Чтобы никто не догадался, что в делах компании он ни черта не соображает?
— Если бы отец потерял компанию, он лишился бы всего. Мама моя в жизни ни дня не работала, а нас с Дороти нужно было кормить и одевать. Мы с ней тоже в дом ни цента не приносили. Кроме того, на карту были поставлены гордость и чувство собственного достоинства отца.
— Значит, чтобы признать свое банкротство, он был слишком горд, а продать дочь по выгодной цене нет? Тебе еще крупно повезло, что Роллинс купил тебя для своего красавчика, а не для себя самого!
Если бы он ее ударил, Мэйбл не было бы так больно.
— Ну почему ты мне не веришь! — стиснув руки, воскликнула она. — Я вышла замуж только ради того, чтобы спасти отца. Ты ведь сам пошел работать в шестнадцать лет, чтобы помогать родителям. И в течение пяти лет по окончания средней школы жил вместе с ними — хотя тебе, конечно, хотелось иметь. свой дом — только из экономии. Ты честно зарабатывал на жизнь, но почти всю зарплату отдавал родителям, потому что им она была нужнее, чем тебе.
— Сравнила тоже! Я отдавал им деньги, заработанные, как ты правильно заметила, честным трудом. А вот чем ты отрабатывала отцовский долг, соображай сама!
— Спасибо тебе, Гард, — тихо сказала Мэйбл, вставая с качалки и подходя к двери. — Мало мне того, что я все тринадцать лет корила себя за то, что натворила. Так теперь еще должна чувствовать себя хуже уличной девки!
— Послушай… — попробовал было остановить ее Гард, но она уже вошла в дом, хлопнув дверью.
Какой же он дурак! Ругая себя последними словами, Гард вскочил, но вместо того, чтобы убраться восвояси, подошел к двери. Хозяйка не заперла ее — иначе бы он услышал, как щелкнул замок. Так что стоит лишь открыть ее, войти и…
И что потом?
Можно еще раз попросить прощения. А что? Неплохая идея. Ей, конечно, от этого легче не станет, а вот ему еще как. А может, если он объяснит ей, почему вел себя, как последний осел, это поможет им обоим?
Гард нерешительно взялся за дверную ручку и повернул. Дверь беззвучно распахнулась. Он вошел, закрыл ее за собой и несколько секунд постоял, прислушиваясь.
В конце коридорчика раздался звук, будто кто-то шмыгает носом, и незваный гость пошел в этом направлении. Очутился он в кухне — просторном светлом помещении с широкими окнами. Женщина стояла у одного из них — олицетворение скорби. Такая маленькая, беззащитная…
Гард, не раздумывая, бросился к ней, обнял сзади и прижал к себе. Она вздрогнула. Отчего, удивился Гард. Не ожидала, что он останется? Испугалась? Но через секунду она сама тесно прижалась к нему, и словно не было этих мучительных лет. Будто только вчера стояли они вот так, рядышком, прильнув друг к другу.
Несколько секунд он не выпускал ее из своих объятий, наслаждаясь теплом женского тела, вдыхая его аромат и вспоминая прошлое. И впервые за долгие годы почувствовал себя уютно и спокойно. Совсем как дома.
— Прости меня, — пробормотал он, зарывшись лицом в шелковистые волосы. — Я вовсе не это имел в виду. Просто… ты причинила мне столько боли, что захотелось хоть немного тебе отплатить.
Она промолчала, а секунду спустя Гард почувствовал, как ему на запястье упала теплая слезинка и покатилась по руке. Он и раньше-то терпеть не мог женских слез — они отнимали у него все мужество, — а уж теперь и вовсе готов был встать перед плаксой на колени, лишь бы успокоилась.
— Не надо, Мэйбл, — почти простонал он, поворачивая ее к себе лицом. — Прошу тебя, не плачь!
— Я и не плачу, — соврала она, вытирая глаза.
Он подтянул ногой стул, стоявший у маленького обеденного стола, и усадил хозяйку. Взяв со стола бумажную салфетку, опустился перед ней на колени и принялся неуклюже вытирать щеки.
— Перестань… Видеть не могу, как ты плачешь!
Мэйбл выдернула у него салфетку и высморкалась, нервно смеясь.
— Я знаю. Поэтому…
— Эй, сестренка, чей мотоцикл?.. — раздался у них за спиной незнакомый голос, и в дверях показалась высокая темноволосая молодая женщина. При виде гостя она застыла на месте. — Так-так… Вопросов больше нет. — И, протягивая руку, подошла к Гарду. — Здравствуйте. Меня зовут Дороти. Вы, конечно, не помните меня, но мы с вами один раз встречались. Правда, давным-давно.
Еще бы ему не помнить! Как он мог забыть ее, когда именно она заявила ему по телефону, что Мэйбл не желает его больше видеть, что не хочет, чтобы он ее беспокоил. А он-то дурак, думал, что не беспокоил, а любил…
— Очень приятно. Гард, — смущенно представился он, пожав женщине руку.
— Да я вас прекрасно помню! — улыбнулась Дороти, но когда взглянула на сестру, улыбка тут же погасла. — Я не вовремя, да?
