Все замечательно, цена порадовала
Рина, одетая, выходит из комнаты, направляется к выходной двери и, не взглянув на него, уходит. Когда она уходит, Марич поднимает голову и после некоторой паузы встает и звонит горничной.
VIII
Марич, Мария.
Марич. Госпожа ушла?
Мария. Да.
Марич. Слушайте, кто бы меня ни спрашивал, меня дома нет. Поняли?
Мария. Поняла!
IX
Любомир, те же.
Любомир (появляется в дверях, неся большую книгу). Можно?
Марич (немного смущенно, растягивая слова). Да, да… пожалуйста! Войдите!
Любомир (чувствуя неловкость, вызванную его приходом). У меня не было намерения беспокоить вас, я хотел только передать взятую мной книгу горничной, но не встретил ее. Извините, пожалуйста, кажется я пришел в неподходящее время. (Кладет книгу на стол.)
Марич. Не могу сказать, что вы пришли в самый подходящий момент, но это ничего не меняет; для своего молодого друга у меня всегда найдется и время и настроение. (Марии.) Идите!
Мария уходит.
X
Любомир, Марич.
Любомир. Мне так неудобно. (Собирается уходить.) Если разрешите?
Марич. Да оставайтесь же, говорю вам. Вы застали меня, когда я взволнован… Впрочем, может быть, это и хорошо, что вы пришли. Я… мне сейчас нужен друг, в такую минуту мне необходимо с кем-нибудь поговорить. Садитесь, прошу вас!
Любомир (садясь). Рад быть вам полезным.
Марич. Для того, кто страдает, и искреннее сочувствие полезно.
Любомир (удивленно). Как… вы страдаете?
Марич (поводя плечами). Нет, не страдаю… Но, если вас обманывают, – это тоже страдание! (Взволнованно.) Молодой человек, моя жена меня обманывает! (Замолкает, – ему кажется, что он необдуманно доверился молодому человеку, – и нервно ходит.)
Любомир с удивлением наблюдает за ним.
(Чувствуя наконец необходимость оправдаться, останавливается перед Любомиром.) Не знаю, почему я вам только что об этом сказал, но… так вышло, вы пришли, появились первым, а мне нужно было во всеуслышание высказать то, что меня гнетет с самого утра.
Любомир. Не сожалейте, что доверились мне, вы доверились другу. Мое отношение к вам не обычное. Вы знаете, как я вас ценю и уважаю. Я был бы счастлив, если бы мог вас хотя бы утешить.
Марич. В подобном случае всякое утешение иллюзорно: это похоже на соболезнование, приносимое семье умершего.
Любомир. Да… но все же. Может быть, все не так, может быть, злые люди только наговорили вам.
Марич. Да, наговаривали, правда. Но на их толки я не обращал внимания, однако… (Вынимает из кармана пачку писем). Вот письма ее любовника. Я, как разбойник, совершил взлом и выкрал их. Мне намекали на ее измену, но не подсказали имени соблазнителя. А сейчас оно здесь, здесь, в моих руках, здесь его имя! (Нервно комкает письма.) Здесь!
Любомир, чувствуя себя неловко, пожимает плечами.
(Так же взволнованно.) Здесь! Но я не решаюсь, мне не хватает смелости заглянуть в них! Боюсь, мое предчувствие подтвердится, а это было бы ужасно! Это было бы невыносимо! Боюсь, боюсь правды! Разве не лучше от правды убежать? Достаточно тяжелый удар и то, что я знаю, что она мне изменяет. К чему же еще один удар – с кем она изменяет? (Борется с собой.) Но все-таки это мучает меня, будет мучить и мучило бы всю жизнь. Почему бы мне не испить предназначенную чашу горечи до дна. (Открывает письмо и смотрит на подпись. С еще большим волнением.) Да, это он! Я предчувствовал, предчувствовал!..
Любомир (подходит к нему). Успокойтесь! Успокойтесь! Подобные вещи в первый момент всегда кажутся более страшными, чем это есть на самом деле.
