Здесь ее родные места. Она привязалась к ним с тем же страстным постоянством, с каким бесплодная женщина привязывается к приемышу. Он ненавидит болота, а она не представляет себе жизни без них. Значит, он уедет, а она останется.
* * *
Девочка играла себе спокойно – все время на глазах у Розамунды – до двух часов, а потом уснула. Розамунда решила воспользоваться передышкой, чтобы сбегать домой и предупредить родных, что задержится до возвращения Майкла Брэдшоу из города. Она и словом не обмолвилась о том новом, что он ей сообщил, – из-за Дженнифер. Узнай она, что Болотный Тигр вот-вот станет человеком со средствами, ее неприязнь к нему только усилится, благодаря ощущению, что судьба лишила ее еще одного шанса. Поэтому Розамунда сказала лишь, что он нашел работу. Реакции не последовало.
Вечером, когда Розамунда собралась укладывать Сюзи, та вдруг раскричалась во дворе, где до этого играла. Розамунда выбежала на крыльцо и увидела девочку за воротами – она напряженно вглядывалась в темнеющий невдалеке лесок и не переставала оглашать округу дикими воплями.
– Сюзи! Сюзи! Перестань! Слышишь? Прекрати сейчас же! – Розамунда схватила девочку за плечи и увидела у нее на лбу бисеринки пота. – В чем дело, дорогая?
Розамунда тоже вгляделась в лес и снова перевела взгляд на несчастного ребенка.
– Там никого нет.
Со стороны дома к ним спешила Мэгги.
– Ну, прямо кровь стынет в жилах. Третий раз на этой неделе. В чем дело, маленькая? Что ты такого увидела? Никого же нет! Благодарение Богу, здесь на много миль вокруг – ни одной живой души. Одни деревья.
Обхватив бедра Розамунды, девочка уткнулась головенкой ей в живот.
– Что-то ее испугало, – сказала Розамунда. – Может, скотина отбилась от стада? Как она, боится животных?
– Ни Боже мой! Сколько раз отдыхала в окружении коров. Но, говорю вам, это уже третий раз на неделе. И кричит-то она по-другому, не так, как раньше.
– В прошлый раз она тоже смотрела в сторону леса?
– Да нет. Однажды это случилось на кухне, во время ужина, примерно в это самое время. Такой был рев – я думала, у меня сердце остановится.
– Ну-ну, все прошло. – Розамунда высвободилась из цепких объятий ребенка и повела его домой. На этот раз потребовалось гораздо больше времени, чтобы Сюзи успокоилась и уснула. Со стороны леса доносился крик козодоя; низко над полем с тихим свистом носились ласточки. Розамунда спустилась в полутемный холл и зашла на кухню.
– И достается же вам! – посочувствовала Мэгги. – Хотя вы справляетесь с ней лучше всех – даже лучше мастера Майкла. Что ж он не взял с собой фонарик – когда будет возвращаться, станет совсем темно. Не приведи Господь, еще свалится в какую-нибудь яму – сроду не видала таких страшных, как здесь, а ведь я всю жизнь прожила на болотах. Однажды – я еще была молоденькой – буквально на моих глазах засосало парня.
– Я тоже боюсь даек, Мэгги. Хотя вообще-то мне нравится жить на болотах. Если бы не эти трещины в земле… но без них не было бы и самих болот. Но мне кажется, мистеру Брэдшоу ничего не угрожает.
– Конечно, конечно. Однако же он припозднился! Может, решил завернуть к мистеру Джеральду, похвастаться? Вам нравится мистер Джеральд? – она скосила на Розамунду глаза.
– Он очень приятный молодой человек.
– Так вот – уж не знаю, это для вас новость или нет, но он думает о вас то же самое, а может, и не только – судя по разговору… Вы купались вместе?
Розамунда резко повернулась к старухе.
– Нет. Просто я плавала, а он проходил мимо. Я вышла на берег, и мы немного поболтали.
