Она вошла в холл как раз в тот момент, когда он нажимал на кнопки домофона.
– Привет, – сердечно сказала Энн, обрадованная его приходом; после Мартина Брюс казался таким простым и понятным.
Брюс улыбнулся ей, но Энн с некоторой неловкостью почувствовала в нем напряженность.
– Я была у тети, – добавила она, – и решила прогуляться до дома пешком.
– Хочешь пойти куда-нибудь перекусить?
– С удовольствием.
Но когда они сидели друг против друга, наматывая сыр из лукового супа на ложки, Энн резко спросила:
– Что случилось? Ты сам на себя не похож.
– Да нет, все в порядке. Просто я хотел кое о чем спросить тебя.
Карие глаза простодушно смотрели на нее, но пальцы Брюса сжимали ложку так, словно та была ломом, которым он собирался взломать дверь.
– Продолжай, – медленно проговорила она.
– Мы много времени проводим вместе, Энн. Ходим в кино и на вечеринки, обедаем. – Он взглянул на непочатую пшеничную булочку так, словно впервые видел этот предмет. – Я целую тебя на прощание. Иногда мы держимся за руки. Но это все. Что-то всегда мешало мне…
– Брюс, я…
– Нет, позволь мне закончить. – Он посмотрел ей в глаза. – В ближайшие несколько дней ты не будешь ходить на работу, а у меня есть неиспользованный пятидневный отпуск. Давай проведем это время вместе, Энн. В какой-нибудь хижине на Великих озерах, в шикарном отеле в Филадельфии. Все равно где. Я просто хочу быть с тобой. – Брюс накрыл ее руку своей. – Я хочу лечь с тобой в постель.
Она опустила ресницы, скрывая выражение глаз. Второй раз за день, с грустью подумала Энн и пожалела, что Брюс из всех вечеров выбрал именно этот, чтобы нарушить многолетнее молчание. Энн взглянула на его руку. Она ощущала ее вес, тепло – конечно, ощущала. Но не испытывала желания прижать ее к своей щеке, провести пальцем по линиям ладони. Если бы это была рука Мартина…
Смущенной скороговоркой Энн пробормотала:
– Это очень мило с твоей стороны. Но…
– Я все сделал не так, – заявил Брюс.
Он встал, обогнув стол, подошел к ней и поднял на ноги. Затем поцеловал – осторожно и с явным удовольствием.
Энн неподвижно стояла в его объятиях, испытывая огромное желание заплакать. Потому что она ничего не чувствовала. Абсолютно ничего. Затем Брюс освободил ее и, отступив, с мольбой произнес:
– Скажи «да», Энн. Пожалуйста, скажи «да».
– Не могу, Брюс, – прошептала она. – Просто не могу.
– Почему? Мы уедем вместе и посмотрим, что из этого получится. Никакого давления, просто проведем друг с другом время.
– Я не люблю тебя, – с отчаянием проговорила Энн. – Ни капельки. Поэтому никуда не поеду с тобой, это будет нечестно по отношению к нам обоим – я никогда не смогу дать тебе то, чего ты хочешь. – Она почувствовала, как окаменело его тело, и добавила со слабой улыбкой: – Твой суп остывает.
– Ты уверена в том, что сказала? – спросил он и, когда Энн с несчастным видом кивнула, требовательно спросил: – У тебя кто-то есть?
– Нет! – Разве может она сказать ему, что с ней творится, стоит ей оказаться в десяти футах от человека, которого презирает? – Мне действительно жаль, – пробормотала Энн. – Но я знаю, что поступаю правильно. Ты мой друг, Брюс. И я очень дорожу этим.
Брюс уронил руки, вернулся на свое место и машинально продолжил есть. Энн тоже села. Плечо болело, и казалось, что этот день никогда не кончится. Но она не могла просто так уйти – Брюс заслуживал лучшего. Она пыталась говорить с ним о работе, о приближающейся снежной буре и, когда официант наконец принес счет, готова была закричать от облегчения. Брюс отвез ее домой. Подъезжая к подъезду, он деревянным голосом сказал:
– Лучше нам некоторое время не встречаться. Если ты не возражаешь.