Марич. Мой друг детства, мой школьный товарищ, мой компаньон по предприятию, мой неразлучный друг…
Любомир. Господин Новакович?
Марич. Да, он, он! Ах, как это подло, как отвратительно!
Пауза.
Любомир (несмело). И что вы думаете теперь делать?
Марич. Что? Об этом я и сам себя спрашиваю… Спрашиваю, но решить не могу.
Любомир. Во всяком случае, вы не думаете?…
Марич. Прогнать жену? Отомстить соблазнителю? Ах, нет! Но что же? Для того чтобы принять правильное решение, мне нужно прежде всего переболеть, ведь я все-таки любил эту женщину! Да, мне нужно перестрадать.
Любомир. Я вас вполне понимаю, но не могу и не вправе советовать.
Марич. Боюсь, как бы в такой горячий момент не принять слишком поспешного решения. Мне нужно уединиться, уйти от всего, поразмыслить.
Любомир. Может быть, вам отлучиться куда-нибудь на день-другой?
Марич. Уехать? Пожалуй, это было бы лучше всего. (После короткого размышления.) Так я и сделаю, уеду.
Любомир. На два-три дня?
Марич. Не знаю на сколько и не знаю куда… В неизвестном направлении, на неопределенное время. Пока у меня нет ясного намерения, но я чувствую необходимость уйти, удалиться, уединиться и перестрадать. Для того чтобы не принять слишком поспешного решения, лучший способ – убежать от самого себя. Спасибо вам, друг, вы дали мне хороший совет.
Любомир. Может быть, вам понадобится какая-нибудь помощь?
Марич (вспомнив). Да, хорошо, что напомнили, вы действительно могли бы оказать мне одну услугу.
Любомир. Пожалуйста!
Марич (внимает из портфеля паспорт). Сходите поскорее и поставьте визу на выезд за границу. (Перелистывает паспорт.) Смотрите, пожалуйста, какое счастливое обстоятельство! Паспорт уже завизирован шесть недель назад, когда я думал ехать на ярмарку. Виза еще действительна. Это хорошо, это очень хорошо! (Кладет паспорт обратно в портфель.)
Любомир (собираясь уходить). Я пойду.
Марич (протягивая ему руку). Рассчитываю, что вы будете держать это в тайне? (Что-то вспомнив, отнимает руку.) Подождите, я только что подумал, вы могли бы оказать мне одну великую услугу.
Любомир. Пожалуйста!
Марич (уходит в другую комнату и возвращается с рукописью в папке). Это, мой юный друг, моя самая большая драгоценность. Целых семь лет я работаю над этим научным трудом в области гидрографии. Работаю, веря, что он произведет большое впечатление в научном мире.
Любомир. Разве вы занимаетесь этой отраслью техники?
Марич. Да, я архитектор, инженер-строитель… Но меня всегда очень интересовала гидрография, и в свободные часы я занимался ею. Проблема гидрографии – общечеловеческая проблема. Три четверти земного шара, самой плодородной земли, покрыто болотами, мелководьем и отмелями, а перенаселенность вызывает тяжелые кризисы и смуты в жизни народа! Я даже пытался создать в гидрографии новые методы. Все это я говорю вам, чтобы указать, каково значение этого труда и как он мне дорог. Рукопись спокойно лежит в ящике моего стола, запертого на ключ, но… сейчас меня охватило сомнение – вдруг моя жена прибегнет к такому же методу, какой использовал я в отношении ее: взломает ящик стола и все перероет. Она не найдет ничего, что ей хотелось бы найти, но, может быть, из-за этой неудачи в приступе бешенства и злобы – она знает, как я ценю эту рукопись, – ей может прийти в голову дьявольская мысль вырвать в отместку один, два, три листка.
Любомир. Ах!
Марич. В порыве бешенства женщины способны совершать самые необдуманные поступки. Мне хотелось бы сохранить эту рукопись, и я доверяю ее вам.
Любомир (удивленный таким доверием). О господин инженер!