Мэйбл скомкала салфетку и встала.
— Было бы неплохо, если бы ты, прежде чем входить, стучала в дверь.
— Да я раз десять стучалась, не меньше! Просто ты, похоже, была так занята, что и не слышала. — Дороти снова улыбнулась, на сей раз лукаво. — Верно? Послушайте, а что если мне уйти и вернуться, скажем, через пару часиков?
— Ну что вы! — поспешно, пожалуй, даже чересчур, проговорил Гард. Интересно, заметила ли хозяйка, что ему не хочется уходить? Ничего он ей так и не объяснил, но остаться не мог. Видеть Дороти, да и вообще кого-нибудь из этого семейства, было выше его сил. — Мне нужно идти.
Мэйбл разочарованно и вместе с тем покорно взглянула на него и выдавила из себя улыбку.
— Может, останешься?
— Не могу.
И по многим причинам, хотелось ему добавить. Во-первых, потому что нежданно-негаданно заявилась сестра, а даже при одной мысли о родне Мэйбл ему делалось не по себе. И во-вторых, оттого что чувство близости, возникшее у них, стараниями ее сестрицы куда-то улетучилось.
— Рада была опять вас увидеть, — сказала родственница, когда Гард проходил мимо нее. — И извините за вторжение.
Он закрыл за собой кухонную дверь и направился к входной.
— Мне жаль, что нам помешали, — послышался за спиной голос Мэйбл.
И мне тоже, хотелось ему ответить, но больше из вежливости. Ему-то чего жалеть! Наоборот, должен быть благодарен сестре. Очень вовремя пришла. Иначе одному Богу известно, чем могло бы дело кончиться. Так сладостно было держать Мэйбл в объятиях. Он бы наверное, начал целовать ее, а потом признался бы, что никогда не переставал любить, что до сих пор ее хочет, что она всегда была и остается единственной и неповторимой.
Но слова эти так и остались невысказанными. Вместо этого он, хмуро улыбнувшись, произнес:
— Похоже, всякий раз, когда мы бываем вместе, приходится о чем-то сожалеть, а одному из нас и извиняться.
Она улыбнулась в ответ.
— Мне-то есть за что…
Гард неуверенно покачал головой.
— Почему бы нам не забыть обо всем?
Глаза ее расширились от ужаса. Гард в первый момент не сообразил, почему, но, повторив в уме свой вопрос, понял. Надо же, сказанул! Словно прощается с ней на веки вечные.
— Забыть обо всем? — шепотом переспросила Мэйбл.
Он легонько коснулся ее волос.
— Нет, только о плохом.
— Значит, мы снова увидимся?
И такая надежда звучала в ее голосе, что Гард был тронут до глубины души. И хотя прекрасно понимал, какую делает глупость, дал тот ответ, которого она ждала:
— Завтра днем. Ты не занята?
— Нет.
Теперь бы повернуться и уйти, но гость все колебался. Вот бы набраться смелости и поцеловать ее, хоть чуть коснуться губами ее губ. Но он отлично знал, что на этом не остановится. И потому уточнил:
— Значит, завтра. Часа в два.
Женщина не стала выходить за ним на крыльцо. Так и осталась стоять в холле у столика. И последнее, что увидел Гард, взявшись за ручку двери, ее милый, родной, такой знакомый силуэт.
Много лет назад она принадлежала ему целиком и полностью, правда, такое короткое время…
Скоро это повторится снова. А вот сколько продлится, неизвестно — может, несколько недель, а может, несколько месяцев.
Впрочем, ему и несколько лет покажется мало, подумал Гард, заведя мотоцикл.
Вот если бы они провели вместе всю оставшуюся жизнь, этого было бы достаточно.
А пока придется довольствоваться тем, что уготовит ему судьба.
Когда Мэйбл вернулась на кухню, Дороти уже сидела за столом и уплетала из розетки мороженое. Облизав губы, она виновато пожала плечами.
— Ну что тебе сказать в свое оправдание? Если бы я знала, что ты с мужчиной, особенно с этим, я бы в жизни сюда не вошла.
— Но ты же видела во дворе мотоцикл, дорогая! Ты что, думаешь, я в свободное от работы время упражняюсь на нем?
Сестра пододвинула вазу с мороженым на середину стола и с обезоруживающей улыбкой подала Мэйбл чистую ложку. Секунду поколебавшись, та сдалась и села к столу.
— Да ничего я не думаю! — воскликнула Дороти. — Ты уже год в разводе, а на мужчин даже не глядишь! Откуда же мне было знать что я застану тебя в кухне на полу с каким-то красавцем из прошлого?
— Я не была на полу, — с обидой возразила Мэйбл.
— Значит, он был. Мало того, стоял на коленях. Да из мужчины, который стоит на коленях, можно веревки вить! — Дороти на секунду замолчала, пытаясь подцепить ложечкой кусок шоколада. — Ну и что ты на сей раз собираешься делать?
Такая резкая смена разговора застала Мэйбл врасплох.
— С кем?
— Да с Гардом же! Попользуешься, пока не подвернется что-нибудь получше? Или пока папа тебе всю плешь не проест, чтобы нашла себе достойного спутника? А потом бросишь?