– Значит, мы больше не будем друзьями?
– Когда-нибудь. Только не сейчас.
– Все равно я подумываю о том, чтобы уволиться.
Она не собиралась говорить об этом Брюсу.
Он недоверчиво переспросил:
– Уволиться? С какой стати? Чем ты будешь заниматься?
– Я устала. Я делаю эту работу уже десять лет, и с меня достаточно. Мне нужен перерыв. Отдых.
– Как хорошо, что другим такие мысли в голову не приходят.
С большей твердостью она произнесла:
– Не обвиняй меня во всех смертных грехах, Брюс, пожалуйста. Все, я пошла. Береги себя, ладно? И мне действительно очень жаль, что так получилось.
Прежде чем он успел ответить, Энн выскочила из машины и поспешила к дому. Она еще не успела открыть дверь подъезда, как машина Брюса отъехала. Энн бегом поднялась по лестнице, открыла дверь квартиры, захлопнула ее за собой и прислонилась к ней спиной.
Она обидела Брюса. Очень сильно, судя по выражению его лица. Что с ней творится? Она не может ответить взаимностью хорошему человеку, храброму и достойному. А мужчина, который манипулирует своими близкими, словно фигурами на шахматной доске, пробуждает в ней страсть и желание. Это безумие. Полное безумие.
Когда на следующее утро Энн проснулась, небо было свинцовым и предвещало ледяной дождь со снегом. В отрезвляющем утреннем свете один факт оставался неопровержимым: вчера вечером она потеряла дружбу с Брюсом. И это печально. Очень печально.
Еще одна причина, для того чтобы оставить работу, решила Энн. Единственным светлым пятном было то, что плечо болело меньше. Нужно позвонить двум-трем друзьям и узнать, не разделят ли они с ней ланч, а затем отправиться по магазинам. В трудную минуту это лучшее лекарство.
Приняв душ, Энн натянула длинное яркое меланжевое платье и занялась волосами. Меланж – это вещь, думала Энн, усмехаясь своему отражению в зеркале. Хотя и не очень модная. Во всяком случае, Келли вряд ли одобрила бы ее. Подсохшие волосы облаком окружали голову. Нужно купить газету и просмотреть объявления о работе, а еще позвонить в Гарвардскую медицинскую школу. Вот уж чего она не собиралась делать – так это сидеть и оплакивать потерю Брюса… или представлять себе Мартина, летящего с Тори на юг. Все это совершенно не имело будущего.
Энн отрезала себе дыни на завтрак, когда раздался звонок в дверь. Нож выскользнул, порезав ей указательный палец. Она выругалась в сердцах. Может быть, это Брюс, пришедший в надежде, что она передумала? Обернув кровоточащий палец салфеткой, она подошла к двери и, отодвинув защелку, начала:
– Брюс, я… О, это ты.
– Да, – сказал Мартин, – это я. Что ты сделала с пальцем?
– Всего лишь порезала.
Через две секунды он был уже внутри, поставил на пол принесенный чемодан и приложил к пальцу Энн белоснежный носовой платок. Она пыталась сопротивляться.
– Ты испортил свой платок… К чему этот переполох?
– Ступай в ванную, – приказал Мартин – теперь моя очередь спасать тебя.
– Меня не нужно спасать, – сквозь стиснутые зубы проскрежетала Энн. – И вообще, что ты здесь делаешь?
Он ответил с неожиданной широчайшей улыбкой:
– О, а ты не догадываешься? Я похищаю тебя. Или, чтобы быть более точным, мы с Тори похищаем тебя. Она ждет внизу, в лимузине, – мы заехали по пути в аэропорт.
– Богатые люди не занимаются киднепингом – обычно похищают их, – огрызнулась Энн, но позволила увлечь себя в ванную, где Мартин быстро промыл и перевязал ей палец, причем сделал это очень деловито.
