— Мне и самому это название показалось удивительно странным, но сэнсэй сохранял полное самообладание. К тому же он считал себя знатоком Европы, и тогда я еще верил, что он бывал за границей. Поэтому я присоединился к нему и тоже принялся втолковывать официанту: «Тотимэмбо, тотимэмбо».— А официант что?— Официант, — и сейчас, как вспомню, не могу удержаться от смеху, — официант задумался на минуту, а потом сказал: «Я очень и очень сожалею, но тотимэмбо сегодня нет. Вот если бы мэнтибо, так сию же секунду принес бы две порции». Сэнсэй с печальным видом промолвил: «Ну вот, без толку шли в такую даль. Так, значит, ты нас так и не сможешь накормить тотимэмбо?» — и дал официанту двадцатисэновую монету. «Может быть, сейчас что-нибудь придумаем, пойду посоветуюсь с поваром», — сказал официант и убежал на кухню.— Уж очень, видно, Мэйтэю хотелось тотимэмбо.— Вскоре официант вернулся и сказал: «Если хотите, можно приготовить, но, к сожалению, придется немного подождать». Мэйтэй-сэнсэй сразу успокоился. «Все равно Новый год, времени у нас много, можем и подождать», — произнес он и, достав из кармана сигару, принялся попыхивать ею. Мне тоже ничего другого не оставалось, как вынуть из-за пазухи газету и погрузиться в чтение. Официант тем временем снова удалился на совещание с поваром.— Ну и морока же, — сказал хозяин. Он слушал с таким интересом, будто читал сообщение о ходе военных действий, и даже весь подался вперед.— Но вот снова появился официант и с грустным видом сообщил: «В последнее время стало очень трудно доставать продукты для тотимэмбо. Мы не смогли купить их ни в одном магазине. Так что, как ни печально, некоторое время этого блюда не будет». Сэнсэй, глядя на меня, несколько раз повторил: «Плохо, плохо. Шли сюда специально, и вот…» Я тоже не мог оставаться равнодушным и принялся вторить ему: «Прискорбно».— И то правда, — согласился хозяин. Я так и не понял, что именно «правда».— Официант тоже казался опечаленным. «Если в ближайшее время достанем продукты, — сказал он, — тогда прошу». Когда же сэнсэй спросил его: «Из чего вы готовите тотимэмбо?» — он только засмеялся, но ничего не ответил. «Из поэтов из „Нихонха“ [28], наверное?» — не унимался сэнсэй, на что официант сказал: «Да, да, вот именно. Сейчас даже в Иокогаме не достанешь, очень сожалею».— Ха-ха-ха! Это конец? Забавно, — как никогда громко расхохотался хозяин. Колени его тряслись, и я чуть было не свалился на пол. Нисколько не считаясь с этим, хозяин продолжал смеяться. Он сразу повеселел, когда узнал, что не один он стал жертвой Андреа дель Сарто.— Когда мы вышли на улицу, сэнсэй самодовольно сказал: «Ну как, здорово получилось? Эти разговоры вокруг Тоти Мэмбо [29], наверное, звучали очень забавно?» — «Я просто в восторге», — ответил я, и мы расстались. Время обеда давно прошло, я страшно проголодался и чувствовал себя скверно.— Это уже неприятно, — впервые посочувствовал ему хозяин. Против этого и я ничего не могу возразить. Их разговор на некоторое время прервался, и в комнате было слышно только мое мурлыканье.Тофу— кун одним глотком допил остывший чай и снова заговорил, на этот раз уже официальным тоном:— Собственно говоря, я сегодня зашел потому, что у меня к вам, сэнсэй, есть небольшая просьба.Хозяин тоже напустил на себя важный вид и спросил:— А, какое-нибудь дело?— Как вам, наверное, известно, я люблю литературу и искусство, а поэтому…— Ну и прекрасно, — подзадорил его хозяин.— Недавно я и мои товарищи организовали кружок декламации. Мы решили собираться один раз в месяц и заниматься исследованиями в этой области. В конце прошлого года даже состоялось первое занятие.— Извините, я перебью вас, но когда вы говорите «кружок декламации», то можно подумать, что вы там читаете как-то по-особому разные виды стихов и прозы. Как у вас вообще это все происходит?— Мы думаем начать с произведений классиков и постепенно дойти до творчества, скажем, членов кружка.— Из произведений классиков, наверное, такие, как, например, «Лютня» Бай Лэ-тяня? [30]— Нет.— Или что-нибудь вроде «Сюмпубатэйкёку» Бусона? [31]— Нет, нет.— Что же тогда?— Недавно мы читали одно из синдзюмоно Тикамацу. [32]— Тикамацу? Это тот самый Тикамацу, что писал дзёрури?«Второго Тикамацу никогда не было. Если говорят о Тикамацу, то, значит, речь идет именно о Тикамацу-драматурге. До чего же туп мой хозяин, если он даже такие вещи переспрашивает», — подумал я. Но хозяин ничего не подозревал и легонько гладил меня по голове. «Ну, ошибся, не беда. Кто не ошибается — ведь встречаются даже люди, которые хвастают, что их любит косоглазый», — решил я и позволил хозяину ласкать меня и дальше.