– Вот только такой трагичной была его смерть. Это печально. Но я больше переживала из-за Лайэл. Она проклинала себя, считала себя виноватой: видите ли, почему она его не полюбила, раз ему так этого хотелось? Поэтому я была так рада, когда вы познакомились. Она так с ним настрадалась. Вы-то совсем другой человек…
Джордан встал и подошел к окну. Смотрел вдаль и молчал, затем повернулся и резко, как бы осуждая, спросил:
– Вы знаете, что она продала его подарки? – Да, знаю, – ответила Митч. – Ну и что в этом предосудительного? Она попала под жесткий пресс обстоятельств, ей нужна была квартира на первом этаже для того, что бы жить там с дедом-инвалидом. Не это бы, так она бы никогда не рассталась с его подарками, которые он буквально насильно заставлял ее брать.
Опять гнетущее молчание. Джордан наконец произнес:
– Спасибо. Вы многое мне прояснили. Теперь я хочу кое-что вам объяснить. У меня нет никаких прав интересоваться тем, что было у Лайэл до меня. Никаких, кроме одного: Поль был моим молочным братом.
Митч остолбенела. Посмотрела на Лайэл. Та сидела, опустив голову и глядя на свои руки, сложенные на коленях.
– Почему же ты никогда мне об этом ничего не говорила? – спросила Митч у нее.
– Лайэл и сама об этом узнала от меня после нашей свадьбы, – ответил за нее Джордан. – Когда я принял Поля на работу в фирму, мы скрыли наше родство, потому что я подозревал промышленный шпионаж и он должен был блюсти мои интересы, пока я был в отъезде. Когда я уезжал, он еще не был с Лайэл знаком, но потом он мне писал о ней. Рассказывал, что он без ума от нее, что просил стать его женой. Он писал, что она такая красавица, каких свет не видел…
– Так вот почему вы так хотели с ней познакомиться! – воскликнула Митч.
– Именно поэтому. Митч нахмурилась.
– Тогда почему вы не сказали ей сразу, что Поль ваш молочный брат?
– Я решил сначала познакомиться с ней поближе. Выяснить, так сказать, что это за женщина такая, которая так околдовала его.
– И к тому времени, когда разобрались наконец…
Джордан утвердительно кивнул.
– Она околдовала меня. Романтическая по натуре, Митч вздохнула.
– Извините, если я что не так сказала о Поле.
– Пожалуйста, не извиняйтесь, – сказал Джордан, – я хотел узнать о нем только правду. Я и сам знаю, что Поль был слабохарактерным человеком. Но иногда полезно взглянуть на дело глазами стороннего наблюдателя, чтобы представить ясную картину. Итак, как мы договариваемся насчет вечера?
– Давид будет у меня в семь.
– Если я заеду за вами в семь тридцать, чтобы быть в ресторане к половине десятого?
– Прекрасно! – Глаза у Митч снова засверкали.
Лайэл и Митч обнялись. Потом Джордан помог Лайэл надеть пальто, и они пошли. Когда спускались по лестнице, он поддерживал ее под локоть. Потом усадил в машину. И опять, пока они ехали, он не проронил ни единого слова.
Может быть, он и Митч не поверил? Но ведь ясно же, что поверил. Но вообще-то какое это все имеет отношение к его чувствам, если он ее не любит? Может быть, ненавидеть ее вошло у него уже в привычку? Ну, если даже он перестанет ее ненавидеть? Ведь все равно он женился на ней из мести. А если он решит, что мстить уже не нужно, что же будет дальше?
Джордан, когда они вернулись домой, позвал Уилкеса и велел ему вытащить из машины коробки.
– Там есть коробки с книгами. Они тяжелые, так что попросите Даггана вам помочь. – И тут же, повернувшись к Лайэл, сказал: – Я приношу свои извинения, но я не смогу быть к обеду – у меня дела. Ты часикам к семи управишься со своими делами?
