Весьма странно. А может быть, не он ей, а она ему необходима? Для чего? Пока трудно во всем этом разобраться. Но он обязательно попытается это сделать. Обязательно.
То, что Григорий видел до этого, было просто эталоном чистоты и порядка в сравнении с тем, что представлял собой Первый бесовский переулок. Грязь просто непролазная. Причем, похоже, что она здесь никогда не просыхала, так как распространяла вокруг ужасающую вонь. Пока он, как кузнечик, прыгал с кочки на кочку, чтобы не утонуть в этой зловонной луже, пошел снег. Натурально! Большими хлопьями. Холодный и колючий. Орлов был почти уверен, что снег идет только в этом чертовом переулке.
Дом Агапкина долго и подозрительно рассматривал его грязными подслеповатыми окнами, раздраженно хлопая, болтавшейся на одной петле дверью. Когда-то, в молодости, он был оштукатурен, но штукатурка уже давно "стекла" с него, как кожа с лица водителя автобуса, обнажив корявые красно-бурые кирпичи. При виде дома хотелось бежать куда подальше. Но поразмыслив, Орлов понял, что бежать ему некуда. Может быть завтра утром что-нибудь и придет в голову, а пока нужно как следует выспаться. И он решительно взялся за ручку двери.
В квадратном большом зале, куда он попал, стояли в несколько рядов столы, засланные линялыми замызганными клеенками. За столами сидело человек десять угрюмых преимущественно молодых людей в рабочих спецовках, методически черпающих алюминиевыми ложками из алюминиевых чашек какую-то серую массу и отправляющих её в рот. На Орлова никто из них не обратил ни малейшего внимания.
За стойкой с большим половником в руке стоял грузный человек лет пятидесяти. Одет он был в клетчатую, с засученными по локти рукавами рубаху и черный клеенчатый, как у палача, передник. Устремленный на вошедшего взгляд не предвещал ничего хорошего. В раскосых калмыцких глазах его неугасимо тлела тяжелая, будто похмелье, неутоленная ненависть. Как понял Григорий, это и был хозяин дома Агапкин. Но вот к нему подскочил долговязый, хилый и прыщеватый юноша (как выяснилось впоследствии, сын хозяина - Агапкин-младший) и, кося на Орлова глаз, стал что-то горячо нашептывать отцу на ухо. Григорий сразу понял, что речь идет о нем. По мере того, как Агапкин-старший слушал, менялось и выражение его лица. Из угрюмо-мрачного, оно стало испуганным, беззащитным, затем лживо умильным, даже радостным. Таким и осталось, когда он, широко улыбаясь, обратился к Орлову:
- Милости прошу, дорогой шпион! Добро пожаловать! Чего желаете?
"Они что, принимают меня за шпиона что ли?!" - удивился Орлов и понял, что его разговор с толстяком в автобусе, стал достоянием города.
"Завтра же надо бежать из этого города, не то угодишь в такое, что не выберешься", - решил он.
- Ты что, козел, - услышал Григорий горячий шепот Агапкина-младшего, это ж секретная информация!
- Да пошел ты! - зашипел в ответ отец. - Пусть знает, что он у нас на крючке.
- Извинете, что позволяю себе перебить ваш содержательный диалог, милейший, но не найдется ли у вас что-нибудь поужинать? - спросил Гроигорий.
- Как же не найдется? Конечно найдется! Дорогому гостю мы сообразим кое-что с хозяйского стола. Что предпочитаете: индейку с рисом, эскалоп с картошечкой фри или запеченного по-бесовски осетра?
От названия блюд у Григория потекли слюнки.
- А нельзя ли всего понемногу?
- Ну отчего же нельзя. Конечно можно. В кои веки мы видим у себя живого шпиона! Разве мы можем вам в чем-то отказать? Сынок, живо организуй все что пожелал дорогой гость.
