Керриган отодвинулся и остался незамеченным, остальные же то скрывались во тьме, то возникали из нее, а отблески огня бросали на наши бледные лица сетку красных морщин.
Беседа перескакивала с предмета на предмет, следуя диалектической спирали. Внесли чай, и обрушившийся сверху поток света заставил каждого застыть в какой-нибудь своеобразной позе.
Потом какое-то время все сидели, небрежно листая газеты и прочие периодические издания. После чего Бирн достал старую книгу, приобретенную по номиналу у одного из торговцев с набережной, и стал вслух читать отрывки из нее для общего развития и/или увеселения компании.
Название книги, приписываемой Афинскому Оракулу и представляющей собой Полное СОБРАНИЕ всех Ценных ВОПРОСОВ и ОТВЕТОВ, взятых из старых номеров «Афинского Меркурия», вкупе со множеством СЛУЧАЕВ, почерпнутых из Религии, Истории, Философии, Математики, Любовной Науки и Поэзии, никогда прежде не публиковавшихся.
Отрывок из вышеупомянутой Книги, касающийся того :
1. Возможно ли жене столь близко сойтись с Мужем во сне, чтобы понести от него, ибо я уверена, что именно так, и никак иначе, зачала я чадо свое?
2. Будет ли справедливо и правомерно употребить некоторые Средства, чтобы прервать это растущее недоразумение в Зародыше, ибо только так могу я отвратить от себя Бурю Отцовского Гнева, готовую обрушиться на меня?
Что касается до Вашего первого вопроса, сударыня, то мы весьма склонны полагать, что Вы счастливо заблуждаетесь, ибо подобное совершенно невозможно, если Вы пребываете в полном относительно сего неведении; действительно, мы располагаем рассказом некоей вдовы, выступившей с подобным же иском, а кому больше доверять — вдове или девице, — судите сами, если только последняя не была мертвецки пьяна или не пребывала в глубоком обмороке, а в таком случае наши медики с трудом допускают возможность подобного казуса. Так что можете быть спокойны и выбросить все это из головы, если, конечно, мысли эти не развлекают Вас сами по себе.
Что до второго вопроса, то предлагаемый Вами способ решения его есть не что иное, как смертоубийство, и если несчастные, попавшие в сходные Обстоятельства, прибегают к вышеупомянутым Средствам, то рано или поздно им суждено понять, что средства эти хуже, нежели само, так сказать, «заболевание». Есть более мудрые и благоразумные методы, которые следует применять в подобных Случая, как-то: небольшое путешествие или встреча с верным и надежным Другом. Впоследствии же набожная и праведная жизнь вконец заставит Вас позабыть о приключившемся с Вами тяжком несчастии.
Некоторые приведенные ниже вопросы из той же Книги . Миндаль отчего так горек во рту, тогда как масло его столь сладостно? Подмастерье, впавший в нищету, как ему избавиться от нее? Кровь, законно ли и праведно ли вкушать ее? Крещение, осуществленное мирянином или повитухой, праведно ли и законно ли? Диавол, именуемый Люцифером, отчего зовется он также и Князем Тьмы? Состояние, нажиток продажей непристойных Книг, будет ли оно процветать? Зрение если ослабло, то каким Способом можно излечить это? Лошадь, имеющая округлый круп, отчего Испражнения ее квадратной формы? Счастье, что это? Дама, потревоженная на ее Ложе, что ты мыслишь об этом? Свет, телесен ли он? Мистагоги, или Кабалисты, что думаешь ты о них? Брак, не наступают ли ныне последние дни его? О поэме мистера Тейта что скажешь ты? Девство, есть ли оно Добродетель? Ветер, что это? Женщина, праведно ли поступает Мужчина, бьющий ее? Женщина, если она больна, могу ли я просить Бога, чтобы Он призвал ее к Себе? Конец вышеизложенного.
Замечание, необходимое, прежде чем приступить к дальнейшему чтению . Прежде чем приступить к дальнейшему чтению, Читателю желательно обратиться к Синопсису, или краткому обзору Сюжета, на странице восемьдесят один.
Дальнейший отрывок из моей Рукописи, описывающий Пуку Мак Феллими, его путешествие, а также прочие события . Сияние утреннего солнца, хотя и смягченное густыми кронами лесных деревьев и дерюжными занавесями на окнах, пробудило Пуку Мак Феллими от тяжелого сна обок его жены. Нахмурившись, он очертил в воздухе большим пальцем магический круг, пробудив к жизни жуков, червяков и прочую ползучую нечисть, дремавшую по всему лесу под огромными плоскими валунами. Перевернувшись на спину и полуприкрыв глаза, он заложил за косматую башку свои когтистые лапы и стал вполголоса бормотать святотатственные утренние молитвы, усиленно размышляя о мозоли на одной из своих косолапых ног. Жену его нелегко было различить рядом с ним — зловещий призрак, тень, укрывшуюся под складками черного стеганого дерюжного одеяла. Пука потянулся и взял свою трубку, перочинный нож и жгут табаку — рядом с постелью их лежало три, — чтобы выкурить первую утреннюю трубку, когда в дощатую дверь отчаянно застучали и она распахнулась.
