– Просто немного быстрее, чем мне бы хотелось.
– А почему, – спросил он нарочито смиренным тоном, – остальные взяли электропилу, а мы вот этот устаревший инструмент?
Хорошо, что Карли шла впереди, и Джонас не мог видеть румянца, вспыхнувшего на ее щеках.
– Я, э… ненавижу ее шум и запах. Это только портит праздничное настроение. – Она обернулась, протянув руки и ловя падающие хлопья снега. – Прислушайся к тишине, Джонас. Разве не прелесть? Разве тебе не кажется, что мы очутились в прошлом веке?
– О, конечно. – В голосе Джонаса чувствовалась дразнящая насмешка, но улыбка его была искренней. – К сожалению, у нас нет саней вместо этого удобного, теплого, просторного пикапа.
– Сани, – мечтательно повторила Карли, запрокидывая голову и ловя языком снежинки. – О, Джонас, это было бы прекрасно. Просто прекрасно. – Хлопья снега летели ей в лицо, она закружилась, но внезапно споткнулась, потеряв равновесие, и едва не врезалась в Джонаса.
Он ухватил ее за талию и не дал упасть.
– Сани были бы прекрасным вариантом, Шелк. А еще в санях нам не хватает огромной груды мехов и парочки спутников.
Карли отшатнулась. Она прижала холодные перчатки к своему пылающему лицу.
– П-прости. Мне не нужно было затевать все это. Я…. не… – Она покачала головой. – Лучше бы я пошла с Маком.
Джонас успокаивающе обнял ее сзади за плечи.
– Не-а, Мак пользуется электропилой. А ты терпеть этого не можешь.
– Да, – выдохнула она. – Но нам нельзя…
– Помню, – сказал Джонас. – Я уже говорил, что это меня с ума сводит. Знаешь, как ты хороша с этими снежинками, падающими тебе на лицо? Жаль, что сейчас на дворе не прошлый век… ты бы уже погубила свою репутацию, отправившись сюда вместе со мной. Тогда мы смогли бы забыть об условностях и…
– Джонас!
Он поднял руки вверх.
– Давай срубим пару елок. – Он на секунду снял шапку и провел рукой по волосам, одновременно издав рычащий звук, по мнению Карли означавший глубокое разочарование. – Я пойду первым, чтобы не видеть перед собой твою хорошенькую фигурку.
Поначалу Карли восприняла гневную реакцию Джонаса с чувством облегчения. В действительности, так ей было даже легче находиться с ним рядом. Но когда Джонас промолчал при виде красивой маленькой елочки, на которую указала Карли, девушку охватило раскаяние. Ей хотелось, чтобы у Джонаса остались об этом дне только хорошие воспоминания.
– Эту? – спросил он.
Карли кивнула.
– Да, разве она не прекрасна?
– Мы уже говорили с тобой о прекрасном. Давай не будем начинать все заново. – Джонас наклонился и начал пилить ствол дерева.
Карли покраснела, услышав его упрек. Конечно, она не собиралась дразнить Джонаса. В глубине души она решила в понедельник первым делом позвонить Сильвии и узнать, не хотят ли они прийти к ней на очередной сеанс примирения. Нельзя проводить столько времени наедине с Джонасом.
– Не обязательно тебе все время работать, – сказала она. – Если ты спилишь эту елку, я…
– Пилить буду я. Так мы быстрее управимся.
Карли вздохнула и уселась прямо на снег. После краткой передышки рука Джонаса вновь заходила взад-вперед в идеальном ритме. Он прав, у Карли так не получалось. Хотя на ее счету было множество спиленных елок.
– Ты торопишься?
Джонас остановился и взглянул на девушку, растянувшуюся на снегу.
– Вообще-то нет. Это утомительно, но… – он обвел взглядом лес, – …красиво. И спутница у меня такая, что лучше не найдешь. – Он посмотрел ей в глаза и слегка опустил ресницы. – Но это напоминает мне о… том времени, когда мы были вместе.