– А… значит, я неправильно поняла. Он несколько раз ходил в ту сторону; я думала – может, к вам?
– Нет, Мэгги, не ко мне.
За несколько недель Розамунда неоднократно встречалась с Джеральдом Гибсоном, и они весело болтали о разных пустяках, но по какой-то неясной причине она старалась ходить купаться, когда была точно уверена, что его не окажется поблизости. После второй встречи у нее создалось впечатление, что мистер Джеральд, как его именовала старая ирландка, не прочь пофлиртовать на досуге. Так что она по-прежнему симпатизировала ему – и, только.
Мэгги зажгла лампу. Розамунда сказала:
– Наверное, теперь мистер Брэдшоу уже скоро придет. Сюзи, вроде бы, крепко спит – пойду домой.
– Подождите маленько – он вас проводит. Я бы в жизни не стала в такую темень разгуливать по болотам.
– Ну, какая же темень? Еще довольно светло.
– Сходите-ка на крыльцо, гляньте – может, он уже идет? А то я не успокоюсь до самого его возвращения.
– Хорошо.
Розамунда задернула за собой зеленую суконную занавеску и вдруг обеими руками схватилась за горло, сдерживая крик. В тусклом свете сумерек она разглядела за большим незанавешенным окном холла женскую фигуру. Она моргнула – фигура исчезла.
Продолжая одной рукой держаться за горло, а другой подобрав подол платья, Розамунда двинулась к входной двери. Страх сменился в ее душе праведным гневом. Почему Дженнифер не позвонила у двери, а стала подглядывать в окно? Розамунда распахнула дверь и ступила на крыльцо. Никого.
– Дженнифер! – позвала она.
Никто не откликнулся.
Она обошла особняк и остановилась у двери черного хода. Мэгги крикнула из кухни:
– Это вы, мисс Рози?
– Я, Мэгги. Захотелось размяться…
– Его не видать?
– Нет, посмотрю еще разок.
Розамунда обежала ряды сараев и несколько раз негромко позвала: "Дженнифер!" Никто не ответил.
Поднявшись на крыльцо, она еще раз обернулась и увидела смутные очертания женской фигуры, быстро направлявшейся к лесу.
– Что она здесь вынюхивает? – пробормотала Розамунда себе под нос. Ее бесило поведение сестры.
И вдруг она вспомнила: Дженнифер отчаянно боится темноты! Сроду не выходила на болота в такую пору.
Но Розамунда видела ее собственными глазами! Лицо, прильнувшее к оконному стеклу, явно принадлежало Дженнифер – уж Розамунда-то ее знала! Выходит, разговоры о страхе темноты были сплошным притворством? Ну, дайте только до нее добраться!
Девушка вернулась на кухню и, сняв с крючка пальто, заявила:
– Все, Мэгги, мне пора. Завтра увидимся.
– Остались бы до прихода мистера Майкла – узнать новости.
– Я узнаю их завтра утром.
– Конечно, конечно. Вы очень добры, что согласились присматривать за бедняжкой.
– Спасибо, Мэгги. Спокойной ночи.
– Доброй ночи, дорогая. Да хранит вас Господь, когда пойдете через болота.
* * *
– Ты просто спятила! Говорю тебе, я и не думала шляться возле его дома!
– Не лги, Дженнифер. Посмотри на свои туфли: они все в грязи. Значит, ты ходила на реку.
– Ну, так и что? Прогулялась, посмотрела на воду. Розамунда зло прищурилась.
– Лодка должна была находиться на другой стороне – я сама ее там оставила. А когда я возвращалась, она оказалась на этой. Пришлось подтягивать ее к тому берегу.
– Ладно. Я действительно переправлялась через реку, если тебе так хочется знать. Но я не подходила к Торнби-Хаузу. Просто… – Дженнифер отвернулась, – пошла кратчайшим путем к Эндрю.
– Ты его видела?
– Нет. Я не решилась. Дошла до пруда и повернула обратно.
