https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkala/Migliore/
Никаких эмоций и чувств прочесть на нем не удавалось. Холодок пробежал по спине мужчины. Он никогда раньше не видел ее такой – похожей на манекен в витрине магазина. Только такой пристрастный наблюдатель, как Дик, мог подметить некоторые детали: неестественный блеск глаз, чуть покрасневший кончик носа... Долли не выдержала его пристального взгляда, опустила голову и сжала в руке платок. Невыносимо тягостное молчание нарушила Кэрол, задавшая вопрос, который давно мучил всех:
– Во сколько вам надо выезжать?
– Около половины седьмого.
После его слов опять повисла гнетущая тишина.
– Вы едете в Вашингтон? – спросила Китти.
Флеминг медленно кивнул и тихо повторил:
– В Вашингтон.
– А зачем вы туда едете? – продолжала расспрашивать девочка.
– Я еду на встречу с людьми, которые дают мне работу. После беседы с ними я буду знать, чем мне предстоит заниматься дальше.
Китти горько вздохнула.
– Столица не так уж далеко! – обнадеживающе заметил Клод.
– Часа полтора лета, – согласился Дик.
Кэрол просияла.
– Так вы сможете заскакивать к нам на выходные?!
– Нет! – вырвалось у Долли.
Детские головы как по команде повернулись в ее сторону; малыши глядели испуганно, будто она только что выстрелила Дику прямо в лицо. Мысленно укорив себя за несдержанность, она произнесла уже мягче:
– Я хотела сказать, что наш знакомый слишком занятой человек, чтобы мотаться туда-сюда по выходным. И потом, в Вашингтоне тоже есть на что посмотреть.
– Я не собираюсь оставаться в Вашингтоне, – тихо заметил Дик.
– А куда вы собираетесь направиться? – спросил Кэрол.
– Сейчас открывается несколько правительственных программ. Я могу снова вернуться на Дарвинскую станцию на Галапагосах; могу отправиться в лесной заповедник в Массачусетсе. Там проводятся интересные исследования, и для меня найдется работа... Еще есть вакансии в Австралии, на Мальдивах.
Кэрол упрямо вздернула подбородок.
– Ну что же, если вы нас не сможете навестить, мы сами приедем к вам в гости. Мне бы очень хотелось посетить Мальдивы, а тебе, мамочка?
Долли натянуто улыбнулась.
– Да, конечно. Когда-нибудь мы непременно съездим туда.
Она чувствовала, что держится из последних сил. Боль в сердце нарастала, каждая клеточка наполнялась ею; душа стонала от невыносимой муки, превратившись в сплошную кровоточащую рану. Глубоко вздохнув, женщина встала.
– Дети, пойдемте накрывать стол к ужину. Подожди минутку, Дик.
Через пару минут Клод позвонил в колокольчик, приглашая всех за стол. Гость удивленно остановился на пороге столовой.
Стол был накрыт накрахмаленной желтой скатертью. В центре красовалась хрустальная ваза с цветами. На ее гранях играл свет зажженных свечей, стоящих в хрустальных подсвечниках. Пламя свечей бросало золотистые отсветы на столовое серебро и фарфоровую посуду, лучшую в доме. Флеминг обвел восторженным взглядом все это великолепие и с благодарностью посмотрел на хозяев, сотворивших подобное чудо.
– Фантастика! Я в восхищении! Вы сразили меня наповал.
– Мы положили настоящие льняные салфетки! – с гордостью заявила Китти. – Мама сказала, что нужно сделать этот ужин как можно наряднее и...
– Памятней, – закончил за сестру Клод.
Дик поймал несколько смущенный взгляд хозяйки.
– Я очарован.
Долли с подчеркнутым равнодушием пожала плечами.
– Большую часть работы сделала Кэрол.
– Неправда, мама! – воскликнула дочь. – Это была твоя идея – закатить роскошный ужин в честь отъезда нашего знакомого. И ты старалась больше нас всех, вместе взятых!
Долли вспыхнула. Жаль, что она не успела научить детей молчать, когда надо.
– Ну, хватит разговоров! Садитесь за стол, пока все не остыло, – быстро сказала она.
Дик галантно помог сесть хозяйке, а сам привычно подошел к противоположному краю стола. Но когда он взялся за спинку стула, Клод вдруг остановил его, быстро проговорив:
– Не садитесь здесь! Это место для обычных знакомых, а вы – почетный гость, ваше место справа от мамы. Мама сказала, что я единственный мужчина в доме и должен сидеть во главе стола.