– Готово, – сказал он, затем оглядел ее с головы до ног. – Ты явно предпочитаешь яркие цвета.
Энн поморщилась.
– В детстве я всегда донашивала вещи Келли. Пастельные тона, которые волшебно смотрятся на ней, делают меня похожей на больного щенка.
С внезапной страстью Мартин погрузил пальцы в мягкую спутанную массу ее волос.
– Похоже, мы обречены все время возвращаться к Келли, – пробормотал он. – Скажу тебе одну вещь: ты так же отличаешься от нее, как яркий меланж от бледно-розового шелка. – Мартин склонился и поцеловал ее, пытаясь языком раздвинуть губы.
Энн стояла неподвижно, как столб, и думала о Келли, и о Тори, которую некому было защитить, кроме плюшевого медвежонка. Внезапно она изо всех сил оттолкнула Мартина. Как он смеет думать, что она поднесет ему себя на блюдечке с голубой каемочкой?
– Лети на свою Эльютеру, Мартин Крейн, – прошипела она. – Или в ад. Мне все равно, лишь бы через две секунды ноги твоей не было в моей квартире!
– Ступай переоденься, Энн, – возразил он, и с возрастающим негодованием Энн заметила, что Мартин смеется ей в лицо. – Во что-нибудь более подходящее. И не забудь солнечные очки.
– Ты не понял, не так ли? Ты просто не понял. Я не собираюсь с тобой на Эльютеру!
– Тебе придется поехать. Тори ждет тебя.
– Тори совершенно безразлично, как я поступлю.
– Я спросил у нее, хочет ли она, чтобы ты поехала.
– И что она ответила?
Мартин помедлил, припоминая разговор дословно.
– Ты была бы рада, если бы Энн поехала с нами, Тори? – спросил он.
– Если хочешь.
– Я спрашиваю, чего хочешь ты.
Тори уклончиво ответила:
– У нее красивые волосы.
– Да, не правда ли? У нее очень тяжелая работа, Тори, и я уверен, она заслужила отпуск.
– Она лучше, чем Соня.
Мартин поморщился. Он встречался с Соней достаточно долго, чтобы понять, что в жилах у нее течет холодная водица и она терпеть не может детей.
– Мне кажется, ты нравишься Энн, – предположил он и получил в ответ один из непроницаемых взглядов.
Он вернулся в настоящее. Энн по-прежнему неподвижно смотрела на него. С ней дело обстояло так же, как с Тори: он понятия не имел о том, что происходит у нее в голове. Он, на пустом месте создавший многомиллионное дело, не мог придумать, что сказать женщине, которую едва знает? Мартин открыл рот и услышал собственный голос:
– Тори не выразила особого энтузиазма.
Энн сухо заметила:
– Хотя бы раз ты сказал правду.
– Ты заслуживаешь только правды, – медленно проговорил Мартин, чувствуя, что изрек нечто очень глубокомысленное.
Что, черт возьми, происходит? Он терпеть не мог выспренности, но впервые в жизни рядом с женщиной чувствовал полную неспособность даже к малейшей лжи.
– Я не еду, – просто ответила Энн, скрестив руки на груди. – Тори это не расстроит, да и тебе не составит труда найти кого-нибудь другого.
– Мне не нужен никто другой. Мне нужна ты.
– Ни за что!
Мартин постарался сдержать возмущение. Взяв Энн за руку, он повел ее по коридору к двери, где открыл новенький чемодан, который принес с собой.
– Вчера я предпринял поход по магазинам, – сообщил он. – Ради тебя.
– Хочешь сказать, что покупал мне одежду? – недоверчиво выдохнула Энн; в ее зеленых глазах застыла враждебность.
– Ну да. Решил, что в твоем гардеробе вряд ли найдутся вещи, подходящие для тропиков.
– Ты знаешь, какой у меня размер?