Агапкин-младший ушел. Орлов не стал разубеждать хозяина в отношении своей персоны. К чему? Он все равно не поверит ни единому его слову. К тому же, посвящение его в шпионы сулило большие преимущества.
- Кто это такие? - спросил Орлов хозяина, кивнув в сторону зала.
- Хлюндявые, - ответил тот равнодушно.
- Чем же они занимаются?
Лицо Агапкина стало удивленным и осуждающим, будто Григорий сказал что-то очень неприличное.
- Хлюндявят конечно.
- А что они конкретно делают?
- По разному. Кто на стройке хлюндявит, кто на заводе.
- Работают что ли?
Агапкин-старший закатил глаза, немного подумал и, вспомнив вероятно полузабытое слово, кивнул в знак согласия головой.
- Ну да. Я и говорю - хлюндявят.
- И много их у вас живет?
- Прилично.
- Они что же, все холостые?
- Нет, холостые только самые хлюндявистые. Прилежным хлюндявым разрешено жить с куклявками.
- С кем, с кем? - не понял Орлов.
- С кук-ляв-ка-ми, - ласково, растягивая слоги, проговорил Агапкин. Похоже, что он уже давно решил, что имеет дело со слабоумным.
- А! Это тоже хлюндявые, но только женщины, - "догадался" Григорий.
Агапкин-старший видно стал уставать от бестолковости нового посетителя, сказал несколько раздраженно:
- Да нет, хлюндявыми могут быть только мужики, понял? Года три назад ещё было несколько хлюндявок, но наш Наисветлейший Правитель Пантокрин Великий, да пусть пребывает с ним всегда его прародитель Линитим Искуситель, приказал их вывести.
- Извести что ли?! - спросил Орлов, поряженный.
- Вроде того, - кивнул хозяин. - Из кого сделали куклявок, а кого отдали бесам для балдежа. Им же, бесам, тоже праздников хочется, правильно?
- Это конечно, - промямлил Григорий. Ему вновь показалось, что он лежит в реанимации в горячечном бреду.
В это время вернулся Агапкин-младший, склонился в лакейском поклоне и, указывая рукой куда-то за стойку, проговорил:
- Все готово! Прошу проследовать.
- А здесь нельзя?
- С хлюндявыми никак нельзя. Общение с ними запрещено.
- Ясно. - Орлов поплелся за хозяйским сынком.
Они пришли в светлую уютную комнатку, где стоял накрытый белоснежной скатерью стол, ломившийся от всевозможных явств. В центре стола красовалась бутылка пятизвездочного армянского коньяка. Григорий взял бутылку.
- Неужто натуральный армянский? - спросил он Агапкина-младшего.
Тот совершенно идиотски рассмеялся.
- Ага. Наши водяные из болотной жижи делают. Но отличить невозможно. Нечистая сила для того и существует, чтобы подделку невозможно было отличить от настоящего... Ну, не буду вам мешать, господин шпион. Приятного вам аппетита!
Агапкин-младший изчез, будто растаял в воздухе. Орлов налил полфужера коньяка. Выпил. Коньяк действительно невозможно было отличить от настоящего. И Григорий с воодушевлением принялся за еду. Возможно её тоже сварганили из какой-нибудь болотной дряни или того похлеще, но ему сейчас это было совершенно безразлично. Главное, она полностью удовлетворяла его гастрономические вкусы и пристрастия. И ещё как удовлетворяла! На индейку ему потребовалось ни больше минуты. Честное слово! Возможно это был неофициальный рекорд скорости поедания индейки. Очень даже может быть. После индейки он позволил себе немного расслабиться. Неспеша выкушал рюмочку коньяка, закурил. Куда спешить, верно? Еще неизвестно что его ждет за порогом этой комнаты. А здесь шикарный стол, тепло, светло, комфортно.
Ему вспомнился разговор с Агапкиным-старшим. Похоже, что он непонятным волшебным образом очутился в каком-то перевернутом мире, где все поставлено с ног на голову, где прекрасно себя чувствуют те, кто бьет баклуши, а тех, кто трудятся, презрительно называют хлюндявыми. И отчего они терпят такое положение вещей? А кто такие куклявые? На кукол они не похожи. Вопросы, вопросы.