Карли взялась за отворот своей вязаной шапочки и надвинула ее себе на глаза.
Джонас рассмеялся.
– Ты что, страус? Лучше бы прикрыла свой сладенький ротик, который втягивает тебя в такие приключения.
– Пили, Джонас, пили, – сказала Карли, поправляя шапочку. – А я буду развлекать тебя разговорами.
– Жду, не дождусь, – его рука снова ритмично задвигалась.
– Расскажи мне о твоей жизни на ферме, – предложила Карли, обрадовавшись, что он больше не сердится. – Сколько у тебя было сестер? А братьев?
Джонас замер на секунду, затем произнес, не отрывая взгляд от дерева:
– Нас было семеро.
– Семеро! Я всегда мечтала жить в большой семье. Но семеро… так много!
Джонас фыркнул.
Карли нахмурилась, но он продолжал упрямо смотреть на свою пилу.
– Я не хотела тебя обидеть, Джонас. Просто в наше сложное время слишком тяжело вырастить и выучить такое количество детей.
– Ты права, – уклончиво заметил Джонас.
Карли хотелось бы увидеть его глаза, выражение его лица.
– Мне почему-то кажется, что тебе неприятно говорить об этом. Или ты все еще злишься из-за… чего-то другого?
Джонас стоял, держа в руке маленькую елочку.
– Я не злюсь. – Он взглянул на елку. – Мы будем оставлять деревья там, где спилили, и заберем их на обратном пути? – Его глаза заблестели. – Или их нужно сначала отряхивать?
– Отряхивать? – подозрительно переспросила Карли. Вскочив на ноги, она попятилась, глядя в его сияющие глаза.
Джонас ухватил елку обеими руками, поднял ее над головой Карли и потряс. Облако сверкающих снежинок осыпало девушку.
– Джонас, прекрати! – завизжала Карли, рванув вверх по склону холма.
Джонас выронил дерево и бросился вслед за ней.
– Сейчас ты у меня побегаешь!
Карли смела снег с плеч и сняла шапку, чтоб отряхнуть ее.
– Я серьезно, Джонас. – Она попыталась изобразить обиду, но не сумела сдержать ответную улыбку. – Если тебе не хочется говорить о чем-то, лучше скажи это сразу. Не надо гоняться за мной, чтобы заставить заткнуться.
Джонас пожал плечами, без малейших признаков раскаяния.
– Прости, не смог удержаться. – Он улыбнулся еще шире. – Я не пытался заставить тебя заткнуться. Просто я… не часто рассказываю об этом.
– О количестве детей в твоей семье? – уточнила Карли. – Или речь идет о чем то более личном?
– Четверо младших – брат и три сестры, на самом деле мне не родные, а двоюродные, – пояснил Джонас.
У Карли екнуло сердце, когда она услышала его голос. Она не знала, что именно он собирался ей рассказать, но чувствовала, что это тема была для него очень болезненной.
– Они стали жить с нами после того, как моя мама и тетя, ее сестра, вместе поехали в Сиэтл. Их… убил в закусочной один чокнутый ублюдок, который просто ворвался в зал и начал палить по посетителям из автомата. – Джонас сжал руку в кулак так крепко, что это было заметно через перчатку. – У него не было никаких причин для этого. Проблем на работе или еще чего-нибудь. Он просто был сумасшедшим.
– О нет. – Карли остановилась, у нее перехватило дыхание. – Боже мой. Как… это…
Джонас подошел к ней и обнял. В этот момент она не стала сопротивляться, не могла.
– Ой, Джонас, – сказала она, уткнувшись лицом в его куртку. – Какой ужас. Не удивительно, что ты теперь не выносишь любого насилия.
Он крепче прижал ее к своей груди.
– Я рад, что ты это понимаешь?