— Да, тот, — ответил Тофу-кун и пристально взглянул хозяину в лицо.— И как вы это делаете? Один читает все подряд или вы распределяете роли?— Мы попробовали распределить роли и читать как диалоги. Основная наша цель — вжиться в образы этих произведений и как можно полнее раскрыть их характеры. При этом мы пользуемся мимикой и жестами. Что же касается самого чтения, то главное — по возможности ярче показать людей той эпохи, чтобы персонажи, будь то барышня или мальчик на побегушках, получались как живые.— О, да там у вас чуть ли не настоящий театр.— Пожалуй. Правда, без костюмов и декораций.— И, извините за любопытство, хорошо получается?— Думаю, что для первого раза вполне удачно.— Так что это за «синдзюмоно», о котором вы только что говорили?— Это как раз то место, где говорится о том, как лодочник везет гостя в район публичных домов Ёсивара.— Ну и сцену же вы выбрали, — произнес хозяин, слегка наклонив голову, — недаром он был учителем. Облачко табачного дыма, вылетевшее при этом у него из носа, коснувшись ушей, расплылось вокруг лица.— Да что вы, не такая уж она трудная, — невозмутимо ответил Тофу-кун. — Ведь в ней участвуют всего лишь гость, лодочник, гетера, накаи, яритэ и кэмбан.Услыхав слово «гетера», хозяин слегка поморщился. О том, что значат слова «накаи», «яритэ», «кэмбан», он, видимо, не имел ясного представления и поэтому первым делом спросил:— Накаи — это все равно что служанка в доме терпимости?— Мы еще не приступили к глубокому изучению этого вопроса, но, по-моему, накаи — это служанка при доме свиданий, а яритэ — нечто вроде советницы по делам женской комнаты.Всего несколько минут назад Тофу говорил: «Мы стараемся подражать артистам, чтобы герои пьес получились как живые», — но он так, кажется, хорошенько и не понял, что представляют собой яритэ или накаи.— Значит, накаи состоит при чайном домике, а яритэ обитает в доме терпимости? Дальше. Кэмбан — это человек? Или этим словом обозначается какое-то определенное заведение? И если человек, то мужчина или женщина?— Мне кажется, что кэмбан — это все-таки мужчина,— Чем же он занимается?— Столь далеко мы пока не зашли в своих исследованиях. Постараемся в ближайшее время выяснить.«Какая же чепуха, должно быть, получилась, когда вы читали свои диалоги», — подумал я и взглянул хозяину в лицо. К моему удивлению, оно было серьезным.— Кто еще, кроме вас, состоит в декламаторах?— Да разные люди. Гетеру читал К-кун, юрист. Правда, он носит усы, а говорить ему нужно слащавым женским голоском. Поэтому получилось немного странно. К тому же по ходу действия у гетеры должен разболеться живот…— Неужели даже это необходимо при декламации? — с тревогой в голосе спросил хозяин.— Конечно. Ведь как-никак эмоциональная выразительность — самое главное.Тофу считал себя глубоким знатоком литературы.— И как, удачно болел у него живот? — сострил хозяин.— В первый раз эта сцена ему не вполне удалась, на то и болезнь, — тоже пошутил Тофу.— Кстати, какая роль досталась тебе?— Я был лодочником.— Ах, лодочником, — протянул хозяин таким тоном, словно хотел сказать: «Уж если ты играешь лодочника, то с такой ролью, как кэмбан, даже я справлюсь». Тут же он дал понять, что нисколько не обольщается насчет драматического таланта Тофу: — Трудно было тебе играть лодочника?Тофу, кажется, не рассердился. По-прежнему сохраняя самообладание, он произнес:— Начал я своего лодочника за здравие, а кончил за упокой, хоть и сам выбрал эту роль. Дело в том, что по соседству с домом, где собрался наш кружок, квартирует несколько девушек-студенток. Они как-то проведали, — не пойму, как им это удалось, — что состоится собрание кружка, пробрались под окна нашего дома и стали слушать. Я читал свою роль с большим вдохновением, как заправский артист, бурно жестикулируя. Я настолько вошел в роль, что подумал: «Теперь пойдет как по маслу», и в этот самый момент… По-видимому, я слишком перестарался, и студентки, которые до этого кое-как терпели, наконец не выдержали и громко расхохотались. Не приходится говорить, как я растерялся, смутился и, сбитый с толку, уже ни за что не мог продолжать. На этом нам и пришлось разойтись.Я не мог удержаться от смеха, когда представил себе, что у них будет называться провалом, если они считают, что на первый раз все обошлось благополучно, и невольно замурлыкал. Хозяин все нежнее и нежнее гладил меня по голове. Приятно быть обласканным человеком как раз в ту минуту, когда смеешься над людьми, но в этом есть и что-то жуткое.— О, это ужасно, — проговорил хозяин. Новый год, а он произносит надгробные речи.— В следующий раз мы постараемся, чтобы репетиция прошла еще более успешно, потому-то я и пришел сегодня к вам. Дело в том, что мы просим вас стать членом нашего кружка и принять участие в декламациях.