Ах, вот как! Флеминг бросил быстрый взгляд на хозяйку, но Долли отвернулась. Клод все сказал правильно, и ей нет дела, если гостю это неприятно.
– Мы с Кэрол должны сесть напротив вас, Дик, – быстро затараторила Китти. – Мама всем нам сказала, куда сесть. Потому что, когда мы с Кэрол накрывали стол, то чуть не подрались. Я хотела сидеть рядом с вами, и Кэрол – тоже.
– Мама тоже хотела сидеть рядом с вами, – усмехнулся мальчишка, – и она, конечно, победила.
Флеминг посмотрел на хозяйку. Лицо ее оставалось бесстрастным, будто для нее сегодняшний прощальный ужин – простая воскресная трапеза. Дик был озадачен. Нет, он не привык к такой Долли и испытывал потребность немедленно узнать, какие чувства скрываются под безучастной маской. Гость буравил ее взглядом так долго, что это стало привлекать внимание детей. Наконец он отвел взгляд, так ничего и не высмотрев. Если она и расстроена его отъездом, то очень умело это скрывает. Странно, но Дик испытал разочарование.
Долли сосредоточенно жевала, уставившись в свою тарелку. Разумеется, она не могла не заметить его вопросительного взгляда и прекрасно понимала, почему он так пристально смотрит на нее. Надеется увидеть слезы, как на поминках? Нет, этого удовольствия она ему не доставит! И когда Дику наконец удалось поймать ее взгляд, ничего похожего на горе он не увидел. Долли смотрела на него снисходительно, чуть свысока, даже несколько иронически. Итак, она не рвет на себе волосы по поводу его отъезда. Ну, что же, он должен быть доволен: меньше всего ему хотелось провести последний день на острове, вытирая чьи-нибудь слезы и выслушивая упреки. Тогда почему он так расстроен? Могла бы хоть изобразить печаль по поводу его отъезда! Внезапно ему захотелось поскорее уйти: все это становилось невыносимым. Но нельзя быть невежливым. Уйти можно будет сразу после десерта.
Флеминг похвалил шоколадный пирог, наговорил кучу комплиментов Кэрол по поводу ее кулинарных успехов и, как только последний кусочек был съеден, отодвинул стул и встал.
– Дик! – закричала Кэрол. – Вы не можете уйти прямо сейчас. У нас есть для вас сюрприз!
– Я его сейчас достану, – нетерпеливо вступила в разговор Китти, – это...
– Замолчи, болтушка! – зашипел на нее Клод. – Ты все испортишь!
– Я только хотела сказать, что это наш прощальный подарок.
Мальчуган вскочил со стула, подошел к дубовому буфету, открыл дверцу и достал белую картонную коробку, перевязанную красной ленточкой. С гордой улыбкой он вручил общему любимцу подарок.
– Это вам на память от нас. Носите на здоровье! – сказал Клод и вернулся на свое место.
Дик взял коробку. Некоторое время он не мог понять, что мешает ему говорить, – ведь не слезы же, черт возьми! Он слишком долго возился с ленточкой, но наконец развязал ее, развернул белую вощеную бумагу и заглянул внутрь.
Боже мой, почему они красные?! – мелькнула мысль, но тут же погасла.
– Лучшего подарка я и сам бы себе не сделал, – сердечно произнес он. – Я давно мечтал иметь что-то в этом роде, но как-то не получалось.
С торжественным видом Дик достал из коробки ярко-красные подтяжки и стал восхищенно рассматривать подарок. Подняв глаза на детей, он благодарно улыбнулся каждому из них.
– Я благодарен вам от всего сердца, – сказал он, прижав руку с подтяжками к груди.
– А вы не могли бы их надеть? – робко спросила Китти.
Клод тут же встал со своего места и подошел к своему кумиру, чтобы помочь пристегнуть лямки сзади. Покончив с туалетом, Дик широко развел руки в стороны и повернулся.
– Ну, как я вам? Неплохо, а?
– Еще спрашиваете! – восхищенно протянул Клод.
– Классно! – поддержала брата Кэрол. – Точь-в-точь как ведущий программы «В мире чудес»! Подтяжки – это ваш стиль; в них вы – то, что надо.