– И подкралась к дому мистера Брэдшоу, чтобы подсмотреть, что там творится?
– Нет! Я не подкрадывалась! Говорю тебе, меня там не было!
– Не верю. Я видела, как ты пялилась в окно.
– Ты просто ненормальная! Что я там забыла?
– Вот это-то мне и хотелось бы знать. Впрочем, и так ясно. В последнее время я ничего не рассказывала о мистере Брэдшоу, и тебя заело любопытство. Не так ли?
В это время в гостиную заглянул отец.
– Ну, что еще случилось?
– Папа, Розамунда спятила. Обвиняет меня в том, что я шпионю за ней… и мистером Брэдшоу.
– Я видела, как она заглянула в окно.
– Ты не могла этого видеть. Я не подходила к дому.
– Но ты была за рекой, Дженнифер? – спросил Генри. Девушка опустила голову.
– Да, да, да! Я ей только что все объяснила. Дошла до пруда и вернулась. Я хотела навестить Эндрю… но передумала.
– А! – с облегчением выдохнул Генри. Он сразу поверил Дженнифер и теперь бросил испытующий взгляд на младшую дочь. – Ты обозналась. Наверное, это была старуха.
– Ладно, – решительно произнесла Розамунда. – Не имеет значения.
Но она была слишком возбуждена, чтобы лечь спать. Какой уж тут сон? Только будешь метаться по подушке. Лучше посидеть у окна, успокоиться…
Напряжение немного отпустило, когда она услышала, как папа с Дженнифер расходятся по своим комнатам.
Часы на лестнице пробили одиннадцать. Розамунда поежилась и, сдернув с кровати служивший покрывалом плед, укутала плечи.
Из-за облака выплыла луна, осветив противоположный берег реки и стоявшего там мужчину.
Розамунда вскочила и замерла. Дом находился в тени; он не мог ее заметить. Что же он предпримет? Переберется на этот берег, постучится в дверь и всех перебудит? На мгновение девушке страстно захотелось, чтобы он так и поступил. Но минуты шли, а человек не шевелился.
Розамунда оглянулась на дверь. Если ступать на цыпочках, они наверняка услышат. Зато, если спуститься как ни в чем не бывало, никто не обратит внимания. Может, ей захотелось пить.
Не снимая пледа, Розамунда обычным шагом спустилась вниз, вошла в кухню и, отперев дверь черного хода, выскользнула на улицу. Прошла садом. Спустилась к переправе.
Брэдшоу махнул ей рукой. Розамунда не ответила, а ступила в лодку и, медленно перебирая руками, так что цепь ни разу даже не звякнула, переплыла реку.
Он протянул к ней обе руки и, когда паром ударился о дощатый настил причала, помог выбраться из лодки. Она вся дрожала – даже не смогла пролепетать положенное приветствие.
– Я молил Бога, чтобы вы вышли.
– Только на минуточку. Хотелось узнать, как ваши дела.
– Ничего подобного. Мы идем ко мне. Я должен столько рассказать вам! Но главное – я накупил еды, много-много вкусных вещей: цыплят, ветчины, вина… думал, вы меня дождетесь. Так спешил!
– Но ведь уже очень поздно.
– Разве это поздно? Несколько минут двенадцатого. Да и какое это имеет значение?
Действительно!.. Так же, как утром, Брэдшоу взял Розамунду за руку и повел с собой – чуть ли не понес на руках. Ей передалось его возбуждение.
– Хорошие новости?
– Ах, Рози! Хорошие, даже очень! Я еще не оправился от потрясения, но, должно быть, скоро привыкну. Я – фабрикант, Рози, как вам это нравится? И не какой-нибудь… мне принадлежат кожевенный завод, фабрика по производству сумок, обувная фабрика, доля в химическом производстве и Бог знает что еще. В настоящее время на моем счету в Кембриджском банке двадцать тысяч фунтов. Только подумайте, Рози, – двадцать тысяч!