– А как можно не понимать? Господи, что ты пережил! Сколько тебе было?
– Десять лет.
– Так мало.
– Ага, но я был старшим. Шестеро остальных осиротевших детей были еще младше. Самому маленькому даже года не исполнилось. – Джонас рассеянно погладил Карли по спине. – Муж моей тети оказался слабаком. Мы так и не узнали, куда он смылся. А отцу пришлось растить всю ораву.
– Наверное, он прекрасный человек. А как ему удалось справиться с этим, да еще заниматься фермой?
Джонас усмехнулся.
– О, он нашел себе помощника в доме. Меня.
– Тебя? – Карли отклонилась и взглянула ему в лицо. – А как же твои сестры?
– Следующей по старшинству была Тори, ей было девять. Но она стала закоренелой фермершей лет этак с трех. Она не изменилась. Остальные были еще маленькими. Пришлось мне стать для них… мамочкой.
– Мамочкой? – Карли невольно улыбнулась. – Поэтому ты так зациклен на детях.
– Не совсем. Я всегда любил детей, так же как Тори любила работать на ферме. Поэтому я не сомневался, нянчиться с ними или нет. По крайней мере, поначалу.
– Только поначалу?
– Я же не святой. С детьми столько хлопот, даже если ты их любишь. А я вырос, стал подростком. И постоянно был занят, не мог даже встречаться с друзьями. Тогда я сказал Тори, что буду работать на ферме, а она пусть возится с детьми.
Карли попыталась вообразить этого огромного мускулистого мужчину в виде подростка, гремящего сковородками, но картинка никак не складывалась. Он был слишком мужественным. Тогда она представила его с маленьким ребенком на руках и зажмурилась от избытка чувств.
– А она не возражала?
– По-своему, – сказал Джонас с оттенком горечи в голосе. – Она дождалась тридцатиградусного мороза и потребовала, чтобы я накормил коров. Естественно, у меня ни фига не вышло. А вернувшись в дом, я обнаружил, что завтрак у Тори сгорел, а малыши ревут в три ручья, потому что она их не так одела. Короче, полный бедлам. И я… в общем, мне не хотелось, чтобы дети чувствовали себя несчастными.
Карли улыбалась, но на глазах у нее выступили слезы.
– И через сколько времени ты понял, что не хочешь меняться работой?
Джонас поджал губы, но все же выдавил из себя улыбку.
– Скоро. Я же не дурак. И, по-моему, Тори выбрала это холодное утро нарочно, потому что она тоже не дура.
Карли не поняла, обижается ли Джонас на свою сестру, или наоборот пытается ее оправдать.
– А она всегда добивается своего хитростью?
– Ну, она… – Джонас нахмурился, погрузившись в свои мысли. – Вообще-то нет. Она не умеет лгать. И вечно на нее валятся все шишки из-за ее долбаной честности. Я, помню, советовал ей практиковаться перед зеркалом, но ей ни разу не удавалось выдумать более-менее правдоподобную ложь.
– Хотелось бы мне с ней встретиться. Увидеть вас вместе.
Джонас усмехнулся.
– Мы с Тори… уже не так близки, как раньше.
– Разве ты не встречаешься с ней и с остальными родственниками на Рождество?
– Я посылаю им подарки. – Безжизненный тон Джонаса свидетельствовал о том, что он не хочет больше говорить о своей семье.
Это наводило на подозрения. Карли прикрыла глаза, снова вспомнив, как она улаживала спор между Джонасом и его деловой партнершей и бывшей любовницей. Девушка резко разорвала объятия.
– Лучше бы нам продолжить, – заметила она, – а то не успеем спилить наш десяток елок до темноты.
Джонас пересек ледяное пространство между ними и приподнял ее подбородок рукой в запачканной снегом перчатке. Их взгляды встретились.
– Я давно уже никому это не рассказывал, Карли. Мне так больно говорить об этом, что я и не хотел. Но с тобой все по-другому, похоже на… исповедь.