Марич (подает ему рукопись). Доверяю вам, вы знаете ее ценность и сумеете ее сохранить.
Любомир. Уверяю вас, буду хранить ее, как зеницу ока!
Марич. Ну так, а теперь прощайте!
Любомир. До свидания! (Уходит.)
XI
Марич один.
Марич (звонит по телефону). Алло… Алло! Это контора фирмы «Радич и Тодорович»? Кто у телефона? Это вы, господин Петр? Говорит инженер Марич. Я хотел сообщить вам, что я некоторое время буду отсутствовать, а между тем через два дня срок моего платежа. Обратитесь по этому делу к моему компаньону господину Новаковичу, он также представляет нашу фирму, а текущий счет на имя фирмы… Да, да, обратитесь к нему.
XII
Марич, Мария.
Мария (входит). Господин Новакович.
Марич (взволнованно). Он?
Мария. Я сказала, что вы…
Марич. Нет, нет, пусть войдет, впустите его!
Мария уходит.
XIII
Марич, Новакович.
Новакович (входит, очень любезно). Добрый день! Я был на стройке, вижу, тебя нет. Подумал, может быть, ты нездоров, и пришел…
Марич (едва сдерживаясь). Ни на какой стройке ты не был и вовсе не думал, что я болен, а тебя послала сюда моя жена. Она прибежала к тебе и сообщила, что я совершил взлом и ваша общая тайна открыта. Она направила тебя выяснить ситуацию.
Новакович. О каких тайнах ты говоришь? Я что-то не понимаю.
Марич (подходит к нему вплотную). Негодяй!
Новакович (оскорбленный). Что это значит?
Марич. Это значит, что ты негодяй и подлец!
Новакович. Я не позволю тебе со мной так говорить!
Марич. Ты прав, я вижу, с тобой следовало бы говорить иначе, но… сдерживаюсь! Мы еще поговорим! Даю тебе слово, поговорим!
Новакович (немного приблизившись). Ну хорошо, Павле, поговорим откровенно.
Марич. Если ты думаешь, что откровенный разговор заключается в твоем признании, ты ошибаешься. Мне твое признание не нужно.
Новакович. Не признание, а, может быть, оправдание.
Марич. Разве подлость имеет оправдание?
Новакович. Ты, несомненно, прав, ты оскорблен, задето твое самолюбие.
Марич. Честь!
Новакович. Самолюбие!
Марич. Пусть самолюбие, но откуда у тебя право оскорблять его?
Новакович. Боже мой, Павле, неужели ты не способен смотреть на вещи более трезво? Такова жизнь! Так водится с испокон веков. Ты занят делами, уходишь спозаранку на стройку, обедаешь на скорую руку, возвращаешься вечером усталый, да еще в таком состояний берешься за книгу и какие-то научные труды. Тебе некогда сказать жене хоть пару ласковых слов. Между тем жена твоя молода, любит жизнь, требует внимания, сердечности.
Марич. И все это она получает, нарушая брак! И притом, совершая это при позорном соучастии моего товарища, друга, компаньона!
Новакович. Я или кто-нибудь другой, это дела не меняет. Случайно у меня оказалось достаточно времени, а может быть, и должного внимания…
Марич. И достаточно подлости, чтобы пренебречь всем.
Новакович. Не понимаю, почему все это тебя так волнует? В жизни бывают случаи, с которыми человек должен мириться. Упорство в таких явлениях – настоящая дикость…
Марич (взбешенный его цинизмом, подбегает к двери, распахивает ее, хватает стул и замахивается). Вон! Вон!
Новакович (уходя). Дикость! Разве это не дикость?!
Марич. Вон!
Новакович уходит.
XIV
Марич, Мария.
Марич, успокоившись, звонит. Входит Мария.
Марич. Мария, приготовьте белье, положите синий костюм и все остальное, что необходимо.
Мария. Господин собирается в дорогу?
Марич. Да!
Мария. Надолго?
Марич (нервно). Да откуда я знаю?