Он резко остановился. Они только что вошли в лес, и Розамунда не видела выражения его лица, но интонации его голоса заставили ее сердце учащенно биться. Брэдшоу наклонился к ней и спросил:
– Кого, вы думаете, мне не хватало в Лондоне? Она не ответила.
– Когда я вышел от юриста и, точно вкопанный, застыл на тротуаре, моей первой мыслью было: наконец-то я смогу уехать! Найму управляющего, чтобы проследил за ремонтом дома и полевыми работами, а сам буду прожигать жизнь за границей. Мне всегда хотелось иметь достаточно денег, чтобы разъезжать по всему свету, – во всяком случае, хотелось до того, как я вновь поселился в этом гиблом, леденящем душу, сосущем кровь, окаянном краю… И вдруг у меня мелькнуло в голове: жалко, что рядом нет Рози!.. Не пугайтесь!
– Я… вовсе не напугана.
– Тогда не отворачивайтесь.
– Я…
– Идемте, отметим это событие. Давайте руку!
И они снова, как на крыльях, понеслись над залитыми лунным светом полями, мимо сломанных ворот и по аллее, ведущей к его дому. Розамунду начал разбирать смех; она еще никогда в жизни не была так счастлива, просто задыхалась от избытка не испытанных прежде чувств. Однако она покривила душой, сказав Майклу, будто ничего не боится. Она, конечно же, боялась этого человека! Его несокрушимой мощи, его напора, его уверенности. Смеясь и трепеща, она позволила ему втащить себя в открытую настежь дверь, через освещенный лунным светом холл увлечь на кухню. Там горела лампа. Стол был накрыт. Майкл оглянулся по сторонам.
– Должно быть, Мэгги уже легла. Совсем умаялась. Но все-таки приготовила нам ужин. – Он торжественно обвел рукой тарелки с жареным цыпленком и ветчиной. Потом силой усадил Розамунду в кресло и стащил с нее плед.
– Сначала поедим, а уж потом потолкуем.
Он прошел к раковине, чтобы вымыть руки. Нарезал ветчину. Разделал цыпленка. Взял со стола одну из двух бутылок вина и полюбовался на свет.
– Ей-Богу, Рози, достоинства шампанского сильно преувеличивают. Что может быть лучше доброго, выдержанного вина? – Брэдшоу чуточку иронично улыбнулся и перевел взгляд на полку с фаянсовой посудой. – Пить вино из чашек… Я-то воображал, будто позаботился обо всем на свете – в смысле еды! – он разлил вино. – Понимаете, Рози, я мог купить все, что угодно: детскую одежду, экипировку для Мэгги, настоящий мех™ – он не без лукавства бросил на нее взгляд, – бриллианты… и о чем же я подумал в первую очередь? О еде. Вкусной и питательной. Я так давно не едал от души! Зато теперь мы сможем лопать цыплят и бифштексы, пока нас не станет тошнить от одного их вида!
Он подвинул ей одну чашку и торжественно провозгласил:
– Ужин на столе… Позвольте, мадам…
С Розамундой творилось что-то необыкновенное. То клокотавший внутри смех грозил вырваться наружу, то с трудом удавалось сдержать рыдания. К горлу подступил комок; казалось, она вот-вот захлебнется. Из глаз брызнули слезы. Она низко наклонилась, пряча лицо.
– Рози! Рози! Да не ревите вы! Что я такого сделал или сказал? Рози! – он подошел и опустился перед ней на колени. – Ну, что случилось! Посмотрите мне в глаза. Расскажите…
Он бережно взял в ладони ее лицо; сквозь пелену слез она смутно различала его черты. Как же ей объяснить причину своих слез, если она сама не знает? Возможно, на нее подействовало то, с каким пафосом он говорил о еде – с непосредственностью первобытного человека отдавая приоритет насущнейшей из потребностей? Или его неожиданное мальчишество? Непривычная нежность? Ирония, которая пронизывала все, что он говорил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22