И ответа не дождался, повернулся и ушел. Хотя бы поговорил с ней. Она бы поняла, что он чувствует, что думает. Нужны ей очень его официальные извинения по поводу обеда! Лайэл стояла и смотрела ему вслед, растерянная и печальная.
Уилкес, должно быть, почувствовал что-то и очень робко, по-доброму ненавязчиво сказал, что Джо будет рад отобедать вместе с внучкой. Затем, желая, видно, сделать ей приятное, добавил:
– А потом я с удовольствием помогу вам разобрать ваши книги.
Лайэл была тронута его вниманием. Не очень-то ее баловали в последнее время! Она улыбнулась Уилкесу такой улыбкой, поблагодарила его за его заботу так тепло и искренне, что с этой минуты он навеки стал ее рабом.
Джо после обеда решил отдохнуть, а Лайэл и Уилкес стали разбирать книги. Оказалось, и у Уилкеса по части книг есть свои привязанности.
– Если вы выберете что-то из моих книг себе по душе, я буду только рада, – сказала она ему.
Он поблагодарил и, закончив разборку, последовал ее совету, выбрав для себя две книги.
Не в силах оставаться наедине со своими мыслями, Лайэл пошла к дедушке.
– Джордан все еще занят на работе, – сказала она и для пущей убедительности постаралась придать себе спокойный вид.
– Я знаю, дорогая моя, – ответил Джо. – Он забегал ко мне перед уходом.
Ну да, конечно, он только ее избегает!
Стали играть в карты втроем. Ей потрясающе везло. Лайэл шутила и смеялась, когда загребала в очередной раз груду вкусного печенья. Вместо денег они играли на бисквиты. Доиграв последнюю партию, она, улыбаясь, утешала проигравших:
– Если не готов к проигрышу, не получишь выигрыша. Во всяком случае, я слопала половину коробки.
Было около семи. Лайэл сидела в гостиной и ждала Джордана. Туалетов у нее было немного и выбирать особенно не пришлось. Она решила надеть серо-зеленое шифоновое платье. Пусть все будет так, как в первый вечер ее знакомства с Джорданом. Вот только пришлось повозиться с прической – руки дрожали и пальцы были какие-то неловкие. Лайэл тщательно расчесала волосы и распустила их по плечам. И над лицом пришлось поколдовать. Наконец удалось справиться и с этой проблемой. Искусный румянец оживил ее бледное лицо. Ну а в глазах – неуверенность, тоска и мучительное ожидание неизвестно чего. Но тут уж никакие ухищрения не помогут.
Вошел Уилкес, принес фруктовый сок. Отдал ей и кольцо. Наверное, Джордан велел.
– Мистер Джеймсон дома. Он просил передать вам, что ждет важного для него звонка. Он у себя в кабинете, мадам, – сказал он мягко и приветливо.
В семь с четвертью появился Джордан. В безукоризненном темном костюме. С чего это она раньше считала, что у него грубые черты лица? Да он необыкновенно красивый мужчина!
– Ну что, дождался звонка? – спросила она, чтобы заполнить паузу.
– Нет, не дождался, – бросил он, как обычно коротко и бесстрастно.
Захочет ли он, чтобы она надела изумрудное ожерелье? Ни слова об этом. Помог ей накинуть жакет, и они направились к лифту.
Ветер стих. Ангелы на небе зажгли лампадки, подумала Лайэл. Помнит ли Джордан, как они стояли на улице в предрождественскую ночь и обменивались детскими впечатлениями? Она взглянула на него с нежной улыбкой на губах. Да он ничего и не видит, кроме дороги, по которой они мчатся…
– Тебе не холодно?
– Спасибо. Тепло.
Звезды, звезды… Мчатся по дороге машины, проносятся мимо, ослепляя светом фар. Впереди какая-то большегрузная громадина. Красные огни на прицепе предупреждают – осторожно, соблюдайте дистанцию! А ей самой что делать весь этот длинный, как шоссе, вечер?