Мэйбл набрала ложечкой немного мороженого. Она его очень любила, но сегодня стараниями младшей сестренки оно казалось безвкусным.
— Не очень-то ты обо мне высокого мнения, правда? — тихо спросила она.
— Ты старше, где уже мне тебя судить, — заметила Дороти, избегая смотреть ей в глаза.
— Но тем не менее считаешь, что я и на этот раз способна его бросить?
Вопрос был задан в лоб, и сестре волей-неволей пришлось отвечать.
— Хотелось бы верить, что нет… Помнишь, как было в прошлый раз? Ведь это мне пришлось сказать ему, что между вами все кончено. Ты оказалась настолько малодушна, что не смогла этого сделать сама. А знаешь ли ты, что испытываешь, когда вынуждена причинять боль совершенно незнакомому человеку? — Мэйбл ничего не ответила и продолжала слушать сестру. — Лучшего мужчины у тебя в жизни не было! А как ты с ним обошлась? Да как с пустым местом!
— Это неправда! Верно, я и в самом деле ужасно с ним поступила, но только потому, что у меня не было выбора. — Мэйбл бросила ложечку в вазу и отодвинула от себя. — И почти полжизни расплачиваюсь за это! Последний год жизни с Реджи, когда я узнала, что он колется, был сплошным кошмаром! Врагу не пожелаешь… Когда он сидел дома, я так злилась на него, что готова была убить, а когда уходил куда-то, тряслась от страха за него. Страх вообще сопровождал меня постоянно. Ночью я не могла заснуть. Лежала и думала — так мне и надо! После того, что натворила, лучшей доли я и не заслуживаю! Гард, конечно, не смог бы помочь папе спасти фирму. Он не в состоянии был бы предоставить мне огромный шикарный особняк, роскошную машину, бриллианты, круизы по Карибам и Средиземноморью… В общем, все то, что требовало денежных затрат.
Мэйбл тяжело вздохнула.
— Но он никогда не оставлял бы меня одну по ночам! Никогда не стащил бы деньги, отложенные на питание! Никогда не оказался бы таким эгоистом! По ночам, когда я лежала без сна, я часто молила Бога, чтобы Гард удачно женился и без памяти любил свою жену. Один из нас заслуживал счастья… и уж, конечно, не я.
Воцарилась напряженная тишина.
— И что ты собираешься делать? — спросила наконец Дороти.
— Все, что он скажет. Я принесла ему столько горя, что теперь мне остается лишь одно — ждать, когда он меня простит. А за последние несколько недель сдвигов в этом направлении не наблюдалось.
— Я бы этого не сказала. Судя по тому, что я увидела, войдя на кухню…
— Это только кажется, — усмехнулась Мэйбл. — Но поверь мне, его раздирают самые противоречивые чувства. С одной стороны, он все еще ненавидит меня, не доверяет и не желает больше видеть. А с другой — никак не может забыть все то хорошее, что было между нами.
— Может быть, самое хорошее еще впереди.
Мэйбл вспомнился сегодняшний разговор во дворе, поездка к заливу. Встреча всколыхнула прошлое… Конечно, не обошлось и без неприятных слов, но они казались незначительными. Особенно после того, как на кухне дорогой ей человек так нежно, бережно прижимал к себе… Вся та боль, с которой они оба жили долгие годы, казалось, куда-то исчезла, улетучилась в мгновение ока.
Может быть, Дороти права?
Может, самое хорошее у них с Гардом только начинается? Что ж, поживем — увидим.
Гард свернул на Милфорд-авеню, включил мигалку и, прибавив газу, въехал за идущей впереди машиной на пустую стоянку. Он преследовал этот автомобиль на своем «лендровере» целых четыре квартала — вполне достаточно, чтобы убедиться, что водитель пьян. Если он прав, за ночь это будет третье задержание за управление автомобилем в нетрезвом состоянии.
Связавшись с оператором, лейтенант доложил, где находится, назвал номер, марку и цвет машины и сообщил причину, по которой собрался ее остановить. Если водитель не пройдет тест на наличие алкоголя в крови, а один из пассажиров окажется трезвым, ему будет разрешено отвезти остальных домой. Если пьяны все, на машине они дальше никуда не поедут, а водитель заберет ее после того, как протрезвеет. В любом случае он заплатит солидный штраф и лишится прав на вождение на год. Довольно суровая плата за пару-тройку стопариков.
Когда Гард распахнул дверцу, собираясь выйти, Бизон залился возбужденным лаем. Полицейский частенько выходил из машины с собакой. Видя рядом с ним огромного добермана, ни одному провинившемуся водителю и в голову не придет вступать в конфликт.
— Сидеть! — обернувшись, приказал Гард и для большей убедительности покачал головой.
Бросив на него послушный взгляд, Бизон настороженно замер на заднем сиденье.
Полицейский подошел к машине и попросил предъявить водительские права. Как и следовало ожидать, водитель тест на алкогольное опьянение не прошел, и трое его пассажиров тоже особой трезвостью не могли похвалиться. Все они были курсантами военно-морского училища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31