— Добро пожаловать в мой дом, — учтиво произнес Пука, выколачивая трубку о ножку кровати и пряча Ногу так, чтобы не видно было выпирающей из-под одеяла мозоли. Пука с вежливым любопытством поглядел в пустой дверной проем, но стучавшего нигде не было видно. — Входите, будьте добры, рад вас видеть, — повторил Пука, — не часто выпадает мне честь удостоиться посещения в столь ранний час.
— Я уже внутри вашего прекрасного дома, — промолвил негромкий голосок, еще более сладостный, чем плеск и журчанье лесного водопада, еще более светозарный, чем луч утренней зари. — Я здесь, я стою на каменной плите, по которой змеится длинная трещина.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище, — ответил Пука, пристально разглядывая пол. — Странно вы как-то встали, никак не могу вас разглядеть.
— Я пришла навестить вас, — произнес голосок, — чтобы скоротать время за изысканной беседой и познакомиться с вами.
— Рановато еще, пожалуй, вести беседы, — сказал Пука, — но все равно — добро пожаловать в мой дом. Как вас кличут, спрашивать не стану, я уважаю чужие тайны.
— Мое настоящее имя — Добрая Фея, — сказала Добрая Фея. — Я хорошая фея. Это замечательная тайна, но такая большая, что ею вполне можно поделиться. Что же до времени моего появления в вашем доме, то для разумной беседы никогда не бывает слишком рано. Точно так же, как и слишком поздно.
Под прикрытием одеяла Пука поглаживал и перебирал темные волосы жены — знак того, что он погружен в тонкие соображения.
— Исходя из того факта, — любезно начал он, — что я всегда преднамеренно воздерживался от утомительного использования дара зрения, равно как и моей способности к оптическому наблюдения (я разумею сейчас вещи совершенно осязаемые и явные, как, например, восход солнца над горами или, скажем, затейливые петли, что выписывают совы и летучие мыши в ярком лунном свете), я полагал (и, вероятно, неразумно), что буду в состоянии ясно и отчетливо видеть то, что нормальные люди вообще не видят, в качестве компенсации за мою воздержанность в отношении невидимого. Именно по этой причине я склонен рассматривать феномен голоса, существующего отдельно от тела (особенно утром, которое, как известно, вечера мудренее), как род иллюзии, одной из тех бесчисленных галлюцинаций, которые можно объяснить несоблюдением диеты или безрассудным обжорством перед сном, то есть результатами деятельности не столько нашего мозга, сколько толстой кишки. Пожалуй, нелишне будет упомянуть, что вчера вечером я расправился с упоительным на вкус (впрочем, тяжеловатым для желудка), довольно необычным кушаньем, приготовленным вон в той кастрюле. Короче говоря, вчера я ел на ужин чресла.
— Странные вещи я от вас слышу, — сказала Добрая Фея, — Были ли то чресла жука, женщины или, может быть, обезьяны?
— Я съел парочку, — ответил Пука, — чресла мужчины и собаки, и никак не могу припомнить, какие именно я съел первыми и какие показались мне вкуснее. Но всего было две штуки.
— Что ж, вы хороший едок, — сказала Добрая Фея, — хотя лично у меня самой нет тела, которое нуждалось бы в пропитании. Но с вашей стороны это был подвиг.
— Я прекрасно вас слышу, — ответил Пука, — но все же — с какой стороны света доносится ваш голос?
— Я устроилась здесь, — сказала Добрая Фея, — в белой чашке на столе.
— Там лежат четыре медяка, — сказал Пука, — будьте с ними повнимательнее. По правде говоря, я бы дьявольски расстроился, если бы они вдруг пропали.
— У меня нет карманов, — сказала Добрая Фея.
— Вот удивительно, — ответил Пука, поднимая свои густые брови так высоко, что они спрятались под волосами, — поистине удивительно, и, главное, не понимаю, как вы обходитесь без такой удобной вещи, как карманы. Обзавестись карманами было первым инстинктивным желанием человечества, и карманы использовались задолго до того, как между ними появились штаны. Один пример тому — колчан, другой — сумчатые животные вроде кенгуру. Где же тогда вы носите свою трубку?
— Дело в том, что я курю сигареты, — сказала Добрая Фея, — и я вовсе не склонна думать, что кенгуру можно отнести к представителям рода человеческого.
— На этот раз голос твой прозвучал где-то совсем близко, — сказал Пука. — Молю тебя, раскрой мне тайну — откуда ты говоришь?
— В последний раз, — отвечала Добрая Фея, — я говорила, стоя на коленях в чаше твоего пупка, но что-то мне здесь разонравилось, и сейчас меня уже здесь нет.
