Сола и Спок обрели друг друга, и никакое «Единство» не сможет помешать им. Со временем они оправятся от пережитых потрясений и найдут свою общую дорогу.– Джим! – громко крикнул Маккой. – Не верь этому. Им всегда будет не хватать тебя. Вы должны быть втроем.Кирк поднял голову, посмотрел на доктора, потом подполз к краю расселины, спустил в нее ноги, нащупал ими узкий выступ в стене.Маккой не ошибся, самоконтроль Солы был на пределе к тому моменту, когда она спасла Спока. Больше того, она потеряла этот контроль и чуть было не объединилась со Споком окончательно, забыв о Кирке. Если бы это случилось, Кирк был бы приговорен к смерти: ему не за что не преодолеть выпавший ему путь из-за плотного псионного поля впереди и соблазна абсолютного удовольствия. Он застрял на первом же метре выступа и стоял, пошатываясь, над огненной пучиной.– Сола! Спок! – выкрикнул Маккой. – Переборите себя и доберитесь до него.Но Сола и Спок, казалось, были не в состоянии вырваться из крута взаимного тяготения, их глаза, их руки искали встречи, близости.– Клянусь вам, вы погубите себя и его, – прокричал Маккой. – Вы слишком неустойчивы без триединства.Сола медленно обернулась, поглядела на доктора, взгляд ее золотисто-карих глаз был отсутствующим, словно она обдумывала какой-то безрассудный замысел. Но вдруг она встряхнула головой и отчаянно выкрикнула:– Нет!Маккой услышал в этом выкрике безуспешную попытку Солы заново связаться с Кирком и признание полного бессилия: ее сознание оставалось со Споком.Да и как можно было думать, что Сола, зная Спока, его упрямую, гордую душу вулканца и «перенеся» его через пропасть, не прильнет к нему, не сольется с ним плотью и душой? Как можно было думать, что Спок не ответит ей тем же? И Маккою ничего не оставалось, как проклинать себя за глупость и укорять за позднее прозрение.– В самом деле, – подумал он. – Эти двое станут одним человеком, как и всегда было: ведь согласно законам действительности там, где сошлись трое, непременно встанет вопрос о выборе, об окончательном выборе. И никуда от этого вопроса не деться.Внезапно Спок зашевелился, развел руками, словно разрывая невидимые цепи, и направился в сторону выступа, ведущего к Кирку. Сола сразу же встрепенулась, попыталась дотянуться до Кирка, а Маккой почувствовал трехстороннее усилие создать единый поток энергии.Кирк тоже очнулся от неподвижности и, как совсем недавно Спок, переставляя ноги, как приговоренный к смерти, стал осторожно продвигаться вперед по узкому выступу. Спок шел ему навстречу.Наблюдая за ними, Маккой убедился в справедливости своей недавней мысли: «Возможно, эти трое смогут пережить еще один трагический момент в их жизни. Но долго так продолжаться не может: все они слишком хорошо запомнили какую цену заплатили за свой тройственный союз. Рано или поздно придет та минута, а может быть, и секунда, когда придется сделать окончательный, бесповоротный выбор в пользу одного из двух. И это может произойти сейчас, если уже не произошло…»Маккой ощутил внезапное искажение пространства и увидел себя в коридоре: Гейлбрейс тащил его куда-то вниз. Очевидно, посол решил понаблюдать заключительную сцену собственными глазами, а не через голограмму.Та же мысль заставила и Солженова броситься вслед за ними. Но у Маккоя возникло серьезное опасение, что они слишком поздно доберутся к месту действия. Глава 32 Кирк дотянулся рукой до очередной выбоины в стене, ухватился за нее и застыл на одном месте, не в силах двинуться дальше. Его охватило внезапное чувство бессилия, одиночества, заброшенности и он знал почему: какой-то мощный импульс подтолкнул его к «Единству», но не к «Тотальному», а к гейлбрейсовскому.Ну, и хорошо. Теперь ему не надо будет обременять Спока и Солу собой.Они тянулись к нему, шли на помощь, но было поздно. Кирк вспомнил, что уже соприкасался с «Единством» Гейлбрейса и оно показалось ему почти раем, исцеляющим приютом, предоставляющим право выбора, не требующим жертвы.«Давай!» – это был мысленный голос Гейлбрейса, его ответ на порыв Кирка. – «Я помогу тебе».И в самом деле, чувство одиночества покинуло Кирка, он почувствовал поддерживающую его силу, почувствовал напряжение мысленной борьбы двух титанов, сражавшихся за душу одного капитана: «Тотальное Единство» обрушилось на Гейлбрейса. Где-то глубоко внизу послышалось глухое ворчание вулкана, два могучих псионных поля, сцепившиеся из-за Кирка, едва не оторвали его от стены.