– Я ведь обнимал тебя, Энн.
Она отчаянно покраснела, однако, невзирая на пылающие щеки, вызывающе тряхнула головой.
– Ты намаешься, когда приедешь с Эльютеры, – возвращая все эти вещи.
– Пляжная одежда, пара ночных, шорты, блузки и вечернее платье, – равнодушно перечислил Мартин. – Но с какой стати мне возвращать их? Я просто попридержу их для другой женщины. Верно?
– Значит, ты собирался купить меня? – возмутилась Энн. – Набросаю побольше модных шмоток в чемодан – и она побежит за мной на край света? По-щенячьи помахивая хвостиком?
– Нет, – твердо сказал Мартин. – У меня не было такого намерения. Мне не купить тебя, Энн. Неужели ты думаешь, что я еще не понял этого?
– Мне не нужны твои деньги. И твоя одежда.
Она говорит правду, с восторгом подумал Мартин. Дело не в его деньгах, не в его неисчислимой собственности, не в его могуществе. Мартину оставалось только констатировать очевидное.
– В таком случае тебе нужен я.
– Может быть. Это называется вожделением. И что дальше?
– А дальше ты полетишь со мной и Тори на Эльютеру. Отдельные спальни, частный пляж – и никаких обязательств.
– Я не могу, Мартин, – с неожиданной мукой в голосе произнесла Энн. – Это будет означать, что я использую тебя. Неужели ты не понимаешь?
Она действительно так считает. Мартин готов был поспорить на половину принадлежащих ему заводов, что Энн говорит искренно. Вложив в слова всю душу, он сказал:
– Ты спасла Тори жизнь, Энн. Возможно, ты забыла об этом, но я – нет. Несколько дней на солнышке – ничтожная плата за то, что не имеет цены.
Не в силах выдержать его горящего взгляда, Энн опустила взгляд на открытый чемодан и сдавленным голосом спросила:
– А что под той желтенькой штучкой?
Желтенькая штучка была очень дорогим пляжным халатиком. Мартин опустился на колени и, сдвинув его в сторону, достал травянисто-зеленое шелковое платье.
– Я совершенно случайно заметил его… Мне показалось, что оно просто создано для тебя… Что с тобой, Энн?
Она прижала к груди стиснутые руки, в ее глазах сверкали слезы. Мартин быстро поднялся и схватил ее за плечи.
– Оно тебе не нравится? Я просто представил тебя в нем, и…
Энн торопливо и сбивчиво заговорила:
– Я тоже видела его. На прошлой неделе. Еще до встречи с тобой. Ходила по магазинам – просто так, глазела, – и увидела его в витрине. Я сразу же поняла, что оно идеально подходит мне. И еще я поняла, что не могу его себе позволить. Да и в любом случае – куда в нем ходить? На ежегодные балы полицейских? В аптеку? – Она поежилась. – Я… Это пугает меня, Мартин. То, что наши мысли так совпали.
– Энн – хрипло проговорил он, – ступай надень джинсы и рубашку. Ты едешь с нами, и я клянусь, что не прикоснусь к тебе даже пальцем за все время пребывания на Эльютере. А когда вернёмся обратно, можешь оставить платье себе – оно твое.
По ее щеке медленно скатилась слеза. Срывающимся голосом Энн сказала:
– Я никогда не плачу. Я не могу себе этого позволить. Слишком много ужасного приходится видеть на работе. И есть парни, которые отдали бы три дня жизни ради того, чтобы увидеть, что я веду себя как обычная женщина.
Ему до боли хотелось обнять ее, но он удержался.
– Несколько дней вдали от твоей работы, – тихо проговорил Мартин, – вот все, что я тебе предлагаю. Это – и платье, которое сделает твои глаза похожими на море в тропиках.
Энн вытерла щеки тыльной стороной ладони.
– Пойду соберусь, – пробормотала она. – Я быстро.
Мартин смотрел ей вслед. Он сказал, что не прикоснется к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19