— Неужели разонравилось? — удивился Пука. — Между прочим, тут, рядом со мной, лежит моя жена.
— Поэтому-то я и покинула твой пупок, — ответила Добрая Фея.
— В твоих словах заключен двойной смысл, — сказал Пука, криво улыбнувшись, — однако если ты покинула мое скромное ложе исключительно из соображений целомудрия и супружеской верности, то, прошу тебя, побудь еще где-нибудь в складках одеяла, не боясь прогневать хозяина, поскольку тройственность — это залог надежности, целомудрие — это истина, а истина — число нечетное. А твое заявление, что кенгуру не относятся к роду человеческому, в высшей степени спорно.
— Даже если бы ангельская, или духовная, близость была желательна, — отвечала Добрая Фея, — то дело это непростое, и так или иначе потомство, будучи наполовину плотью, наполовину духом, неизбежно сталкивалось бы с самыми серьезными препятствиями как крайне неустойчивое и головоломное сочетание дробей, поскольку обе величины являются постоянно переменными. Следующий акт телесной близости с таким полуангельским существом, скорее всего, дал бы потомство, представляющее собой сочетание половинной телесности плюс половина суммы полутелесного-полудуховного, иными словами, было бы на три четверти плотью и на четверть — духом. Последующий шаг снова наполовину уменьшил бы содержание духовности в потомстве, и так далее, и так далее, пока оно не стало бы равным нулю, а сам процесс, развиваясь в геометрической прогрессии, не дал бы нам обычнейшее дитя любви со слабо выраженными признаками духовного, или ангелического, родства. Что касается принадлежности кенгуру к роду человеческому, то безоговорочное признание кенгуру человеком неизбежно повлекло бы многочисленные и плачевные последствия. Один из примеров тому — кенгурообразность женщин вообще и лежащей обок с тобою жены в частности.
— Бабка твоя — кенгуру, — сказала супруга Пуки, приподнимая гору одеял, чтобы ее голос был слышен.
— Если учесть, — заметил Пука, — что ангельский элемент можно устранить путем целенаправленного разведения и отбора, то плотское начало можно свести до минимума с помощью противоположного процесса, так что зрелище многодетной незамужней матери, окруженной сонмом неосязаемых и незримых, но вполне зрелых в половом отношении ангелов, окажется не столь экстравагантным, как может показаться на первый взгляд. Как альтернатива традиционной семье этот вариант отнюдь не лишен привлекательности, так как экономия на одежде и врачебных услугах будет поистине огромной, а искусство магазинных краж, не обремененное более муками совести, позволит вести вполне комфортабельную и культурную жизнь. Ни капельки не удивлюсь, если узнаю, что жена моя действительно кенгуру, поскольку скорее приму на веру любое предположение в таком роде, чем соглашусь, что она женщина.
— Кстати, — сказала Добрая Фея, — вы так и не назвали мне своего имени в нашей приватной беседе. Проще и вернее всего определить кенгурообразность женщины по ногам. Скажите, у вашей жены волосатые ноги, сэр?
— Зовут меня, — отвечал Пука заискивающе извиняющимся тоном, — Фергус Мак Феллими, по прозванию злой дух, то бишь «пука». Добро пожаловать в мое скромное жилище. Не могу сказать, волосатые ли у моей жены ноги, потому что никогда не видел их, да и никогда не приходила мне в голову такая блажь — их разглядывать. Но в любом случае, и не преступая законов вежливости — ибо ничто так не противно моей натуре, как обидеть гостя, — хочу заметить, что вопрос твой не суть важен, ибо совершенно очевидно, что ничто в этом старом, как мир, мире не может помешать лживому кенгуру побрить ноги, особенно если это женщина.
— Я так и знала, что ты из рода злых духов, — сказала Добрая Фея, — но вот твое полное имя как-то ускользнуло от меня. Если считать само собой разумеющимся, что кенгуриному роду знакомо искусство пользования бритвой, то с помощью какой уловки им удавалось скрывать, что хвост их — это просто хвост?
— Призвание пуки, — сказал Пука, — состоит в том, чтобы нести бремя разнообразных обязанностей, не последняя из которых состоит в том, чтобы задавать хорошую порку разным шкодникам, которых посылает мне для перевоспитания Главный Благодетель и Первоначальная Истина, то есть, по определению, номер Первый, а значит, число нечетное. Мой номер — Второй. Что касается второго замечания — насчет хвоста, — то должен заявить со всей ответственностью, что лично я отношусь к роду существ, привыкших относиться с особой подозрительностью ко всем бесхвостым. Здесь, в кровати, при мне два хвоста: один собственный, пушистый, а другой — специально пришитый к ночной рубашке, вроде чехла. Когда в холодную погоду я надеваю вторую рубашку, то у меня, можно сказать, как бы три хвоста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34