– Я рада, Джонас. Но я не хотела быть слишком любопытной.
– Я скажу, когда ты будешь любопытной. – Он опустил руку. – Мы связаны вместе, Шелк. Сколько можно притворяться, что ты всего лишь мой посредник?
Губы Карли задрожали, но ее голос был ровным.
– Пока мы не закончим… хотя, возможно, это затянется на…
– Годы?
– Тысячелетие.
Джонас отпустил ее.
– Ты меня поняла.
Он начал взбираться на холм.
Пятая глава
Карли с облегчением взглянула на последнюю елку, лежащую в кузове пикапа. После второго дня, проведенного с Джонасом, и самых тщательных попыток избежать повторения вчерашней близости, она чувствовала себя напряженной почти до дурноты. Она мечтала оказаться в одиночестве и принять долгую горячую ванну.
Этим утром Карли начала осуществлять свою стратегию соблюдения дистанции с составления списков, кому какую елку отвозить. Она поместила все организации: церкви, фирмы, начальную школу, ясли в список для себя и Джонаса.
Но в конце концов девушку охватили угрызения совести. Ведь именно она втянула Джонаса в это дело, расписав ему, как приятно помогать людям, особенно детям. Но непросто ощутить какие-то добрые чувства от выгрузки дерева у входа в ясли.
Хотя в таком маленьком городке, как Уайд-Спот, не так уж много организаций нуждаются в елках. К полудню Карли уже вычеркнула все эти названия, и остались только семьи.
Второй пункт ее грандиозного плана предусматривал включение в свой список такого количества фамилий, чтобы нельзя было задерживаться в домах надолго и не оставалось времени на угощение. В этом случае Карли не удалось бы расслабиться и насладиться обществом Джонаса.
Очевидно, он прекрасно понял ее задумку. Его ироническая усмешка становилась все шире с каждым поспешным визитом.
Тем более, что эта уловка все равно не сработала. Сердечко Карли растаяло уже в первом доме. Четырехлетние мальчики-близнецы, отец которых полгода назад погиб в шахте, вежливо поблагодарили Джонаса. Но один из них шепнул другому, что эта елка не такая большая, как та, которую в прошлом году срубил для них папа.
Не обращая внимание на смущенные возражения их матери, Джонас сгреб двойняшек в охапку и отнес к грузовику, чтобы они выбрали для себя подходящую елку. Он терпеливо поднимал каждое из оставшихся деревьев, и ставил понравившиеся к борту пикапа, для дальнейшего осмотра. Когда малыши в конце концов выбрали самую большую и пушистую елочку, Джонас разрешил им втащить ее в дом, незаметно помогая, как будто бы они несли ее сами.
Наблюдая снаружи, Карли слышала, как мама мальчиков хвалит Джонаса за его доброту и чувство юмора. Она не могла не согласиться с этой женщиной. Но, несмотря на слезы, выступившие у нее на глазах, ей это не очень понравилось.
Дома следовали один за другим, а Джонас определенно наслаждался тем, что доставляет детям радость. Странно, что это оказалось для Карли такой неожиданностью. Все-таки этот мужчина делает детские игрушки. Конечно, его волнует все то, что нравится детям.
Вздохнув с облегчением, что этот утомительный день подходит к концу, Карли полезла в кузов грузовика и вытащила последнее дерево.
– Может, я сама отнесу, Джонас, – сказала она, глядя на дорожку, ведущую к дому. – Миссис Уотсон говорила, что не хочет елку в этом году.
Джонас изогнул бровь.
– А ты все равно ей привезла?
– Да, потому что… – Карли закусила нижнюю губу. – Просто праздник нужен всем. А она одинока и…
Джонас взял елку.
– Не пойму, то ли ты действительно желаешь всем добра, то ли тебе просто везде надо нос сунуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20