Мария. Я спрашиваю вас из-за чемодана, приготовить тот, большой, или?…
Марич. Не надо, никакого мне не надо! Я не хочу выносить из этого дома даже платка… Не надо мне!
Мария. Как желаете, сударь.
Марич. Ничего мне не надо. Идите, я вас позову!
Мария уходит.
XV
Марич, затем Рина.
Марич мгновение размышляет, потом достает из кармана украденные письма, комкает их и с отвращением бросает на пол.
Рина (входит и направляется прямо к нему; останавливается перед ним, но не такая решительная и гордая, как прежде). Я хотела бы объясниться с тобой, Павле.
Марич. Сожалею, но у меня нет для этого времени. Я сейчас уезжаю.
Рина. Куда?
Марич. В неизвестном направлении.
Рина. Надолго?
Марич. Не знаю, но лучше считать, что надолго, на очень долго…
Рина (поражена). Значит ли это?…
Марич (уходя). Это значит, что я уезжаю. (Поспешно уходит и, не оглядываясь, захлопывает за собой дверь.)
Рина (только теперь поняв истинное положение, истерически кричит ему вслед). Павле! (Опускается на стул подле двери и рыдает.)
Занавес
Действие первое
Со вкусом обставленная комната Милана Новаковича.
I
Новакович, Рина.
Новакович после завтрака сидит за столом и держит в руке ложечку, смущенно рассматривая ее. Рина сидит напротив него в роскошном пеньюаре.
Рина. Ты опять мрачный, опять нашла какая-нибудь тучка? (Встает, подходит к Новаковичу сзади и обнимает его.) Никаких туч! Я хочу, чтобы для меня всегда было безоблачно.
Новакович. В счастливом браке всегда бывает безоблачно.
Рина. А разве наш брак не счастливый? Ты можешь меня в чем-либо упрекнуть?
Новакович (решительно обороняясь). Да нет!
Рина (целует его). Ну, тогда разгони тучи.
Новакович. Так, мелочь, не стоит даже и говорить.
Рина. Значит, все же что-то есть?
Новакович. Да, но совсем ничего не значащая мелочь.
Рина. Но все-таки, я хочу слышать, что?
Новакович (показывает на ложечку). Видишь эту монограмму: твоя фамилия от первого брака. Вот уже два с половиной года, как мы поженились, а следы прошлого все еще тянутся…
Рина. Да ты что, Милан!
Новакович. Я и сам сознаю, что это мелочь, но все же неприятно, когда каждое утро подставляют под нос эту монограмму, каждое утро напоминают о твоем первом муже.
Рина (обнимая его, от души смеется). Боже мой! Боже мой! Мне и в голову никогда не приходило, а, казалось бы, легче легкого… (Звонит.) Честное слово, мне даже в голову никогда не приходило.
II
Анна, те же.
Входит Анна, молодая хорошенькая горничная.
Рина (показывает на стол). Заберите! Слушайте, Анна, никогда не подавайте эти серебряные ложечки! Достаньте посеребренные, из маленького буфета!
Анна. Я знаю.
Рина (взяв одну ложечку). А потом, когда господин Милан уйдет в канцелярию, возьмите эту ложечку и пойдите… вы знаете небольшую ювелирную мастерскую напротив казино? Этот ювелир уже делал для меня кое-что. Пойдите и спросите его: может он перелить эти двенадцать ложечек?
Анна. Хорошо! (Собрало, все на поднос и уходит.)
III
Те же, без Анны.
Рина. Ну, так?
Новакович (целуя ее). Какая ты внимательная и решительная.
Рина. Ну, а как же? Разве я позволю, чтобы какая-то мелочь нарушала мое счастье!
Новакович (встает и обнимает ее). Спасибо тебе, ты меня просто забрасываешь доказательствами своей любви.
Рина. Я это делаю не для того, чтобы убедить тебя в своей любви, а просто чувствую, что я должна так делать.
Новакович (целует ей руку). До свидания, золото мое!