Сола тоже пыталась дотянуться до него своей мыслью, но он не хотел отвечать ей. Как обиженный ребенок, Кирк наслаждался злорадной мыслью, что скорее умрет, чем простит Солу, хоть и осознавал беспочвенность своего гнева и ни в чем ее не винил. Любой, обладающий возможностями и способностями Солы, сделал бы для спасения Спока то же, что сделала она. А всякая женщина…Кирк хотел видеть Спока и Солу только такими, какие они есть, и в то же время хотел, чтобы Сола принадлежала ему. Но все гораздо сложнее: кажется, он втайне лелеет надежду на то, что их треугольник останется… вечным. Но это невозможно.Наконец, Сола «дотянулась» до Кирка с такой силой обиды и гнева, что ему пришлось ответить ей. Ведь это ради него она все еще остается здесь и передает ему ту же энергию и ту же силу, что и Споку. Так чего он хочет от нее?– Я же предупреждала тебя, что не смогу отвечать за свое чувство к Споку, освобожденному от его «оков».Она была права. И осознав это, Кирк словно сбросил с себя тяжелую ношу, смог дотянуться рукой до следующей опоры, сделать еще один шаг по узкому выступу и увидеть Спока.Тот пробирался навстречу ему с такой предусмотрительной осторожностью, какую не проявлял для своего собственного спасения, и был зол на Кирка не меньше Солы.– Я не приму от тебя никаких жертв, – процедил сквозь зубы вулканец. – Особенно этой.Возобновлять спор на тему жертвы сейчас было и бесполезно, и небезопасно: упрямый вулканец привел свой самый весомый аргумент по этому поводу на краю покинутого им уступа. Но ведь и Кирк не из жертвенности, а по доброй воле призвал на помощь Гейлбрейса. Зачем же Спок, рискуя своей, только что спасенной жизнью, идет ему на помощь? Вот об этом-то придется поспорить.Как бы в ответ на его мысли, Кирк почувствовал новую волну силы притяжения «Единства»: Гейлбрейс пытался ощутимее, явственнее связаться с ним, дать ему мысленную поддержку, укрытие в мире новых людей. Многие отвергают, даже презирают этот мир вместо того, чтобы внимательно исследовать его, познать. А ведь в нем есть неоспоримые ценности.И Кирк вдруг узнал, что может построить мост над пропастью, разделяющей два «Единства», потому что Гейлбрейс не присоединится к Солженову до тех пор, пока не уладит с ним все спорные вопросы. И «Тотальное Единство» вынуждено будет умерить свои притязания или же вести бесконечный спор с «Единством» Гейлбрейса-Кирка, спор, затянутый на тысячелетия.Капитан должен поверить, что только таким путем он сможет спасти свой корабль и – Галактику и исполнить свой долг…Перспектива была заманчивой, казалась легко осуществимой, но…Сола и Спок изо всех сил тянулись к нему, призывая забыть недавнюю обиду, мимолетную злость и вернуться к нормальной жизни, довериться их единению, а не «Единству»…Сделав еще один шаг вперед, Кирк увидел протянутую руку Спока. Кирк дотянулся до длинных пальцев вулканца, ощутил их крепкое пожатие и прошептал:– Мистер Спок, вы – вечный источник силы и поддержки. Глава 33 Маккой, Гейлбрейс и Добиус прибежали на уступ Солы лишь мгновением раньше Солженова и увидели, как рука Кирка дотянулась до руки Спока. Цепь триединства сомкнулась, зато выступ под Кирком сузился, а местами и осыпался, теперь он смог передвигаться вперед, полагаясь лишь на силу вулканца и на его воображение.Осторожно ступая по хрупкой кромке уступа, Сола поспешила на помощь своим друзьям. Солженов устремился ей навстречу с таким видом, что стало ясно: он готов перейти на более примитивный уровень борьбы и, не задумываясь, применит физическую силу.Маккой преградил ему путь.Солженов посмотрел на него, как на пустое место, которое можно пройти, даже не заметив. Что, кажется, он и собирался сделать.И тут Маккой почувствовал, как его, более или менее осторожно, отставила в сторону сила, не поддающаяся измерению. Он оказался в относительной безопасности у стены, а его место напротив Солженова занял посол Федерации.И Маккой впервые оценил истинную силу Гейлбрейса и осознал подлинное значение новой формы общественной жизни людей, которая способна выступить против Солженова и его «Единства» даже здесь, на их территории.Кажется, Солженов оказался прав, – это было похоже на противостояние двух титанов, предсказанное им. Но что, если он окажется прав и в другом?Что, если две или несколько форм подобного существования не способны ужиться рядом и рано или поздно должны слиться в одно «Единство»? Что, если происходящее перед глазами Маккоя станет началом той самой войны, перед которой Армагеддон будет выглядеть воскресным пикником школьников?– Я уже получил ответ на свой вопрос, – заявил Гейлбрейс.Солженов смерил его холодным взглядом и ответил:– А я узнал только то, что какой-то капитан предпочитает старую форму существования новой. Но был момент, когда он готов был войти в «Единство» и возопил к вам. С чем вас и поздравляю. К сожалению, вы упустили момент, не довели дело до конца.