– Здорово! – закричала Китти. – Мы все сложились, чтобы купить их. Мама нам совсем не помогала! Я тоже внесла свои 62 цента.
Дик был растроган до глубины души. Наивное восхищение детей прозвучало словно заклинание «Сезам, откройся!» Они выдали ему пропуск в свой мир. Отныне юные хозяева Империи Хаммеров стали считать его своим, и он не ожидал, что это окажется так приятно.
Дик вопросительно взглянул на миссис Хаммер.
– А ваше мнение, мэм?
Долли молчала. Никогда еще она не любила его так сильно, как в эту минуту, и боялась, что стоит ей открыть рот, слова любви сами слетят с языка. Сделав над собой еще одно усилие, хозяйка сдавленным голосом произнесла:
– Очень вызывающе и безвкусно.
– Мама, как ты можешь?! – возмутилась Кэрол. – Дик, не обращайте внимания, это обычные мамины шуточки! Она, наверное, хотела сказать «оживляюще и стильно». Это ее манера говорить комплименты.
– Понимаю, – ответил гость. Видимо, она дает ему понять, что пора прощаться. Ну, что же, он и мечтать не смел о подобных проводах. Долли закатила роскошный пир, дети сделали ему трогательный подарок, а теперь пора и честь знать. Да, надо уходить, и чем быстрее, тем лучше! Он посмотрел на часы. – А теперь, дорогие мои, мне пора.
– Уже? – жалобно протянула Кити.
– Пока доберусь до аэропорта, пока пройду регистрацию, как раз подойдет время вылета.
Флеминг перекинул куртку через руку. Долго – дольше, чем нужно, – он молча смотрел миссис Хаммер в глаза, ожидая... Он сам не знал, чего ждет от нее. Ну, сказала бы хоть «счастливого пути»!
Долли поднялась со стула. Непрошеные слезы навернулись у женщины на глаза. С трудом она выдавила из себя:
– Я провожу тебя до двери.
Дик развернулся и направился к выходу. Вся семья цепочкой потянулась за ним. У порога он взял свою шляпу, надвинул ее на затылок и быстро обернулся к Доли. Глаза ее влажно блестели, губы дрожали. Дику мучительно захотелось обнять ее, поцеловать в трепетный рот со всей кипящей в нем страстью; так, чтобы вкус таких знакомых губ остался с ним навсегда! Но вместо этого он только протянул руку и обвел указательным пальцем контур ее лица. Прощальный нежный жест – и все.
Дороти тоже сделала все, что могла: не бросилась ему на шею, не стала умолять остаться, покрывая поцелуями его лицо. Она вела себя достойно: строго и сдержанно.
– Ну, Клод, присматривай за девочками, не давай их в обиду, слышишь? Прощайте, ребята!
Дик растянул губы в улыбке, послал всем на прощание шутливый салют, быстро прошел через веранду, спустился по ступеням и пропал из виду.
Клод, Кэрол и Китти бросились на веранду, перегнулись через перила и стали смотреть, как он заходит в свой дом, как забрасывает в джип чемодан, как садится в машину. Долли решила, что бежать вслед за детьми – ниже ее достоинства, привстала на носки и заглянула в стекло над дверью. Но оттуда почти ничего не было видно, и она не выдержала – вышла на крыльцо и остановилась на верхней ступеньке лестницы. Сквозь туман, застилавший глаза, женщина смотрела вслед Флемингу, пока его спина с ярко-красным крестом подтяжек не скрылась из виду. Все, что она могла разглядеть теперь сквозь влажную завесу на глазах, это размытые контуры соседнего коттеджа. Долли опустила голову. Смотреть на опустевший дом напротив не было сил. Тыльной стороной ладони она смахнула слезы, оставив на щеке влажный след, и пошла убирать со стола...
Флеминг изо всех сил жал на педаль газа. За джипом поднималась стена белой пыли. Он словно пытался убежать от нахлынувших чувств, но ничего не получалось. Все внутри переворачивалось, болело, плакало, и эти эмоции были так непривычны для него... Но должно же быть какое-то логическое объяснение! Может быть, все из-за того, что дети подарили ему эти идиотские подтяжки? Вот он и расстрогался как ребенок или сентиментальная девица... Как же он не догадался что-нибудь купить им на прощание?! Надо будет прислать им всем подарки из Вашингтона. Да нет, это будет уже не то: они еще решат, что он хочет от них откупиться. Как говорится, ложка дорога к обеду...