Рина. Боже мой, сколько во мне еще детского. Сейчас мне пришло в голову, как было бы дивно, если бы ты не служил на государственной службе, а целый день сидел дома и принадлежал только мне, а я только тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
VIII
Марич, Мария.
Марич. Госпожа ушла?
Мария. Да.
Марич. Слушайте, кто бы меня ни спрашивал, меня дома нет. Поняли?
Мария. Поняла!
IX
Любомир, те же.
Любомир (появляется в дверях, неся большую книгу). Можно?
Марич (немного смущенно, растягивая слова). Да, да… пожалуйста! Войдите!
Любомир (чувствуя неловкость, вызванную его приходом). У меня не было намерения беспокоить вас, я хотел только передать взятую мной книгу горничной, но не встретил ее. Извините, пожалуйста, кажется я пришел в неподходящее время. (Кладет книгу на стол.)
Марич. Не могу сказать, что вы пришли в самый подходящий момент, но это ничего не меняет; для своего молодого друга у меня всегда найдется и время и настроение. (Марии.) Идите!
Мария уходит.
X
Любомир, Марич.
Любомир. Мне так неудобно. (Собирается уходить.) Если разрешите?
Марич. Да оставайтесь же, говорю вам. Вы застали меня, когда я взволнован… Впрочем, может быть, это и хорошо, что вы пришли. Я… мне сейчас нужен друг, в такую минуту мне необходимо с кем-нибудь поговорить. Садитесь, прошу вас!
Любомир (садясь). Рад быть вам полезным.
Марич. Для того, кто страдает, и искреннее сочувствие полезно.
Любомир (удивленно). Как… вы страдаете?
Марич (поводя плечами). Нет, не страдаю… Но, если вас обманывают, – это тоже страдание! (Взволнованно.) Молодой человек, моя жена меня обманывает! (Замолкает, – ему кажется, что он необдуманно доверился молодому человеку, – и нервно ходит.)
Любомир с удивлением наблюдает за ним.
(Чувствуя наконец необходимость оправдаться, останавливается перед Любомиром.) Не знаю, почему я вам только что об этом сказал, но… так вышло, вы пришли, появились первым, а мне нужно было во всеуслышание высказать то, что меня гнетет с самого утра.
Любомир. Не сожалейте, что доверились мне, вы доверились другу. Мое отношение к вам не обычное. Вы знаете, как я вас ценю и уважаю. Я был бы счастлив, если бы мог вас хотя бы утешить.
Марич. В подобном случае всякое утешение иллюзорно: это похоже на соболезнование, приносимое семье умершего.
Любомир. Да… но все же. Может быть, все не так, может быть, злые люди только наговорили вам.
Марич. Да, наговаривали, правда. Но на их толки я не обращал внимания, однако… (Вынимает из кармана пачку писем). Вот письма ее любовника. Я, как разбойник, совершил взлом и выкрал их. Мне намекали на ее измену, но не подсказали имени соблазнителя. А сейчас оно здесь, здесь, в моих руках, здесь его имя! (Нервно комкает письма.) Здесь!
Любомир, чувствуя себя неловко, пожимает плечами.
(Так же взволнованно.) Здесь! Но я не решаюсь, мне не хватает смелости заглянуть в них! Боюсь, мое предчувствие подтвердится, а это было бы ужасно! Это было бы невыносимо! Боюсь, боюсь правды! Разве не лучше от правды убежать? Достаточно тяжелый удар и то, что я знаю, что она мне изменяет. К чему же еще один удар – с кем она изменяет? (Борется с собой.) Но все-таки это мучает меня, будет мучить и мучило бы всю жизнь. Почему бы мне не испить предназначенную чашу горечи до дна. (Открывает письмо и смотрит на подпись. С еще большим волнением.) Да, это он! Я предчувствовал, предчувствовал!..
Любомир (подходит к нему). Успокойтесь! Успокойтесь! Подобные вещи в первый момент всегда кажутся более страшными, чем это есть на самом деле.
Марич. Мой друг детства, мой школьный товарищ, мой компаньон по предприятию, мой неразлучный друг…
Любомир. Господин Новакович?