У подъезда стояла старенькая малолитражка. Значит, Давид уже наверху. Поднялись.
Джордан позвонил. Митч сразу открыла. Ждала, должно быть, за дверью. При вечернем освещении она была и вовсе неотразима в своем новом платье. Как маков цвет! Вместо злополучных «бриллиантов» – золотой браслетик. Улыбаясь, она представила Давида и Джордана друг другу и, пока они обменивались необходимыми при первом знакомстве любезностями, предложила всем по рюмке хереса на аперитив.
Мужчины отпивали по глотку, изучающе оценивая друг друга. Давид это делал открыто и откровенно. Такой уж у него стиль! А Джордан – в присущей ему манере, незаметно, более скрытно. В тоже время сыпал словами: пусть все почувствуют себя раскованно. Уж он такой заботливый хозяин – скучать в этот вечер не придется никому.
Лайэл стояла неподалеку и смотрела на мужчин. Давид – душа нараспашку, без комплексов – вот весь он тут, смотрите и принимайте его такого, какой он есть, – улыбался. Джордан – и крупнее, и матерее – улыбок не расточал. Он человек солидный, с положением, с ним нужно считаться. Так они стояли друг против друга и беседовали. И Давид – такая умница! – без суетливости, без излишней самоуверенности отлично проводил свою партию. Молодец, Давид!
Поехали все на одной машине. Джордан вел «ягуар», а Давид рассказывал, как они с Митч ездили на уик-энд к его родителям:
– Моя матушка, святая душа, решила изобразить из себя вполне современную особу, которую ничем не удивишь. Словом, решила уложить нас в одной комнате. Тут уж, конечно, выступила Митч. Маман была так счастлива, что все у нас как в старые, добрые времена. Я, честное слово, даже испугался, как бы мне в итоге не оказаться в гараже…
Лайэл примерно представляла, что такое ужинать «У Кершо», но реальность превзошла все ожидания. Сиренево-белая гамма декора, жемчужного цвета мягкое ковровое покрытие под ногами, туалеты – «от кутюр». Сначала они сидели в баре и что-то вкусное пили на аперитив. Потом их проводили в зал и показали им их столик. Огромная по площади комната, но столиков и с десяток не наберется. Расселись… За соседними столами журчали беседы, слышалось приглушенное радостное оживление. Но кто сидит, какие вина пьют – разглядеть было невозможно. Вокруг каждого столика свое, огороженное яркой листвой вечнозеленых цветущих кустов, пространство. Флористы со всех концов мира, казалось, демонстрировали свое искусство по оформлению интерьера. Розы всех оттенков, ирисы, орхидеи – рукой подать! На столе в канделябрах мягко горели свечи… подходили вышколенные официанты. Одни с картами вин, другие с роскошно оформленными меню. Бокалы наполнялись бесшумно, кухня была изысканной. Словом, можно было расслабиться и наслаждаться.
Джордан и Давид увлеченно беседовали. И уже перестала бросаться в глаза разница в манере, с какой поначалу каждый подавал себя. Джордан, конечно, был искушен в делах электроники, но и Давид не оставался в долгу.
– Он такой умный, – шепнула Лайэл, наклонившись к Митч.
– Да брось ты! Дурак он, – ответила Митч, – бросая на него влюбленные взгляды. – На прошлой неделе мы ездили к его родителям в Хэмпшир. На обратном пути увидели у обочины пожилую леди. Она стояла рядом со стареньким «моррисом», подняв руку. Остановились. «Что случилось?» – спросил Давид. «Ах, что мне делать? Шина спустилась». – «Не беспокойтесь, дорогая, шина же не на небе, а на земле…» Весь извозился, пока менял ей колесо. Она же боялась к нему и близко подойти. Решила, должно быть, что он в буквальном смысле с луны свалился. Я по взгляду ее поняла.