Джип выскочил на дамбу, и Дик облегченно вздохнул. Наконец-то он покинул Коралловый остров! Надо признать, что его жизнь здесь была приятной и богатой впечатлениями. Однако эмоций было, пожалуй, многовато. Больше, чем ему бы хотелось и к чему он привык. Обычно люди, с которыми его сводила, а потом вновь разлучала жизнь, вызывали только легкие ностальгические воспоминания. Зато сейчас...
Но чего же ты хотел? – спрашивал себя Дик. Вот так моментально забыть о них? Так не бывает. Вспомни, сколько раз в своей жизни ты собирал пожитки и говорил «прощай», и каждый раз было немного грустно уезжать. И все-таки каждый раз ты умел подавить в себе эту непрошеную грусть! Наверняка так произойдет и сейчас! А если захочется что-то освежить в памяти, так есть добрая сотня снимков, и ты можешь любоваться Долли и детьми сколько угодно и когда вздумается.
На мгновение сердце мужчины сжалось от щемящего чувства одиночества. Но и это естественно, повторил он себе, трудно забыть людей, с которыми бок о бок провел столько дней. Прекрасных дней! Смешно, но почему-то пустым казался джип без Долли, сидящей рядом, без Клода и девочек, без Ральфа, устроившегося сзади... Даже тишина казалась искусственной, она подавляла и угнетала.
– Хочешь быть счастливым – будь им! – громко вслух сказал Флеминг.
Этот прием всегда выручал его. Как он мог позабыть о таком простом способе?! Дик принялся насвистывать что-то веселое, но незаметно для себя перешел на грустный лирический «Голубой блюз».
Надо прибавить газу! Может быть, суетливая пестрота шоссе отвлечет его от этих сентиментальных бредней? Действительно, вскоре солоноватое дыхание океана сменилось вонью выхлопных газов бензина и прогорклого масла закусочных, в избытке рассыпанных вдоль шоссе. Кричащая неоновая реклама назойливо зазывала проезжающих в ресторан придорожной гостиницы: «Вареные крабы! Самые свежие!» Они все равно не будут такими свежими, как те, что мы ловили с Долли и ребятами, подумал Дик. Да и еда в ресторане никогда не доставит такого удовольствия, как у Хаммеров на кухне! От этих приятных воспоминаний Дика оторвали долгие протяжные стоны чаек над головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Во сколько вам надо выезжать?
– Около половины седьмого.
После его слов опять повисла гнетущая тишина.
– Вы едете в Вашингтон? – спросила Китти.
Флеминг медленно кивнул и тихо повторил:
– В Вашингтон.
– А зачем вы туда едете? – продолжала расспрашивать девочка.
– Я еду на встречу с людьми, которые дают мне работу. После беседы с ними я буду знать, чем мне предстоит заниматься дальше.
Китти горько вздохнула.
– Столица не так уж далеко! – обнадеживающе заметил Клод.
– Часа полтора лета, – согласился Дик.
Кэрол просияла.
– Так вы сможете заскакивать к нам на выходные?!
– Нет! – вырвалось у Долли.
Детские головы как по команде повернулись в ее сторону; малыши глядели испуганно, будто она только что выстрелила Дику прямо в лицо. Мысленно укорив себя за несдержанность, она произнесла уже мягче:
– Я хотела сказать, что наш знакомый слишком занятой человек, чтобы мотаться туда-сюда по выходным. И потом, в Вашингтоне тоже есть на что посмотреть.
– Я не собираюсь оставаться в Вашингтоне, – тихо заметил Дик.
– А куда вы собираетесь направиться? – спросил Кэрол.
– Сейчас открывается несколько правительственных программ. Я могу снова вернуться на Дарвинскую станцию на Галапагосах; могу отправиться в лесной заповедник в Массачусетсе. Там проводятся интересные исследования, и для меня найдется работа... Еще есть вакансии в Австралии, на Мальдивах.
Кэрол упрямо вздернула подбородок.
– Ну что же, если вы нас не сможете навестить, мы сами приедем к вам в гости. Мне бы очень хотелось посетить Мальдивы, а тебе, мамочка?
Долли натянуто улыбнулась.
– Да, конечно. Когда-нибудь мы непременно съездим туда.