Поверх головы Гейлбрейса он осмотрел Солу, Спока и обратился к Кирку:– Ведь это правда, капитан, вы задумывались, не уйти ли вам в «Единство» одному. И ушли бы, если бы не подозревали, что суть искушения заключалась в чем-то другом. Вы хотели и хотите узнать, в чем именно. Я вам скажу – в доказательстве неразрешимости вашей проблемы: вы вдвоем не сможете любить ее, а она вас двоих как отдельных индивидуумов. Но решение вашей проблемы есть, и вы найдете его в «Тотальном Единстве». В нем есть место даже для такой любви – и без всяких жертв.И, наконец, не обманывайте себя и других своим выбором. Вы утверждаете, что выбрали любовь и дружбу, которую вы все трое чувствуете друг к другу. Неправда, вы избрали путь разрушения и дружбы, и любви.Придите ко мне, все вместе, сейчас, и вы найдете у меня подлинную любовь и настоящую дружбу.От Кирка и Спока не последовало ответа, они медленно, со всеми мыслимыми предосторожностями пробирались по полуразрушенному уступу. За всех троих ответила Сола:– Мы уже сделали свой выбор и его нельзя изменить временем, которого у нас, может быть, уже не осталось. Но проживи мы еще тысячу лет, выбор наш останется неизменным, даже в том случае, если мы никогда больше не увидим друг друга.– Так оно и будет, – ответил Солженов. – Согласно нашему договору, ты уйдешь со мной, если они сумеют спастись.Пытаясь что-то возразить, Кирк резко повернулся, отрываясь от стены, и вместе с осыпающимся щебнем уступа соскользнул вниз. Рука Спока удержала его на весу, но Маккою показалось, что прошла целая вечность, пока раскачивающийся Кирк не завис неподвижно.Сола очень медленно пробиралась по сузившемуся уступу. Солженов двинулся за ней следом, глядя на них так, словно собирался устроить еще одно испытание. Но Гейлбрейс преградил ему путь, – Хватит с них испытаний, – заявил он. Солженов ничего не ответил, напрягая свои силы для борьбы с послом. Маккой увидел, что на крохотном пятачке сошлись сила на силу, сознание против сознания и две мощи «Множества-в-Одном» устремились к двум неподвижным фигурам, аккумулировались в них двумя огромными, потрескивающими от напряжения полями.– Они сделали свое дело, – проговорил сквозь плотно сжатые зубы Гейлбрейс. – Они выдержали все испытания, какие мы устроили для них, вынесли даже то, чего мы не предусмотрели. И они доказали, что у любви между отдельными индивидуумами до сих пор есть свое место в Галактике. Как есть и у нас. А это значит, что «амеба» может иногда преподать хороший урок «бабочке». Я сделал вывод из преподанного мне урока и заявляю, что никогда не присоединюсь к вам. Мы можем или дружить, или воевать.Солженов промолчал, весь уйдя в противоборство. Но кажется, его интересовал не посол, а мистер Добиус, который с трудом продвигался характерными для его раздвоенного сознания резкими шагами. И Маккой понял, что раздвоенная голова таньянца стала ареной для сражения между Гейлбрейсом и Солженовым.Добиус продвигался к Соле, а она тянулась к Споку, который пытался затащить Кирка на край обрыва. Если огромный таньянец достигнет обрыва под влиянием Гейлбрейса, он без всякого труда спасет всех троих, а став марионеткой Солженова, может одним махом стряхнуть их, как бусины с нитки, в кипящую лаву.Маккой не был уверен ни в одном, ни в другом варианте и впервые подумал о том, что за всеми труднообъяснимыми действиями Солженова кроется примитивнейшее чувство ревности, и он скорее погубит Солу, чем позволит ей уйти к другому. Но можно ли поверить в это? Можно ли представить, что человек, воплотивший в себе новое сверхсущество, был и остается обычным мужчиной, для которого существует всего лишь одна единственная, но увы, недоступная ему женщина? Неужели он пытается узнать, чем привлечь ее? Или хочет понять, какая роковая преграда стоит между ними?Маккой шагнул к Солженову, перехватил его взгляд и сказал:– Насилие – вот ваша ошибка. Из-за насилия вы в свое время покинули Землю, но прихватили с собой ошибку ваших врагов. И это, пожалуй, единственное, чего Сола не приемлет. Остановитесь! Если вы сейчас примените силу, Сола не просто не простит вам – она не переживет этого.Остановитесь!Слова Маккоя не возымели на Солженова никакого действия, но, по крайней мере, отвлекли его внимание. Гейлбрейс воспользовался этим, его лицо превратилось в напряженнейшую маску. Солженов тоже заново собрал всю свою силу. Столкновение двух всеобъемлющих сил вызвало зловещий грохот вулкана. Но резкие, отрывисто-судорожные движения мистера Добиуса стали вдруг плавными, спокойными.– Капитан! – крикнул таньянец и, ступив на край уступа, дотянулся рукой до стены, что оказалось возможно только при его исполинском росте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27