Марич. Да, он, он! Ах, как это подло, как отвратительно!
Пауза.
Любомир (несмело). И что вы думаете теперь делать?
Марич. Что? Об этом я и сам себя спрашиваю… Спрашиваю, но решить не могу.
Любомир. Во всяком случае, вы не думаете?…
Марич. Прогнать жену? Отомстить соблазнителю? Ах, нет! Но что же? Для того чтобы принять правильное решение, мне нужно прежде всего переболеть, ведь я все-таки любил эту женщину! Да, мне нужно перестрадать.
Любомир. Я вас вполне понимаю, но не могу и не вправе советовать.
Марич. Боюсь, как бы в такой горячий момент не принять слишком поспешного решения. Мне нужно уединиться, уйти от всего, поразмыслить.
Любомир. Может быть, вам отлучиться куда-нибудь на день-другой?
Марич. Уехать? Пожалуй, это было бы лучше всего. (После короткого размышления.) Так я и сделаю, уеду.
Любомир. На два-три дня?
Марич. Не знаю на сколько и не знаю куда… В неизвестном направлении, на неопределенное время. Пока у меня нет ясного намерения, но я чувствую необходимость уйти, удалиться, уединиться и перестрадать. Для того чтобы не принять слишком поспешного решения, лучший способ – убежать от самого себя. Спасибо вам, друг, вы дали мне хороший совет.
Любомир. Может быть, вам понадобится какая-нибудь помощь?
Марич (вспомнив). Да, хорошо, что напомнили, вы действительно могли бы оказать мне одну услугу.
Любомир. Пожалуйста!
Марич (внимает из портфеля паспорт). Сходите поскорее и поставьте визу на выезд за границу. (Перелистывает паспорт.) Смотрите, пожалуйста, какое счастливое обстоятельство! Паспорт уже завизирован шесть недель назад, когда я думал ехать на ярмарку. Виза еще действительна. Это хорошо, это очень хорошо! (Кладет паспорт обратно в портфель.)
Любомир (собираясь уходить). Я пойду.
Марич (протягивая ему руку). Рассчитываю, что вы будете держать это в тайне? (Что-то вспомнив, отнимает руку.) Подождите, я только что подумал, вы могли бы оказать мне одну великую услугу.
Любомир. Пожалуйста!
Марич (уходит в другую комнату и возвращается с рукописью в папке). Это, мой юный друг, моя самая большая драгоценность. Целых семь лет я работаю над этим научным трудом в области гидрографии. Работаю, веря, что он произведет большое впечатление в научном мире.
Любомир. Разве вы занимаетесь этой отраслью техники?
Марич. Да, я архитектор, инженер-строитель… Но меня всегда очень интересовала гидрография, и в свободные часы я занимался ею. Проблема гидрографии – общечеловеческая проблема. Три четверти земного шара, самой плодородной земли, покрыто болотами, мелководьем и отмелями, а перенаселенность вызывает тяжелые кризисы и смуты в жизни народа! Я даже пытался создать в гидрографии новые методы. Все это я говорю вам, чтобы указать, каково значение этого труда и как он мне дорог. Рукопись спокойно лежит в ящике моего стола, запертого на ключ, но… сейчас меня охватило сомнение – вдруг моя жена прибегнет к такому же методу, какой использовал я в отношении ее: взломает ящик стола и все перероет. Она не найдет ничего, что ей хотелось бы найти, но, может быть, из-за этой неудачи в приступе бешенства и злобы – она знает, как я ценю эту рукопись, – ей может прийти в голову дьявольская мысль вырвать в отместку один, два, три листка.
Любомир. Ах!
Марич. В порыве бешенства женщины способны совершать самые необдуманные поступки. Мне хотелось бы сохранить эту рукопись, и я доверяю ее вам.
Любомир (удивленный таким доверием). О господин инженер!
Марич (подает ему рукопись). Доверяю вам, вы знаете ее ценность и сумеете ее сохранить.