Она чувствовала, что держится из последних сил. Боль в сердце нарастала, каждая клеточка наполнялась ею; душа стонала от невыносимой муки, превратившись в сплошную кровоточащую рану. Глубоко вздохнув, женщина встала.
– Дети, пойдемте накрывать стол к ужину. Подожди минутку, Дик.
Через пару минут Клод позвонил в колокольчик, приглашая всех за стол. Гость удивленно остановился на пороге столовой.
Стол был накрыт накрахмаленной желтой скатертью. В центре красовалась хрустальная ваза с цветами. На ее гранях играл свет зажженных свечей, стоящих в хрустальных подсвечниках. Пламя свечей бросало золотистые отсветы на столовое серебро и фарфоровую посуду, лучшую в доме. Флеминг обвел восторженным взглядом все это великолепие и с благодарностью посмотрел на хозяев, сотворивших подобное чудо.
– Фантастика! Я в восхищении! Вы сразили меня наповал.
– Мы положили настоящие льняные салфетки! – с гордостью заявила Китти. – Мама сказала, что нужно сделать этот ужин как можно наряднее и...
– Памятней, – закончил за сестру Клод.
Дик поймал несколько смущенный взгляд хозяйки.
– Я очарован.
Долли с подчеркнутым равнодушием пожала плечами.
– Большую часть работы сделала Кэрол.
– Неправда, мама! – воскликнула дочь. – Это была твоя идея – закатить роскошный ужин в честь отъезда нашего знакомого. И ты старалась больше нас всех, вместе взятых!
Долли вспыхнула. Жаль, что она не успела научить детей молчать, когда надо.
– Ну, хватит разговоров! Садитесь за стол, пока все не остыло, – быстро сказала она.
Дик галантно помог сесть хозяйке, а сам привычно подошел к противоположному краю стола. Но когда он взялся за спинку стула, Клод вдруг остановил его, быстро проговорив:
– Не садитесь здесь! Это место для обычных знакомых, а вы – почетный гость, ваше место справа от мамы. Мама сказала, что я единственный мужчина в доме и должен сидеть во главе стола.
Ах, вот как! Флеминг бросил быстрый взгляд на хозяйку, но Долли отвернулась. Клод все сказал правильно, и ей нет дела, если гостю это неприятно.
– Мы с Кэрол должны сесть напротив вас, Дик, – быстро затараторила Китти. – Мама всем нам сказала, куда сесть. Потому что, когда мы с Кэрол накрывали стол, то чуть не подрались. Я хотела сидеть рядом с вами, и Кэрол – тоже.
– Мама тоже хотела сидеть рядом с вами, – усмехнулся мальчишка, – и она, конечно, победила.
Флеминг посмотрел на хозяйку. Лицо ее оставалось бесстрастным, будто для нее сегодняшний прощальный ужин – простая воскресная трапеза. Дик был озадачен. Нет, он не привык к такой Долли и испытывал потребность немедленно узнать, какие чувства скрываются под безучастной маской. Гость буравил ее взглядом так долго, что это стало привлекать внимание детей. Наконец он отвел взгляд, так ничего и не высмотрев. Если она и расстроена его отъездом, то очень умело это скрывает. Странно, но Дик испытал разочарование.
Долли сосредоточенно жевала, уставившись в свою тарелку. Разумеется, она не могла не заметить его вопросительного взгляда и прекрасно понимала, почему он так пристально смотрит на нее. Надеется увидеть слезы, как на поминках? Нет, этого удовольствия она ему не доставит! И когда Дику наконец удалось поймать ее взгляд, ничего похожего на горе он не увидел. Долли смотрела на него снисходительно, чуть свысока, даже несколько иронически. Итак, она не рвет на себе волосы по поводу его отъезда. Ну, что же, он должен быть доволен: меньше всего ему хотелось провести последний день на острове, вытирая чьи-нибудь слезы и выслушивая упреки. Тогда почему он так расстроен? Могла бы хоть изобразить печаль по поводу его отъезда! Внезапно ему захотелось поскорее уйти: все это становилось невыносимым. Но нельзя быть невежливым. Уйти можно будет сразу после десерта.
Флеминг похвалил шоколадный пирог, наговорил кучу комплиментов Кэрол по поводу ее кулинарных успехов и, как только последний кусочек был съеден, отодвинул стул и встал.