Лайэл громко рассмеялась, Джордан взглянул на нее. Внимательно посмотрел ей в глаза и даже не улыбнулся. Лайэл сразу как-то сжалась, словно бы даже поблекла.
После десерта ожидали кофе. Митч взяла сумочку и, наклонившись к Лайэл, тихо сказала:
– Пойдем попудрим носики!
В элегантном салоне для дам опустились в кресла. У каждого кресла зеркало, настольная лампа, столик с позолотой. Митч помолчала и спросила прямо, без обиняков:
– В чем дело? Что происходит?
– Ни в чем. Все хорошо, – прибегла Лайэл к своей обычной тактике, пытаясь улыбкой сбить с толку проницательную Митч.
– Можешь делать какое угодно лицо, меня не обманешь. Уж во всяком случае, судя по твоему виду, счастливой тебя никак не назовешь, – проговорила Митч и, не дав Лайэл опомниться, сделала выпад: – Джордан заставляет тебя страдать?
Бедная Лайэл! Брызнули слезы… Она плотнее зажмурила глаза, но слезинки выбирались из-под ресниц и катились по щекам, оставляя полосы.
– О, дорогая моя! – воскликнула Митч.
Лайэл постаралась взять себя в руки, перестала плакать и даже выдавила из себя вымученную улыбку. Не хватает еще, чтобы она испортила и им этот вечер!
– Может быть, мне не нужно было так резко говорить о Поле? Он что, на тебе решил теперь отыграться? – спросила Митч.
– Нет. Нет.
– А я уже подумала, что я виновата…
– Ты ни в чем не виновата. Поверь мне. Ты рассказала ему всю правду. Он сам тебя об этом попросил, – проговорила Лайэл. Затем с отчаянной решимостью она стала изливать свое горе единственному верному другу: – Дело в том, что Джордан никогда меня не любил и не любит. Из-за всех этих подарков он решил, что я просто использовала Поля в своих целях, выкачивая из него все, что можно. Он сказал, что это я виновата в его гибели. Я понимаю, что это глупо и смахивает на дешевую мелодраму, но он решил сделать мою жизнь несчастной, чтобы и я страдала так, как страдал Поль.
– О Господи! – Митч всплеснула руками. – Но ты бы объяснила ему, как было дело.
– Да я объясняла, но он мне не верит.
– Но сегодня утром, после моего рассказа, она же должен был понять, что ошибался?
– Не знаю. Все зависит от того, как он воспримет твою правду.
– Он что же, так тебе ничего и не сказал после этого?
– С тех пор, как мы вышли от тебя, он и двух слов не сказал.
– Я ничего не понимаю, – произнесла Митч. – Я могу поклясться, что он без ума от тебя.
– Он ненавидит и презирает меня, – прошептала Лайэл.
– Я в это не верю, – стояла на своем Митч. – Может быть, он хотел тебя возненавидеть, но, когда ненавидят, смотрят иначе. А как ты сейчас к нему относишься?
– Сначала я очень переживала и пыталась убедить себя, что и я его ненавижу.
– Но тебе это не удалось?
– Не удалось, – сказала Лайэл. – Ах, Митч, что мне делать?! – Это был крик души, вопль отчаяния.
– Наберись терпения. Дай ему время разобраться во всей этой истории, и ты увидишь и поймешь, что с ним такое происходит. Ты его жена. Держу пари, он хочет, чтобы ты была его женой.
– Но у него есть другая женщина.
– Он с ней видится?
– Думаю, да.
– Мой тебе совет – не сдавай легко своих позиций. Если любишь его, борись за него. Если бы та, другая, для него что-то значила, он бы на тебе не женился…
В это время отворилась дверь, обтянутая розовым атласом, и буквально вплыли две величественные дамы, оставляя за собой шлейф аромата французских духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20