Любомир. Уверяю вас, буду хранить ее, как зеницу ока!
Марич. Ну так, а теперь прощайте!
Любомир. До свидания! (Уходит.)
XI
Марич один.
Марич (звонит по телефону). Алло… Алло! Это контора фирмы «Радич и Тодорович»? Кто у телефона? Это вы, господин Петр? Говорит инженер Марич. Я хотел сообщить вам, что я некоторое время буду отсутствовать, а между тем через два дня срок моего платежа. Обратитесь по этому делу к моему компаньону господину Новаковичу, он также представляет нашу фирму, а текущий счет на имя фирмы… Да, да, обратитесь к нему.
XII
Марич, Мария.
Мария (входит). Господин Новакович.
Марич (взволнованно). Он?
Мария. Я сказала, что вы…
Марич. Нет, нет, пусть войдет, впустите его!
Мария уходит.
XIII
Марич, Новакович.
Новакович (входит, очень любезно). Добрый день! Я был на стройке, вижу, тебя нет. Подумал, может быть, ты нездоров, и пришел…
Марич (едва сдерживаясь). Ни на какой стройке ты не был и вовсе не думал, что я болен, а тебя послала сюда моя жена. Она прибежала к тебе и сообщила, что я совершил взлом и ваша общая тайна открыта. Она направила тебя выяснить ситуацию.
Новакович. О каких тайнах ты говоришь? Я что-то не понимаю.
Марич (подходит к нему вплотную). Негодяй!
Новакович (оскорбленный). Что это значит?
Марич. Это значит, что ты негодяй и подлец!
Новакович. Я не позволю тебе со мной так говорить!
Марич. Ты прав, я вижу, с тобой следовало бы говорить иначе, но… сдерживаюсь! Мы еще поговорим! Даю тебе слово, поговорим!
Новакович (немного приблизившись). Ну хорошо, Павле, поговорим откровенно.
Марич. Если ты думаешь, что откровенный разговор заключается в твоем признании, ты ошибаешься. Мне твое признание не нужно.
Новакович. Не признание, а, может быть, оправдание.
Марич. Разве подлость имеет оправдание?
Новакович. Ты, несомненно, прав, ты оскорблен, задето твое самолюбие.
Марич. Честь!
Новакович. Самолюбие!
Марич. Пусть самолюбие, но откуда у тебя право оскорблять его?
Новакович. Боже мой, Павле, неужели ты не способен смотреть на вещи более трезво? Такова жизнь! Так водится с испокон веков. Ты занят делами, уходишь спозаранку на стройку, обедаешь на скорую руку, возвращаешься вечером усталый, да еще в таком состояний берешься за книгу и какие-то научные труды. Тебе некогда сказать жене хоть пару ласковых слов. Между тем жена твоя молода, любит жизнь, требует внимания, сердечности.
Марич. И все это она получает, нарушая брак! И притом, совершая это при позорном соучастии моего товарища, друга, компаньона!
Новакович. Я или кто-нибудь другой, это дела не меняет. Случайно у меня оказалось достаточно времени, а может быть, и должного внимания…
Марич. И достаточно подлости, чтобы пренебречь всем.
Новакович. Не понимаю, почему все это тебя так волнует? В жизни бывают случаи, с которыми человек должен мириться. Упорство в таких явлениях – настоящая дикость…
Марич (взбешенный его цинизмом, подбегает к двери, распахивает ее, хватает стул и замахивается). Вон! Вон!
Новакович (уходя). Дикость! Разве это не дикость?!
Марич. Вон!
Новакович уходит.
XIV
Марич, Мария.
Марич, успокоившись, звонит. Входит Мария.
Марич. Мария, приготовьте белье, положите синий костюм и все остальное, что необходимо.
Мария. Господин собирается в дорогу?
Марич. Да!
Мария. Надолго?
Марич (нервно). Да откуда я знаю?
Мария. Я спрашиваю вас из-за чемодана, приготовить тот, большой, или?…
Марич. Не надо, никакого мне не надо! Я не хочу выносить из этого дома даже платка… Не надо мне!