– Дик! – закричала Кэрол. – Вы не можете уйти прямо сейчас. У нас есть для вас сюрприз!
– Я его сейчас достану, – нетерпеливо вступила в разговор Китти, – это...
– Замолчи, болтушка! – зашипел на нее Клод. – Ты все испортишь!
– Я только хотела сказать, что это наш прощальный подарок.
Мальчуган вскочил со стула, подошел к дубовому буфету, открыл дверцу и достал белую картонную коробку, перевязанную красной ленточкой. С гордой улыбкой он вручил общему любимцу подарок.
– Это вам на память от нас. Носите на здоровье! – сказал Клод и вернулся на свое место.
Дик взял коробку. Некоторое время он не мог понять, что мешает ему говорить, – ведь не слезы же, черт возьми! Он слишком долго возился с ленточкой, но наконец развязал ее, развернул белую вощеную бумагу и заглянул внутрь.
Боже мой, почему они красные?! – мелькнула мысль, но тут же погасла.
– Лучшего подарка я и сам бы себе не сделал, – сердечно произнес он. – Я давно мечтал иметь что-то в этом роде, но как-то не получалось.
С торжественным видом Дик достал из коробки ярко-красные подтяжки и стал восхищенно рассматривать подарок. Подняв глаза на детей, он благодарно улыбнулся каждому из них.
– Я благодарен вам от всего сердца, – сказал он, прижав руку с подтяжками к груди.
– А вы не могли бы их надеть? – робко спросила Китти.
Клод тут же встал со своего места и подошел к своему кумиру, чтобы помочь пристегнуть лямки сзади. Покончив с туалетом, Дик широко развел руки в стороны и повернулся.
– Ну, как я вам? Неплохо, а?
– Еще спрашиваете! – восхищенно протянул Клод.
– Классно! – поддержала брата Кэрол. – Точь-в-точь как ведущий программы «В мире чудес»! Подтяжки – это ваш стиль; в них вы – то, что надо.
– Здорово! – закричала Китти. – Мы все сложились, чтобы купить их. Мама нам совсем не помогала! Я тоже внесла свои 62 цента.
Дик был растроган до глубины души. Наивное восхищение детей прозвучало словно заклинание «Сезам, откройся!» Они выдали ему пропуск в свой мир. Отныне юные хозяева Империи Хаммеров стали считать его своим, и он не ожидал, что это окажется так приятно.
Дик вопросительно взглянул на миссис Хаммер.
– А ваше мнение, мэм?
Долли молчала. Никогда еще она не любила его так сильно, как в эту минуту, и боялась, что стоит ей открыть рот, слова любви сами слетят с языка. Сделав над собой еще одно усилие, хозяйка сдавленным голосом произнесла:
– Очень вызывающе и безвкусно.
– Мама, как ты можешь?! – возмутилась Кэрол. – Дик, не обращайте внимания, это обычные мамины шуточки! Она, наверное, хотела сказать «оживляюще и стильно». Это ее манера говорить комплименты.
– Понимаю, – ответил гость. Видимо, она дает ему понять, что пора прощаться. Ну, что же, он и мечтать не смел о подобных проводах. Долли закатила роскошный пир, дети сделали ему трогательный подарок, а теперь пора и честь знать. Да, надо уходить, и чем быстрее, тем лучше! Он посмотрел на часы. – А теперь, дорогие мои, мне пора.
– Уже? – жалобно протянула Кити.
– Пока доберусь до аэропорта, пока пройду регистрацию, как раз подойдет время вылета.
Флеминг перекинул куртку через руку. Долго – дольше, чем нужно, – он молча смотрел миссис Хаммер в глаза, ожидая... Он сам не знал, чего ждет от нее. Ну, сказала бы хоть «счастливого пути»!
Долли поднялась со стула. Непрошеные слезы навернулись у женщины на глаза. С трудом она выдавила из себя:
– Я провожу тебя до двери.
Дик развернулся и направился к выходу. Вся семья цепочкой потянулась за ним. У порога он взял свою шляпу, надвинул ее на затылок и быстро обернулся к Доли. Глаза ее влажно блестели, губы дрожали. Дику мучительно захотелось обнять ее, поцеловать в трепетный рот со всей кипящей в нем страстью; так, чтобы вкус таких знакомых губ остался с ним навсегда! Но вместо этого он только протянул руку и обвел указательным пальцем контур ее лица. Прощальный нежный жест – и все.