Неожиданно из-под стола вылез огромный Сибирский котище, величественно продефилировал мимо Орлова, вскочил на стул напротив, потянулся и, широко разявив пасть, скучающим тоном философски произнес:
- Удивляюсь я людям! Их наивности и глупости. Сидят в своем четырехмерном дерме и думают, что застрахованы от неприятностей. Охо-хо! Чему вас только в школе учили?
Григорий поднес огонек сигареты к ладони и вскрикнул от боли. Нет, его не шарахнуло машиной и он не находился в коме, и, к своему несчастью, не спал. Все это происходило с ним на самом деле. Населяющая этот город нечисть дает бесплатный концерт, пытаясь сразить наповал. И Григорий вновь ощутил себя прежним крутым парнем, весельчаком и балагуром, большим охотником до розыгрышей. От хандры и скуки, одолевавших его последние годы, не осталось и следа. Ну уж дудки, господа нечистые! Он так просто не дастся. Подумаешь, не видел он говорящих котов?! Ну, не видел. И что? Вот, увидел. Впечатление так себе, - ниже среднего.
Кот между тем запрыгнул на стол, разлегся на краю, подперев голову лапой, плотоядно посматривая на явства и облизываясь, продолжал философствовать:
- Вот ты, к примеру, полагаешь, что огражден четырьмя стенами этой комнатушки, а потому чувствуешь себя в безопасности. А я смею утверждать, что никаких стен здесь нет. Попробуй меня убедить в обратном? Ну?
И Орлов вдруг почувствовал, что в спину ему стало сильно поддувать. Оглянулся. Никакой стены за спиной не было вовсе. Там была темень, хлопьями летел снег, сиротливо выл ветер. Жуть!
- Или, к примеру, - продолжал кот, - ты убежден, что здесь светло. А я говорю, - ничего подобного.
Свет стал быстро меркнуть и через несколько секунд стало совсем темно.
- А ну, прекрати безобразничать! - строго сказал Григорий.
В один миг все восстановилось в прежнем виде.
- Уж и пошутить нельзя, - обиженно проговорил кот.
Орлов почувствовал, что инициатива переходит к нему. Кот оказался трусоватым, как впрочем, и все коты. Это надо было использовать.
- Шутки со своей Муркой будешь шутить, приятель! - закричал Григорий и грохнул кулаком по столу. - Понял?!
Кот сильно струхнул, весь лоск с него разом сошел, скукужился, стал жалким и разнесчастным, пролепетал заикаясь:
- Н-ну что ты взъелся?! Уж чего я такого смертельного сделал?! - И вдруг натурально заревел, громко всхлипывая и размазывая по морде слезы.
И Орлов вновь ощутил легкое головокружение, будто от электрошока. Видеть плачущего кота - картина не для слабонервных. Честно. И до того Григорию стало жалко его, что захотелось тут же чем-то загладить свою вину. Придвинул ему тарелку с эскалопом.
- Кончай, приятель. Что ты, как худая девчонка, разревелся. Может быть присоединишься ко мне?
Кот сразу преобразился, перестал плакать, краем скатерти вытер лицо, высморкался в неё и стал потихоньку наглеть.
- А кусочек осетринки не одолжишь? - спросил. - Я страсть как люблю осетринку!
- Да ты гурман, приятель! - рассмеялся Орлов, отрезая приличный кусок осетрины и кладя в его тарелку.
Кот удовлетворенно крякнул, разулыбался.
- А мы, коты, все гурманы. Только об этом все почему-то забывают.
- Как тебя зовут?
- Тимкой.
- Хорошее кошачье имя. Я меня Григорием.
- Тоже ништяк, - кивнул кот Тимка. - У вас в России был антихрист такой, Гришка Распутин. Под святого косил.
