говорим друг другу все, что знаем. Но не думай, что точно так же мы были близки с твоей матерью. Конечно, отношения у нас с ней создались неплохие, однако я всего лишь свекровь.
– Понимаю.
– Должен быть какой-то другой выход! Когда было совершено изнасилование?
– Еще до того, как мама с папой познакомились. Когда она была подростком, так сказал Райан.
– Вот где нужно искать. В прошлом! Спроси людей, которые были знакомы с твоей матерью, ее одноклассников, подруг…
Последнее слово будто повисло в воздухе, заставив обеих вспомнить кое о чем. Грэм спросила:
– Ты думаешь о том же, о чем и я? В глазах Эми появился блеск.
– Да, если ты думаешь о Мэрилин Гаслоу.
ГЛАВА 40
Райан сидел перед огромным экраном телевизора, окруженный колонками четырех футов в высоту. Когда все эти электронные игрушки выключались, мультимедийная комната превращалась в идеальное помещение для личных бесед, звуконепроницаемое и лишенное окон, что могло успокоить даже неизлечимых параноиков. Здесь Норм проводил идеальные с точки зрения конфиденциальности собеседования с клиентами. Одна из выслушанных им здесь исповедей прозвучала как раз из уст Райана Даффи восемь лет назад. Но сейчас Райан думал о другом – об Эми.
– Хочешь пива? – спросил Норм.
Райан сидел на диване, до сих пор пребывая в шоке от неожиданно бурной реакции Эми на сказанное им в кафе «Напополам».
– А-а?..
Норм решил, что это положительный ответ, и взял пару бутылок из мини-бара. Вручил одну Райану и уселся на кожаный диван.
– Ну, я слушаю. Говори, что сказала тебе эта таинственная Эми.
Райан оторвал этикетку с бутылки.
– Немного. Она просто взбесилась, не знаю, как еще сказать… Что в принципе объяснимо. Она думает, мой отец изнасиловал ее мать.
– Подожди, позволь мне кое-что уяснить для себя. Она знала, что ее мать изнасиловали, но не знала, что это сделал твой отец?
– Нет. Не думаю, что она вообще слышала об изнасиловании. Я только предположил, что мой отец изнасиловал кого-то, кого она знала, а она тут же решила, что это ее мать! Все дело в совпадении возраста, я уверен. Ее мать умерла, но ей бы сейчас было почти столько же лет, сколько моему отцу. Когда я спросил, жила ли ее мать в Боулдере, она не ответила. У меня сложилось впечатление, что жила.
– Плохо, что мы не знаем фамилии Эми. Тогда мы бы проверили те альбомы из школы и узнали, училась ли ее мать вместе с твоим отцом.
– Фамилия Эми ничего не даст. Нам нужно знать девичью фамилию ее матери. – Райан думал, потягивая пиво. –
Хотя, знаешь, мне кажется, все-таки стоит просмотреть альбомы. Конечно, не факт, но Эми может быть похожа на свою мать. Тогда я ее узнаю.
– Ты прав – не факт, что это сработает.
– У тебя есть идея получше? Норм пожал плечами.
– Можем просмотреть альбомы завтра. Копии я сделал высшего качества, так что никакой необходимости ехать в Боулдер нет.
– Хотелось бы сделать это сегодня. Ты не против съездить в офис?
– Они не в офисе. Они у моего дознавателя. Он все еще работает с ними, пытаясь выяснить, кто из одноклассников твоего отца превратился в миллионера.
– Позвони ему. Может, он завезет их сюда. Если нужно искать кого-то, похожего на Эми, то лучше мне сделать это сегодня, пока ее лицо свежо в моей памяти.
Норм посмотрел на часы. Почти двадцать один тридцать.
– Думаю, еще не очень поздно для такой просьбы. Он живет в нескольких минутах ходьбы отсюда.
Райан не вслушивался в разговор Норма с дознавателем. Он ждал, откинувшись на спинку дивана. Его силуэт чуть заметно отражался в темном экране телевизора. Силуэт Норма был еще тусклее, тот стоял на заднем плане, разговаривая по телефону. Картинка была блеклой, но на удивление четкой и ясной. Будто Райан смотрел на себя из другого времени – дежавю на экране, отправившее его в прошлое, когда он впервые просил совета у Нормана. Это было восемь лет назад. Райан тогда жил и работал в главной клинике Денвера. Один знаменитый спортсмен лег в клинику на операцию, оказалось, что он болен СПИДом. В те времена зараженные этой болезнью спортсмены волновались, что их не допустят к соревнованиям. Диагноз держался в строжайшей тайне. Спортсмен запретил Райану рассказывать об этом кому-либо – даже его жене.
– Все в порядке, – сказал Норм. – Он будет здесь с альбомами через десять минут.
Райан все еще пялился в экран телевизора, не в состоянии вернуться в реальность. Норм пощелкал пальцами:
– Эй, Райан. Даффи, ответьте! Это Земля! Он посмотрел на Норма, смущенно улыбаясь:
– Прости. Вышел в открытый космос на минутку.
– И куда же ты летал?
Райан вздохнул, не зная, стоит ли говорить.
– Небольшой прыжок во времени. На восемь лет назад. Помнишь, когда я жил в клинике?
– О да! В тот вечер ты решил осесть в Чистилище Спрингс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42