Дороти тоже сделала все, что могла: не бросилась ему на шею, не стала умолять остаться, покрывая поцелуями его лицо. Она вела себя достойно: строго и сдержанно.
– Ну, Клод, присматривай за девочками, не давай их в обиду, слышишь? Прощайте, ребята!
Дик растянул губы в улыбке, послал всем на прощание шутливый салют, быстро прошел через веранду, спустился по ступеням и пропал из виду.
Клод, Кэрол и Китти бросились на веранду, перегнулись через перила и стали смотреть, как он заходит в свой дом, как забрасывает в джип чемодан, как садится в машину. Долли решила, что бежать вслед за детьми – ниже ее достоинства, привстала на носки и заглянула в стекло над дверью. Но оттуда почти ничего не было видно, и она не выдержала – вышла на крыльцо и остановилась на верхней ступеньке лестницы. Сквозь туман, застилавший глаза, женщина смотрела вслед Флемингу, пока его спина с ярко-красным крестом подтяжек не скрылась из виду. Все, что она могла разглядеть теперь сквозь влажную завесу на глазах, это размытые контуры соседнего коттеджа. Долли опустила голову. Смотреть на опустевший дом напротив не было сил. Тыльной стороной ладони она смахнула слезы, оставив на щеке влажный след, и пошла убирать со стола...
Флеминг изо всех сил жал на педаль газа. За джипом поднималась стена белой пыли. Он словно пытался убежать от нахлынувших чувств, но ничего не получалось. Все внутри переворачивалось, болело, плакало, и эти эмоции были так непривычны для него... Но должно же быть какое-то логическое объяснение! Может быть, все из-за того, что дети подарили ему эти идиотские подтяжки? Вот он и расстрогался как ребенок или сентиментальная девица... Как же он не догадался что-нибудь купить им на прощание?! Надо будет прислать им всем подарки из Вашингтона. Да нет, это будет уже не то: они еще решат, что он хочет от них откупиться. Как говорится, ложка дорога к обеду...
Джип выскочил на дамбу, и Дик облегченно вздохнул. Наконец-то он покинул Коралловый остров! Надо признать, что его жизнь здесь была приятной и богатой впечатлениями. Однако эмоций было, пожалуй, многовато. Больше, чем ему бы хотелось и к чему он привык. Обычно люди, с которыми его сводила, а потом вновь разлучала жизнь, вызывали только легкие ностальгические воспоминания. Зато сейчас...
Но чего же ты хотел? – спрашивал себя Дик. Вот так моментально забыть о них? Так не бывает. Вспомни, сколько раз в своей жизни ты собирал пожитки и говорил «прощай», и каждый раз было немного грустно уезжать. И все-таки каждый раз ты умел подавить в себе эту непрошеную грусть! Наверняка так произойдет и сейчас! А если захочется что-то освежить в памяти, так есть добрая сотня снимков, и ты можешь любоваться Долли и детьми сколько угодно и когда вздумается.
На мгновение сердце мужчины сжалось от щемящего чувства одиночества. Но и это естественно, повторил он себе, трудно забыть людей, с которыми бок о бок провел столько дней. Прекрасных дней! Смешно, но почему-то пустым казался джип без Долли, сидящей рядом, без Клода и девочек, без Ральфа, устроившегося сзади... Даже тишина казалась искусственной, она подавляла и угнетала.
– Хочешь быть счастливым – будь им! – громко вслух сказал Флеминг.
Этот прием всегда выручал его. Как он мог позабыть о таком простом способе?! Дик принялся насвистывать что-то веселое, но незаметно для себя перешел на грустный лирический «Голубой блюз».
Надо прибавить газу! Может быть, суетливая пестрота шоссе отвлечет его от этих сентиментальных бредней? Действительно, вскоре солоноватое дыхание океана сменилось вонью выхлопных газов бензина и прогорклого масла закусочных, в избытке рассыпанных вдоль шоссе. Кричащая неоновая реклама назойливо зазывала проезжающих в ресторан придорожной гостиницы: «Вареные крабы! Самые свежие!» Они все равно не будут такими свежими, как те, что мы ловили с Долли и ребятами, подумал Дик. Да и еда в ресторане никогда не доставит такого удовольствия, как у Хаммеров на кухне! От этих приятных воспоминаний Дика оторвали долгие протяжные стоны чаек над головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22