— Но ведь я ни за что не сумею изобразить боли в животе, ни за что, — начал отнекиваться мой флегматичный хозяин.— Ничего, пусть даже без этого. Вот у меня список лиц, оказывающих нам покровительство.Тофу с торжественным видом развязал фиолетовый платок и вынул оттуда тетрадь размером с листок ханагами [33].— Запишите, пожалуйста, свою фамилию и поставьте печать, — сказал он и, раскрыв тетрадь, положил ее перед хозяином. Я увидел имена знаменитых профессоров литературы и ученых-литераторов, расположенные в строгом соответствии с этикетом. Улитка-сэнсэй казался очень обеспокоенным.— Я ничего не имею против того, чтобы записаться в число ваших покровителей, — сказал он. — Но какие у меня будут обязанности?— Никаких особых обязанностей у вас не будет. Достаточно, чтобы вы вписали свое имя.Узнав, что он не будет обременен никакими обязанностями, хозяин облегченно вздохнул:— В таком случае я записываюсь.Лицо его изображало готовность сделаться даже участником антиправительственного заговора, знай он только, что это не повлечет за собой никаких лишних хлопот. Кроме того, соблазн поставить свое имя рядом с именами знаменитых ученых был очень велик, а потому вполне оправдана и та быстрота, с которой он дал свое согласие.— Извините, я сейчас, — сказал хозяин и удалился в кабинет за печатью. Я шлепнулся на циновку. Тофу взял с тарелки большой кусок бисквита, затолкал себе в рот и принялся поспешно перемалывать его зубами. Я вспомнил случай с дзони, имевший место утром. Хозяин вышел из кабинета с печатью в руке как раз в тот момент, когда бисквит достиг желудка Тофу. Хозяин, кажется, не заметил, что бисквита на тарелке стало на один кусок меньше. А если бы заметил, то, конечно, подумал бы, что пирог съел я.Когда Тофу ушел, хозяин вернулся в кабинет и обнаружил на столе неизвестно откуда взявшееся письмо от Мэйтэя. «Приношу поздравления по случаю радостного праздника Нового года».«Необыкновенно серьезное начало», — подумал хозяин. В письмах Мэйтэя обычно ничего серьезного не было, в последнее время их содержание сводилось примерно к следующему: «Сейчас у меня нет женщины, которую бы я особенно любил, и любовных писем ниоткуда не получаю, — в общем, можно сказать, что живу благополучно, поэтому покорнейше прошу не беспокоиться за меня». Сегодняшнее же поздравительное письмо было необыкновенно заурядным.«Хотел на минутку заглянуть к Вам, но, в противоположность Вашей сдержанности, я стараюсь придерживаться активного направления и в связи с празднованием этого необычайного Нового года страшно занят, так занят, что голова идет кругом; умоляю Вас о сочувствии».«Уж кто— кто, а этот человек должен был сбиться с ног от новогоднего торжества», -в глубине души согласился с ним хозяин.«Вчера улучил минутку и решил угостить Тофу тотимэмбо, но, к несчастью, из-за нехватки продуктов моей идее не суждено было осуществиться, о чем я весьма сожалею…»«Ну вот, и это письмо в конечном итоге оказалось таким же, как все остальные», — подумал хозяин и улыбнулся.«Завтра я приглашен на карты к одному барону, послезавтра на новогодний банкет в „Обществе эстетики“, еще через день — на чествование профессора Торибэ, а еще через день…»— Скучно все это читать. — Хозяин пропустил несколько строк.«Как уже говорилось выше, за короткое время я должен был присутствовать на многих собраниях, я участвовал в заседании „Общества любителей театра „Но““, „Общества любителей хайку“, „Общества любителей танка“, „Общества любителей синтайси“ и поэтому был вынужден ограничиться поздравительным письмом, вместо того чтобы навестить Вас лично, за что и прошу покорнейше меня извинить…»Дочитав до этого места, хозяин произнес:— Очень ты здесь нужен.«Когда мы увидимся в следующий раз, мне бы очень Хотелось поужинать вместе с Вами. И хотя зимой трудно найти деликатесы, я уже сейчас позабочусь, чтобы у нас было по меньшей мере тотимэмбо…»«Все еще носится со своим тотимэмбо. Ну и невежда». — Хозяин почувствовал некоторое раздражение.«Однако в последнее время замечается нехватка продуктов для тотимэмбо, и поэтому никогда нельзя заранее сказать, когда будет это кушанье, а посему на всякий случай я осмелюсь предложить Вашему изысканному вкусу хотя бы павлиньи языки…»— Ага, две приманки выставил, — воскликнул хозяин. Ему захотелось узнать, что же будет дальше.«Как Вам известно, мяса в павлиньем языке и с полмизинца не наберется, а поэтому, для того чтобы наполнить желудок такому обжоре, как Вы…»— Ври больше, — бросил пренебрежительно хозяин.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10