Мария. Как желаете, сударь.
Марич. Ничего мне не надо. Идите, я вас позову!
Мария уходит.
XV
Марич, затем Рина.
Марич мгновение размышляет, потом достает из кармана украденные письма, комкает их и с отвращением бросает на пол.
Рина (входит и направляется прямо к нему; останавливается перед ним, но не такая решительная и гордая, как прежде). Я хотела бы объясниться с тобой, Павле.
Марич. Сожалею, но у меня нет для этого времени. Я сейчас уезжаю.
Рина. Куда?
Марич. В неизвестном направлении.
Рина. Надолго?
Марич. Не знаю, но лучше считать, что надолго, на очень долго…
Рина (поражена). Значит ли это?…
Марич (уходя). Это значит, что я уезжаю. (Поспешно уходит и, не оглядываясь, захлопывает за собой дверь.)
Рина (только теперь поняв истинное положение, истерически кричит ему вслед). Павле! (Опускается на стул подле двери и рыдает.)
Занавес
Действие первое
Со вкусом обставленная комната Милана Новаковича.
I
Новакович, Рина.
Новакович после завтрака сидит за столом и держит в руке ложечку, смущенно рассматривая ее. Рина сидит напротив него в роскошном пеньюаре.
Рина. Ты опять мрачный, опять нашла какая-нибудь тучка? (Встает, подходит к Новаковичу сзади и обнимает его.) Никаких туч! Я хочу, чтобы для меня всегда было безоблачно.
Новакович. В счастливом браке всегда бывает безоблачно.
Рина. А разве наш брак не счастливый? Ты можешь меня в чем-либо упрекнуть?
Новакович (решительно обороняясь). Да нет!
Рина (целует его). Ну, тогда разгони тучи.
Новакович. Так, мелочь, не стоит даже и говорить.
Рина. Значит, все же что-то есть?
Новакович. Да, но совсем ничего не значащая мелочь.
Рина. Но все-таки, я хочу слышать, что?
Новакович (показывает на ложечку). Видишь эту монограмму: твоя фамилия от первого брака. Вот уже два с половиной года, как мы поженились, а следы прошлого все еще тянутся…
Рина. Да ты что, Милан!
Новакович. Я и сам сознаю, что это мелочь, но все же неприятно, когда каждое утро подставляют под нос эту монограмму, каждое утро напоминают о твоем первом муже.
Рина (обнимая его, от души смеется). Боже мой! Боже мой! Мне и в голову никогда не приходило, а, казалось бы, легче легкого… (Звонит.) Честное слово, мне даже в голову никогда не приходило.
II
Анна, те же.
Входит Анна, молодая хорошенькая горничная.
Рина (показывает на стол). Заберите! Слушайте, Анна, никогда не подавайте эти серебряные ложечки! Достаньте посеребренные, из маленького буфета!
Анна. Я знаю.
Рина (взяв одну ложечку). А потом, когда господин Милан уйдет в канцелярию, возьмите эту ложечку и пойдите… вы знаете небольшую ювелирную мастерскую напротив казино? Этот ювелир уже делал для меня кое-что. Пойдите и спросите его: может он перелить эти двенадцать ложечек?
Анна. Хорошо! (Собрало, все на поднос и уходит.)
III
Те же, без Анны.
Рина. Ну, так?
Новакович (целуя ее). Какая ты внимательная и решительная.
Рина. Ну, а как же? Разве я позволю, чтобы какая-то мелочь нарушала мое счастье!
Новакович (встает и обнимает ее). Спасибо тебе, ты меня просто забрасываешь доказательствами своей любви.
Рина. Я это делаю не для того, чтобы убедить тебя в своей любви, а просто чувствую, что я должна так делать.
Новакович (целует ей руку). До свидания, золото мое!
Рина. Боже мой, сколько во мне еще детского. Сейчас мне пришло в голову, как было бы дивно, если бы ты не служил на государственной службе, а целый день сидел дома и принадлежал только мне, а я только тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12