Орлов невольно рассмеялся.
- А ты откуда о нем знаешь?
- Что мы книжки что ли не читаем, - хотел было обидеться Тимка, но раздумал, захваченный новой мыслью. - Так, Гриша, спрыснуть бы надо знакомство?
- А ты что, пьешь что ли?! - удивился Григорий.
- Скорее, лечусь, - часто и коротко замяукал он.
Орлов налил коньяка себе в рюмку, плеснул в бокал коту.
- Ну что ты налил - как украл! - возмутился Тимка. - Мужики мы с тобой или не мужики. Долей ещё чуток.
Григорий долил. Тимка сразу повеселел. Ухватил бокал двумя лапами и, разинув пасть, опрокинул в неё коньяк. Удовлетворенно крякнул.
- Хорош коньячок! Эти болотные черти до того навострились, что не отличишь от натурального.
Тимка бесцеремонно выдернул салфетку из под тарелки Орлова, повязал себе на шею и приступил к трапезе.
- Слушай, Тимка, как тебе все это удалось?
- Что именно?
- Ну, со стеной, со светом?
- Исключительно путем внушения. Исключительно. Это я в себе ещё котенком обнаружил. Ага. А однажды, дуралом, на сцену выскочил.
- Как это?
- Выступал у нас в микрорайоне один ханурик-иллюзионист - над публикой потешался. Ну. Говорит: "У кого есть часы?" А мне Роза только-только часы на день рождения подарила.
- Роза - она кто??
- Пассия моя. Между прочим, вот такая вот кошка... О чем это я?.. Ах, да. Говорит, значит, этот мошенник про часы. Я и решил схохмить. Выхожу. Я ж все его фокусы и прибабахи насквозь видел. Кончилось все большим конфузом. Факир свои швейцарские часы молотком - вдребезги. Потом горько плакал и клялся никогда больше не дурить честной народ. А я, естественно, попал под колпак тайной полиции.
- Тебя за это посадили?
- Да нет. Я в том смысле, что стал ишачить на них. Поначалу освидомителем - стучал на хлюндявых, а потом мне присвоили чин младшего агента.
- Так со мной ты по их заданию?
- А то по чьему?
Тимка, окончательно обнаглев, взял бутылку, налил чуть ли ни полфужера коньяка. Выпил. Смачно крякнул.
А кот-то оказался алкоголиком. Натуральным. Орлов решил это использовать.
- Гриша, сигаретку разреши? - Получив сигарету, как заправский курильщик небрежно сунул её в рот. - И керогаз раскочегарь. Никак не могу научиться зажигать зажигалку.
Прикурив, Тимка закинул ногу на ногу и, мечтательно глядя в потолок, глубоко затянулся и выпустил мощную струю дыма. Похоже, он здорово захмелел. Начал хвастать:
- И вооще, я такой непредсказуемый, такой хохмач. Ну. Вчера внушил Агапкину-старшему, что он президент Соединенных Штатов. Так он, не поверишь, весь день со всеми раскланивался, жал ручки, даже хлюндявым. "Здрасьте! Я президент Сроединенных Штатов. Очень приятно! Как поживаете?" Демократа из себя разыгрывал, идиот.
Григорий рассмеялся. Забавный кот! Действительно, - хохмач.
- Представляю, что было с ним, когда он пришел в себя.
- Потому-то я со вчерашнего дня и прятался под этим столом. Вот так, из-за своего веселого характера и страдаю. Внушишь какому-нибудь убогому, что он самый большой начальник и забудешь. А через какое-то время видишь его по телику. Он и правда в большие начальники выбился. И хотел бы исправить ошибку, да уже не в сотоянии. Около него такая кодла крутиться, внушают, что он гений. Куда мне до них.
- А как же ты получил задание относительно меня?
- А аппаратура, Гриша?! Считаешь, что мы провинция, совсем отсталые, да? Что у нас нет этих крутых сотовых телефонов что ли?
1 2 3 4 5 6 7